Минут через двадцать художник провел Артема в свою мастерскую, расположенную на Зверинской улице в мансардном этаже старинного пятиэтажного дома. Мастерская была просторной и светлой, два больших окна выходили на улицу, а всю поверхность стен украшали картины самых различных размеров. Мебели в мастерской, за исключением письменного стола с компьютером, небольшого застекленного шкафа с красками и кистями, старого дивана и двух потертых стульев, не было, что создавало ощущение простора и света.

— Здесь я работаю, — сказал Святослав, ставя в угол принесенный ящик с картинами. Затем предложил Артему сесть на стул, а сам занял другой, напротив.

— Когда ты успел написать столько картин? — Спросил его Артем, рассматривая целую галерею полотен.

— Я очень много работаю, особенно теперь. — Ответил художник.

— Ты хочешь сказать, что что-то у тебя в последнее время в жизни изменилось?

— От меня жена два месяца назад ушла и забрала детей. Сейчас как раз оформляем развод. Я переехал сюда, дома не бываю, — сказал Святослав.

— Вот уж не подумал бы никогда! Вы, по-моему, так хорошо всегда ладили с Наташей, — произнес Артем.

— Понимаешь, Тема, на одних картинах много не заработаешь. В последнее время людям совсем не до искусства, а Наташа с детства привыкла к высоким стандартам. Знаешь, ее папа одно время был большим деятелем в масштабах города. Это, кстати, он мне устроил эту мансарду когда-то, — проговорил художник.

— Ну, и куда это Наташа ушла с двумя детьми? — Поинтересовался Артем. Художник со вздохом ответил:

— Детей она подкинула своим родителям, а сама живет с каким-то богатым кавказцем, у которого есть большой черный джип, два продуктовых магазина и доход от сдачи недвижимости в аренду. Куда уж мне до такого материального уровня! Но я не ревнивый. Если ей так действительно лучше, то и пускай живет с ним сколько хочет. Да и дети при таком богатом отчиме не пропадут. В последнее время я стараюсь понять других, поставить себя на их место. А еще я считаю, что у каждого человека должен быть свободный выбор в поступках, и никто не вправе навязывать другому свое мнение.

— Ну а как же добрые советы? — Задал вопрос Артем. Художник ответил:

— Я считаю, что советовать можно, но, не настаивая на выполнении. Иначе, совет превращается в приказ. А давление на душу человека неприемлемо. Каждый вправе поступать только в соответствии со своими внутренними устремлениями, я так думаю.

— А если эти внутренние стремления ведут к уничтожению, к убийству? — Спросил Артем друга.

— Что ж, пусть проявятся. По крайней мере, люди сбросят маски, и враги станут видны. Неужели ты считаешь, что лучше жить в мире, где все вокруг притворяются и строят из себя добропорядочных овечек, являясь на самом деле коварными хищниками? Открытость. Вот, если хочешь, моя жизненная позиция. — Сказал Святослав.

— Это ты на древнеримское “Homo hominy lupus est.” намекаешь? Что человек человеку волк? А мы с тобой тоже хищники, или все-таки овечки? — Заинтересовался Артем.

— Мы, думаю, ни те и ни другие. Скорее, мы отстраненные наблюдатели этой реальности, — продолжил художник развивать свою мысль.

— Чем же мы отличаемся от других? — Не унимался Артем. Друг внимательно посмотрел ему в глаза и проговорил:

— Вот скажи, у тебя есть амбиции? Чего ты хочешь от жизни?

— Ну, стабильности, наверное. В смысле: нормального человеческого существования без выпендрежа, но и без унижения. — Сказал Артем.

— А хочется ли тебе стать большим боссом, политиком, звездой? — Спросил художник.

— Нет, знаешь ли. Я ценю свою свободу. — Артем улыбнулся. Друг сказал ему:

— Я — тоже самое. У нас с тобой, в отличие от хищников, нет амбиций, но, в отличие от овечек, мы дорожим своей независимостью. Моя потребность одна: иметь возможность творить. Больше ничего сверх этого. Мне наплевать на признание и, даже, на то, купят мои картины или нет. Только по мере необходимости я продаю их. Если не нужно было бы думать о куске хлеба, то никогда ни одной не продал бы. Не знаю, поймешь ли ты меня, но я пытаюсь своими картинами изменить мир в лучшую сторону. Они должны заставить людей задуматься о многом, заглянуть в свою душу.

— Но, если твои картины не продавать, то их и не увидят. Разве что на выставках, которых ты всего две за всю жизнь устраивал, если память мне не изменяет, да и те только районного масштаба. — Констатировал Артем.

— Я понимаю это. Поэтому в последнее время я стал картины дарить. За последний год я подарил гораздо больше картин, чем продал. — Сказал художник.

— И кому ты их даришь? — Спросил Артем. И друг ответил:

— Дарю всем тем, кому чувствую, что они могут помочь. Тем, кому не помогут, дарить бессмысленно. Несколько раз я ездил по детским домам и дарил картины детям, пока не узнал, что персонал забирает подаренные картины себе и уносит домой. Тогда я стал дарить просто людям на улицах. Вижу в человеке что-то доброе, подхожу и дарю. Просто так. И никто не отказывается. Ты не представляешь, какое это приятное чувство — дарить что-нибудь незнакомым людям. Я ощущаю свою причастность к чему-то высшему. К светлому. Вот из-за этого с женой конфликты и начались. Потом скандалы пошли почти непрерывно. Конец истории я тебе рассказал.

— Знаешь, ты удивительный человек, Славик. Я восхищаюсь твоим бескорыстием. — Искренне сказал Артем.

— Спасибо, но поверь, ты сам поступал бы на моем месте точно также. Потому что ты такой же по складу души. А вот моя жена постоянно называла меня дебилом. — Произнес Святослав, и взгляд его сделался грустным. Потом спросил другим тоном:

— Кстати, а те картины, что я дарил тебе, при пожаре не пострадали?

— К сожалению, все три сгорели. Они висели в выгоревшей части комнаты, — поведал Артем. Художник сказал:

— Ничего, возьми три других. Любые, которые тебе понравятся.

Артему стало как-то неловко. Он знал, что над каждой своей картиной, даже самой маленькой, Святослав трудится не меньше, чем несколько дней. И он сказал художнику:

— Не могу. Если ты сам подаришь мне, какие сочтешь нужным, тогда я возьму, а так — нет.

— Хорошо, я постараюсь выбрать те, которые подойдут твоему спектру. Я имею в виду спектр твоей души. — Сказал Святослав.

Артем не совсем понял эту аллегорию, но расспрашивать художника не стал. Была уже половина третьего, и он собирался вернуться к себе и подумать о необходимом ремонте в квартире.

Художник выбрал для него три картины и завернул их в плотную бумагу. Потом они пошли на маленькую кухню, находящуюся в отгороженном гипсокартонной перегородкой закутке, рядом с санузлом. Там они еще немного поговорили и выпили чая.

Мнение художника о том, что же за странная цепь событий произошла с Артемом в последние дни, еще, как он выразился, «не до конца оформилось», но он обещал посоветоваться со своим Учителем и прояснить ситуацию в самое ближайшее время. Единственное, о чем он попросил Артема — это оставить ему для исследования маленький зеленый тетраэдр, что Артем охотно исполнил. Потом они тепло попрощались и, пообещав держать друг друга в курсе событий, расстались.

Оставшуюся часть пятницы Артем потратил на приведение в порядок своего жилища. Первым делом, еще по дороге домой, Артем приобрел новый замок и поставил на дверь взамен старого, поскольку перед этим обнаружил, что один комплект ключей от старого замка исчез, а возможность неожиданного прихода незваных гостей с ключами его совсем не радовала. Остатки сгоревшей мебели Артем отнес во двор, к мусорным контейнерам. Затем, он содрал горелые обои со стен и стальным скребком стал соскабливать остатки золы.

Во время своих трудов, Артем пытался определить объем необходимых восстановительных работ: придется вставить новые стекла в окна, заменить весь паркет, переклеить все обои, все оштукатурить, побелить и покрасить. И решил, что только после всех этих процедур квартира опять приобретет нормальный вид.