Флот Мохаммеда Али родился в тот день, когда военный корабль «Нил» сошел со стапелей в британских доках. «Самое большое судно, построенное когда-либо, в нашей или любой другой стране», — с гордостью сообщала газета «Таймс». «Нил» был судном водоизмещением в девятьсот восемь тонн, с двумя паровыми моторами, мощность которых достигала двухсот шестидесяти лошадиных сил. Вильям Лейт провел его в Александрию. В качестве пассажира на «Ниле» плыл Джон Хиндмарш, капитан британского военно-морского флота, который надеялся стать командующим у Мохаммеда Али. Однако этот пост был отдан французу.

Во время всех этих событий либеральный филантроп Эдвард Уэкфильд^[59], отбывая в тюрьме Ньюгейт наказание за похищение богатой наследницы, вынашивал идею о колонии нового типа, которая была бы основана не ссыльными и проходимцами, а «порядочными, свободными и уважающими закон» гражданами, которые создадут общество, где гармонично будут сочетаться «молодые и старые, мужчины и женщины, господа и слуги». По мысли Уэкфильда, на новой земле они должны были создать в миниатюре свое цивилизованное общество, которое сохранит все добродетели старого, но будет лишено его пороков. Оно будет стремиться к самоуправлению. Уэкфильд действительно основал Национальное общество колонизации и с таким упорством продвигал свою идею, что парламент сформировал Комитет колонизации, секретарем которого стал Роланд Хилл. Задачей комитета было создание новой колонии — Южной Австралии. Дж. Хиндмарша назначили ее губернатором, а пост генерального инспектора с жалованьем в восемьсот долларов в год он предложил Лейту.

Хотя к этому времени Лейту исполнилось уже пятьдесят лет и здоровье его сильно пошатнулось, он ухватился за предложение Хиндмарша. Его работа заключалась в выборе, осмотре и распределении земельных участков среди поселенцев, каждому из которых предоставлялась возможность купить до ста тридцати четырех акров земли в сельской местности по цене два доллара за акр, а также один акр в районе предполагаемого строительства города за каждые восемьдесят акров, которые он приобретет в буше. Идея заключалась в предотвращении захвата огромных территорий внутренней части колонии скваттерами и спекулянтами, как это уже было в Новом Южном Уэльсе.

Лейт снарядил бриг «Рэпид» водоизмещением в сто шестьдесят две тонны и 1 мая 1836 г. отплыл с командой, состоявшей из трех офицеров и тринадцати матросов. На борту находилась также его жена, семь пассажиров, оплативших проезд, и семнадцать рабочих. Один из офицеров писал о Лейте как о «достойном всяческих похвал старике, всегда готовом посмеяться над шуткой и пошутить самому, весьма талантливом и неутомимом офицере, всеобщем любимце». Лейту предлагалось не только исследовать земли для поселений, но также и выбрать место для строительства столицы и спланировать ее. Город должен иметь удобную и безопасную гавань, источники пресной воды, плодородную землю в окрестностях, природные строительные материалы, находящиеся поблизости и в достаточном количестве Строить столицу следовало на определенном расстоянии от границ колонии, чтобы оградить ее от возможных нападений каторжников, поселения которых имелись в Новом Южном Уэльсе и на Земле Ван-Димена.

17 августа 1836 г. Лейт и его спутники высадились в заливе Рэпид и разбили лагерь из четырех палаток, над которыми развевался британский флаг. Был разложен грандиозный костер в долине такой прекрасной, какую только могла создать природа.

Вскоре на британском военном судне «Буффало» сюда прибыл Дж. Хиндмарш. Корабль доставил также новых иммигрантов, несколько свиней и свирепых собак, так и норовивших разорвать своими клыками каждого, кто посмел бы оказаться рядом.

28 декабря 1836 г. около двухсот человек собрались у большого эвкалипта. Хиндмарш провозгласил создание первой свободной колонии Австралии. Дюжина пьяных матросов с корабля Его Величества «Буффало» разрядила в воздух несколько новых мушкетов. Было подано угощение из засоленной свинины, посредственной ветчины и рома, под воздействием которого празднество продолжалось всю ночь. Три дня спустя было принято предложение Лейта о месте будущей столицы, названной в честь королевы Аделаидой.

Объем работы, которую Лейт должен был выполнить в буше, мог обескуражить каждого. У него почти не было помощников, он не имел никаких транспортных средств и получил лишь незначительные запасы продовольствия. Завистливые сотрудники Хиндмарша всячески интриговали против него. Денег было мало, а пороки старого света расцветали на новой почве пышным цветом. «Работать никто не хочет, многие пьянствуют», — писал в своем дневнике один из молодых землемеров. Ром стоил меньше трех центов за бутылку, и «по понедельникам, как правило, мало кто работал». Вскоре начался бунт из-за снабжения чаем. Поставки опаздывали на три недели. По поселку пошли слухи, что губернатор прячет десять ящиков, «ругается и чертыхается», а про рабочих говорит, что «чай им не нужен, и они должны жить без него».

В буше Лейт и его небольшая команда трудились в поте лица, терпели и бури и приступы лихорадки. Их постоянно мучили мухи, а самого руководителя — бессонница. Но он работал с такой поразительной энергией, что менее чем за два месяца было обследовано 1142 акра территории нового города и определены участки, которые стали распродаваться на аукционе по цене, эквивалентной двадцати-сорока долларам за каждый. За последние пятнадцать месяцев число обследованной для будущего поселения в буше земли достигло ста пятидесяти тысяч акров. Тем не менее начальство отнюдь не поздравляло Лейта, а, наоборот, подвергало нападкам и критике. «Узнавать с каждым кораблем, приходящим из Англии, — писал Лейт Роланду Хиллу, — о многочисленных критических замечаниях, высказанных членами королевского парламентского комитета по поводу моей работы, выше моих сил». Легче всего было отправлять из Лондона депеши с указаниями, ведь члены комитета даже представить себе не могли Лейта и его людей, устало тащившихся по берегу реки с теодолитом на плече. «Часто только два человека могли помочь мне, — сообщал далее Лейт, — когда мы вынуждены были обходить один и тот же участок по многу раз подряд, расставляя флажки». Здоровье генерального инспектора все ухудшалось. «Я страшно обеспокоен, — писал Лейт Уэкфильду, — больше, чем вы можете себе представить. Я не могу заснуть из-за тревожных мыслей, иногда начинаю дремать, но это нельзя назвать сном… Я прожил тяжелую жизнь. Много страдал от усталости и лишений, часто подвергался опасностям. Но всегда, слава господу, поступал согласно совести… И теперь, в конце жизни, узнать, что мои действия вызывают сомнения со стороны господина Роланда Хилла и других выскочек! Боже мой, я этого не выдержу!»

И Вильям Лейт подал в отставку. Весь штат отдела изыскательных работ последовал его примеру, отказавшись работать под началом заместителя Лейта, который успешно подкапывался под него в Лондоне, чтобы занять его место. Лейт остался без копейки денег, весь в долгах. Он продал свои рисунки, стал компаньоном в агентстве по продаже земли и еле сводил концы с концами в своем маленьком домике из тростника и глины. Мария ухаживала за ним. Вскоре последовало новое несчастье. Пожар разрушил его жилище и уничтожил все вещи — непроданные рисунки, дневник, который он вел тридцать лет, инструменты, одежду… Он был окончательно разорен. «У меня нет больше сил, и я быстро угасаю», — писал Лейт. Жара достигала 110° (по Фаренгейту) в тени, все было покрыто пылью и мухами.

Врач, приехавший вместе с Вильямом на «Рэпиде», дежурил у его постели, смачивая его язык пером, пропитанным коньяком. Все было напрасно. Вильям Лейт умер в 1839 г. в возрасте пятидесяти четырех лет. Муниципалитет Аделаиды вынес решение выделять ежегодно по двадцать долларов «на покупку колониального вина и печенья, чтобы граждане могли почтить память полковника Лейта».

Памятником ему стал план центра Аделаиды. В наши дни город разросся, как и все современные города. Но сохранилось кольцо парков, которое было задумано Лейтом. Выдвинул ли Лейт впервые идею зеленого пояса — сказать трудно. В 1830 г. никому не известный служащий Восточно-индийской компании, вышедший в отставку, опубликовал книгу, где говорил о необходимости опоясать каждый город парком шириной в одну милю. Возможно, Лейт читал ее.