— Дальше здесь оставаться бесполезно. Темнеет,- заявил Боры;а.- Наблюдение откладывается на завтра…

Вечером Миша мечтал. Она, конечно, однажды увидела Мишу на улице и захотела с ним познакомиться. А так как на улице неудобно подходить к людям и говорить: «Давайте дружить», то она, выследив Мишу и заметив на его окне кормушку, решила начать издалека — подослать голубя. Ну что ж, это Мише очень нравится. А этот Борька — лопух. «Запрячьте подальше тело»! Придумал тоже. Татка давно уже на него поглядывает и даже в классе зовёт при всех: «Рыжик!» — а ему хоть кол на голове теши. «Будет перестрелка»!

И вдруг Миша решил написать письмо.

«Здравствуйте,- начал он.- Я знаю тебя, кто ты. Вчера ты гуляла с собакой, а я ходил рядом. Её зовут Джек, а как тебя? Ты думала, что я тебя не найду, а я нашёл. Пиши. С пионерским приветом! Миша».

Нового прилёта голубя Миша ждал уже как манны небесной. Он теперь стал по утрам гладить пионерский галстук, смачивал волосы водой и аккуратно — волос к волосу- зачёсывал их назад. А спал он, повязав голову косынкой.

И своего он добился. На уроке Татка как-то сказала, что Миша очень изменился внешне, и в лучшую сторону. Значит, и та, с овчаркой, могла бы заметить то же самое.

Миша не раз думал о том, а как всё-таки зовут эту девчонку: Катя, Соня или Вера? Ему почему-то хотелось, чтобы её звали Катя. А вот бы здорово было, если бы ехал автомобиль и с него упал бы ящик с конфетами? Миша обязательно подарил бы его Кате. Ешь, не жалко… И вообще, если в вашей квартире что-нибудь испортилось… зовите меня. Я всё сделаю. Или, если хотите, дров нарублю…

Почта пришла через неделю. И как раз в тот момент, когда у Миши находился Борька. Мише не хотелось распечатывать при Борьке письмо, потому что оно было адресовано только одному ему, но Борька бесцеремонно схватил голубя за лапку, перевернул его кверху ногами и сорвал нитку.

— «Уезжаю сегодня на Кавказ тчк Убедительно прошу ваше сиятельство обязательно кормите турмана тчк»,- прочёл Борька и воскликнул: -Опять эти ТЧК! Этот человек, наверно, заметает следы! Что же делать?

— А вдруг… а вдруг… она ещё не уехала? — сказал Миша.- Ведь написано: «сегодня», а сегодня-то ещё продолжается.

Борька понял друга, хотя слово «она» пропустил мимо ушей.

Когда Миша бежал к шестиэтажному дому, он сожалел только об одном: почему он раньше не послал ей своё письмо…

Двор был пустой, никто здесь с собакой не гулял. В воздухе одиноко кружил жёлтый тополиный листок.

И снова, пока ребята сидели на деревянной оградке, к парадному подкатила машина и из неё вылезла домработница в чёрных чулках. Вместо старьёвщика по двору прошёлся человек в кепке — видно, водопроводчик. На плече он нёс батарею парового отопления. Всё было здесь по-старому. Разве только-к дому подкатило такси с красной крышей и в него сел какой-то смешной старик с чёрным треугольником бровей и в каракулевой кубанке. Он вынул из кармана платок, и оттуда посыпались какие-то крошки, оглядел свой дом с балконами и вот этой голубой кормушкой, взглянул на чистое небо и, высморкавшись, уселся рядом с шофёром,

Борька понял всё сразу: вот этот старик и есть тот самый «милостивый государь», который переписывался с ребятами.

А Миша подумал о своём: «Не успели!» И как узнать, надолго ли уехала Катя? Когда она вернётся? А может быть, на Кавказе она и совсем останется? И видно, никогда-никогда она уже не узнает, что Миша её всё-таки открыл, нашёл, несмотря ни на какие эти ЗПТ. И не только нашёл, но и увидел её — в лыжных брюках, и узнал, что она умеет свистеть.

Мише было очень и очень грустно. Вот познакомился с девчонкой, а она и уехала. И только голубя своего оставила…

Но тут Миша с Борькой вздрогнули от раскатистого собачьего лая. На них прыжками неслась знакомая овчарка.

— Мишка, тикай! — крикнул Борька и метнулся в парадное.

Но Мишка застыл на месте.

— Джек! Назад! — услыхал он в подворотне «Катин» голос и тут же радостно поддержал её:

— Джек! Джек! Свои!

Джек действительно обнюхал Мишу как своего и кинулся к парадному, где за стеклянной дверью торчало испуганное Борькино лицо. Потом это лицо исчезло, и Миша подумал, что Борька уже несётся по лестнице на шестой этаж.

— Здравствуйте,- улыбаясь, сказал Миша проходящей мимо него девочке.- А это вы здорово придумали с голубем!

— С каким голубем? — остановилась девочка.

— Ну, с тем… который с письмами…

У девочки в недоумении вытянулось лицо.

— Ты что, с луны свалился? — улыбаясь, спросила она.- Голубями дядя Миша занимается: вот он сейчас на курорт уехал — видел? А я — нет…

— А что лучше — голуби или собаки? — вдруг, не растерявшись» спросил Миша.

— Не знаю. Я, например, люблю собак, а кошек ненавижу»

— Я тоже их ненавижу,- сказал Миша.- А ваш Джек лапу даёт? — И, не дожидаясь ответа, Миша присел на корточки со словами: — А ну-ка, Джек, дай лапу!

Джек, высунув розовый и мокрый язык, послушно подал правую лапу.

Борька, стоявший за дверью парадного, немел от удивления. Он не понимал, что происходит во дворе.

Родителей дома не было. Папа ещё утром ушёл на работу, а мама совсем недавно. Она ушла в библиотеку и пробудет там, наверно, долго.

Пока мама одевалась в передней, Серёжа делал вид, что усиленно занимается уроками. Он то морщил лоб, то поднимал глаза к потолку и что-то бормотал про себя, то вдруг, хлопнув рукой по лбу, облегчённо вздыхал и усердно скрипел пером.

Но только захлопнулась наружная дверь, Серёжа бросил ручку и потянулся.

Наконец-то ушла. Дома никого. Делай что хочешь!

Но Серёжа знает, что именно он будет делать. Он полезет в папин шкаф. Ух, сколько там интересных вещей! Но только почему папа не даёт посмотреть, например, на пишущую машинку? Ведь она не поломается. А зато как здорово выходит: ударишь пальцем по клавишу, а там буква выскакивает. И звонок есть! Как валик сильно отойдёт в сторону, так он дзинь!-нельзя дальше! И Серёжа двигает его обратно. А однажды валик застрял. Ну и пришлось же тогда помучиться! Без футляра машинку в шкаф не положишь, а футляр не надевается: валик мешает.

У Серёжи пот выступил на лбу. И нажать посильнее на валик страшно — .вдруг что-нибудь там согнётся! А тут ещё телефон зазвенел.

— Серёжа, чем ты занимаешься? — спросил папа,

— Уроки делаю,- хотел было бодро сказать Серёжа, да вышло, видно, как-то неубедительно, потому что папа снова спросил:

— А почему у тебя голос дрожит?

Но всё-таки валик на место встал.

И ничего хитрого там не было: просто нужно было на одну кнопку нажать.

А ещё у папы в шкафу спрятаны цветные карандаши и краски. Краски лучше карандашей. Они лежат в деревянной лакированной коробочке. Когда открываешь крышку, из коробки на двухэтажных полочках поднимаются все краски. Серёжа уже не раз слюнявил палец и тёр им по /краскам. Палец делался или синим, или красным и смешными узорчиками отпечатывался на бумаге. Эти краски подарят Серёже, когда ему исполнится тринадцать лет.

Вот радость — три года ждать! Как будто сейчас рисовать не хочется.

Вообще папа только обещает. А чтоб сразу подарить — жалеет. Говорит, поломаешь.

А что Серёжа — маленький, что ли? Вот не поломался же бритвенный прибор, когда на него посмотрели? Не поломался. А приборчик совсем новенький и весь блестит как зеркало. Даже смотреться можно. Лицо какое-то чудное становится — длинное и тонкое, как у лошади. И машинка для точки бритв тоже Серёжина будет. Она жужжит, когда её крутишь.

Ещё папа обещал, что через десять лет подарит мундштук. Он, наверно, думает, что Серёжа курить будет. Только он ошибается.

Серёже не нравится этот горький дым. От него чихать хочется и голова болит.

Мундштук достался папе от дедушки. Серёжин дедушка был кавалеристом. В русско-японскую войну он однажды с командиром своего эскадрона выехал на разведку. По дороге они наткнулись на японцев. Их было больше, и они тоже были на конях.