Независимо от того, действительно ли Фауст написал эту книгу (скорее нет, чем да), текст представляет интерес, поскольку доказывает, что в своё время Фауст обладал неким «дьявольским» ореолом, выделявшим его среди действующих и будущих магов и чародеев. В XVIII веке отмечено всего два подобных примера. В 1708 году был опубликован дневник лейпцигского торговца, в подробностях рассказывавшего, что текст «Адских заклятий» использовал один его слуга, которого он называл Джоном Георгом Е. Другой случай, имевший место в 1716 году, являет грустный пример одновременно жадности и человеческой глупости. Во время поисков сокровищ в окрестностях Йены, сопровождавшихся магическими действиями, загадочным образом погибли сразу три человека. При такой репутации, усиленной страшилками, текст «Адских заклятий» продолжал хорошо продаваться до самого конца XVIII века.
Правда, вызывает недоумение тот факт, что в действительности книга не содержала ничего «адского»: заклинание и общение с духами происходили в обычной манере. Идея «заклятия адских духов» происходила из христианской мифологии. Известен христианский догмат, утверждающий, что после распятия Иисус Христос спустился в ад, сокрушив его врата, и вступил в схватку с дьяволом, нанёся тому поражение. Впервые эта идея возникла в Евангелии от Никодима, которое, как считают, было написано в III веке н. э. (или, что более вероятно, в IV веке), – и в Средние века этот текст пользовался широкой популярностью. Сцены заклятия ада стали важной частью средневековых мистерий и прибрели таким образом широкую известность – особенно после того, как Агриппа написал об этом в своей работе «Оккультная философия».
Фаустовское «Заклятие адских духов», как эхо, повторяло более ранние утверждения о его способности воспроизводить чудеса, приписываемые Иисусу. Также не отмечено связи между ссылками на миф о воскрешении Лазаря и победой Иисуса над смертью и собственными претензиями Фауста на звание великого некроманта. Несмотря на кажущиеся убедительными доказательства, нет причин полагать, что отдельные совпадения делают книгу сколько-нибудь аутентичным документом. В то же время это приближает нас к конкретике заявлений, сделанных реальным «историческим» Фаустом. Необходимо хотя бы приблизительно знать предмет, чтобы навлекать муки ада. Быть некромантом – значит хотя бы иногда вызывать из преисподней какого-нибудь случайного духа.
Заклятие Венеции
Проследив за намёками из письма Тритемия, мы не нашли указаний на его местонахождение. Его не было ни в Париже, ни в Праге, и он не мог следить за публикацией своих книг: несмотря на прозвучавшие в них заявления, эти книги ещё долго не будут опубликованы. Возможно, Франц фон Зиккинген, бывший патрон Фауста, втянул его в бурные события войны? Конечно, как разумный человек, Фауст мог сидеть дома, позволив наёмным ландскнехтам{115} и князьям проливать кровь на бранных полях, но ведь война была источником богатства и славы. Фауста, всегда искавшего приключений, могло увлечь водоворотом событий – и его более поздние заявления указывают, что в этом есть доля правды. Перерывы в исторических свидетельствах о жизни Фаусте определённо совпадают с периодами вооружённой борьбы в Италии того времени. Так же как Парацельс, он мог заняться хирургией – или записаться в солдаты, как Агриппа.
Мог ли Фауст пройти мимо такого города? Одна из жемчужин Европы, центр торговли и промышленности, за обладание которым боролись все крупные державы, Венеция уже в XVI веке была легендой, заставлявшей другие легенды, в том числе легенду о Фаусте, вращаться по своей орбите. В 1592 году автор, подписавшийся инициалами P.F., со вкусом описывал красоты города, по которому предположительно бродил Фауст: улицы из воды и относительная дешевизна продуктов, «чистота» площади Сан-Марко и красота собора Святого Марка. У Фауста, позаимствовавшего псевдоним у Марка Антония Сабеллико, одно время служившего в Венеции префектом библиотеки Сан-Марко, имелись веские причины посетить город. Это было паломничеством гуманиста. В 1486 году, при жизни Сабеллико, аналогичное путешествие предпринял Конрад Цельтис. Возможно, до Фауста ещё не дошло известие о смерти Цельтиса – или этим он отдавал долг его памяти.
Хотя в «народной книге» о Фаусте маг приезжает в Венецию, решив полюбоваться красотами города, другие источники придерживаются мнения, что у него имелись свои нечестивые цели. Один из ближайших учеников Лютера, Меланхтон, оставил кое-какие замечания о пребывании Фауста в Венеции. Меланхтон не оставил даты предполагаемого события, но эту историю он рассказал в комментариях к Священному Писанию, вышедших в промежутке с 1549 по 1560 год: «Там [в присутствии Нерона] Симон-маг вознамерился взлететь на небо, но Петр вознес моления, чтобы он низвергся на землю. Полагаю, что апостолам много раз приходилось вступать в необычайные состязания, хотя и не все это записано. Фауст также пытался в Венеции взлететь на небо, но жестоко расшибся, упав на землю»{116}.
Если процитировать лекции Меланхтона 1563 года, его бывший студент Иоганн Манлий написал то же самое, однако в его изложении присутствует дьявол: «Приехав в Венецию и желая поразить людей невиданным зрелищем, он [Фауст] объявил, что взлетит в небо. Стараниями дьявола он поднялся в воздух, но столь стремительно низвергся на землю, что едва не испустил дух, однако остался жив»{117}.
В конце XVI века историю Меланхтона пересказывали множество раз. В ранних рукописных вариантах «народной книги» о Фаусте его визит в Венецию был частью волшебного путешествия по всему миру, причём в первых книгах не было сюжета о неудачном полёте. Обращаясь к теме Фауста, Марло также упомянул о путешествии Фауста «в дальние края», в том числе в Венецию. Но Марло ни словом не обмолвился об инциденте с падением, что, вероятно, обусловлено имевшимися у него источниками. Интересно, что история Меланхтона не вошла в «народную книгу» о Фаусте. Либо эту оплошность сделали более поздние переписчики, либо, что более вероятно, этот случай (как и некоторые другие) действительно не вписывался в историю о человеке, заключившем соглашение с дьяволом: повесть, сюжет которой мог служить политике, направленной против папы римского. Также есть вероятность, что составители книги не были уверены в реальности происшествия.
Мы не можем утверждать, что Фауст не заявлял о способности летать по воздуху. В магических текстах немало примеров, доказывающих, что маги искали возможностей для подобных подвигов. Разумеется, тема полётов периодически возникала в легендах о Фаусте – и мы видим мага, использующего для этой цели дьявольского коня, плащ и волшебную палочку. Листая руководства по магии, мы можем найти описание полётов в одном из старейших сочинений – в «Ключе Соломона»; в рукописях «Лемегетона» сказано, что демон по имени Гаап мог очень быстро перенести человека в другое царство, а затем вернуть его назад{118}.
Такое впечатление, что полёты по воздуху были для некромантов обычным делом. В «Молоте ведьм» Генрих Крамер (латинизированное имя – Генрих Инститорис) и Яков Шпренгер риторически вопрошали: «Что сказать о тех чародеях, которых мы обычно называем чернокнижниками, которые переносятся по воздуху демонами часто в отдаленные местности?»{119} Крамер и Шпренгер даже утверждали, что были знакомы с такими сверхъестественными «авиаторами».
Они приводили историю одного бывшего ученика, позднее ставшего священником Фрейзингской епархии в Баварии, который однажды «телесно был поднят демоном на воздух и доставлен в отдаленную местность». При этом другой священник, живший в Обердорфе близ Ландсгута (также в Баварии), «бывший в то время его товарищем… собственными глазами видел полет, как тот с вытянутыми руками, взлетел на воздух, крича, но не плача»{120}.
Один старый болтливый монах по имени Цезарий Гейстербахский (ок. 1170 – ок. 1250) рассказывал свою сказку о дьявольских полётах, связанную с именем архиепископа Новгородского Иоанна: якобы Иоанн, заключив демона в бутыль с водой, приказал ему принять облик лошади и заставил перенести себя в Иерусалим. О способности к левитации заявляла также современница Фауста, святая Тереза Авильская (1515–1582). Впрочем, никто не осмелился утверждать, что святую поднимал в воздух демон. Кстати, когда в аналогичной способности признался Иосиф Купертинский (1603–1663), впоследствии причисленный к святым, «летучего монаха» перевели в удалённый монастырь.