Сиелах скрестила руки на груди, смотря прямо в ставшие почти кеширских размеров глаза мужа. Он нагнулся к ней и казался меньше. Сейчас их лица были на одном уровне. Как хотелось продлить этот момент…

…но предстояло слишком много работы. Она позвала Тильдена. Обеспокоенный слуга появился со стороны Палат, неся в руках небольшой контейнер. Забрав контейнер у Тильдена, Сиелах прогнала слугу.

— Знаешь, что это такое, Корсин?

Корсин повертел в руках пустую на вид пробирку:

— Цианоген силикат?

Этот яд был на «Знамении» — в ее медицинском отсеке, а также у Равилана. В твердом виде, объяснила Сиелах, цианоген силикат используется целителями массасси для куатеризации[4]. Его часто использовали, когда она служила у Людо Кресша. Ничего больше не брало грубые шкуры массасси.

— Это вещество и в твердой форме небезопасно, — сказала она. — Но если добавить воду, начинается реакция — и яд становиться сильнее в тысячу раз. Достаточно одной частицы на биллион.

Корсин поднял брови:

— Что. как яд мог попасть в грунтовые воды? Или водопровод? Сиелах крепко взяла его за руки и посмотрела прямо в глаза.

Тестубаль.

Не отпуская Корсина, она рассказала о великане Гореме — погибшем кешири из ее Палат. Он разбирал разрушенные отсеки «Знамения» вместе с отрядом Равилана. Яд из аптечного склада массасси мог попасть на пластины внутренней обшивки во время крушения, а оттуда — на руки Горема. Кешири умер, едва выйдя из корабля, видимо, сразу после того, как помыл руки. Его смерть была почти мгновенной.

Равилан это видел, видел смерть Горема. И понял, что у него есть оружие против кешири — яд, способный убивать тысячи разом. Оружие, которое заставит Корсина забыть об обустройстве жизни на Кеше и более активно искать способы покинуть планету.

Теперь каждое селение, которое вчера посетили члены Пятидесяти семи, разделит участь Тестубаля.

Корсин крутанулся, разбив о мраморную колонну свое капитанское кресло. Он не обратился к Силе. Ему это и не было нужно.

— Зачем? — он схватил Сиелах за плечи. — Зачем они сделали это? Ведь было ясно, что их сразу разоблачат! Как глупо! Они, должно быть, в отчаянии.

— Да, — сказала Сиелах, обнимая его. — Они в отчаянии.

Корсин долго смотрел на солнце, обливающее гору ослепительным светом.

Потом, выпустив Сиелах из объятий, он обвел взглядом удивленные и одновременно выжидающие лица своих советников. — Приведите их всех, — сказал он. — Скажите им — время пришло.

Сиелах решила сбежать от Людо Кресша еще до казни своей семьи. Произошло все банально — он повредил в бою лодыжку, а она не смогла остановить инфекцию. Ее отца он убил той же ночью, совсем обессилив после. Шанс появился несколько дней спустя, когда одна из шахтерских команд Садоу остановилась на Рэльге для дозаправки. Терять ей было нечего и некого.

Деворе Корсин стал ее ключом к свободе. Она видела, что наряду с некоторой инфантильностью и отчаянным безрассудством, у Деворе есть и большой потенциал. И он так же, как и она, боролся против невидимых цепей, ограничивающих его амбиции. Он мог стать ее союзником. А на службе у Садоу, по крайней мере, была хоть какая-то надежда — до тех пор, пока Деворе все не испортил.

А вот за сына его все-таки можно поблагодарить…

Световые мечи сверкали во тьме, окутывающей гору. Но на главной площади было темно. Сиелах неторопливо прошла вдоль темной колоннады, украшенной привязанными к столбам головами красных ситов из числа Пятидесяти семи.

Здесь был и молодой часовой из вышки — его убили, заманив в ловушку. Ведь он бы никогда не покинул свой пост. Справа был Хестус, переводчик; Сиелах лично участвовала в его. демонтаже. Корсин намеревался с утра вытащить из киборга все механические детали и имплантаты — вдруг пригодятся.

Корсин и его ближайшие помощники находились сейчас за внешней стеной — она чувствовала их. Они вели остатки Пятидесяти семи по их последней дороге к тому обрыву, где погибло «Знамение». И пощады не будет; она видела, как Корсин швырял в море даже тех, кто пытался сдаться. В конце концов, в этом деле опыт у него есть.

Каменная громада центрального загона выросла перед ней. Остальные стойла для уваков тянулись в разные стороны от этого высокого сооружения, где кешири мыли вонючих ящеров. Все слуги уже ушли, так что круглое помещение было почти пусто. В центре висело безвольное, но еще дышащее тело Равилана. Наблюдавшего за ним охранника скрывала тень. Жесткие веревки из сотканных кешири волокон оплетали вывернутые, широко разведенные в стороны руки красного сита, привязанного к конструкции, призванной в нормальных обстоятельствах удерживать уваков под струей воды во время чистки. Теперь место увака занимал Равилан. Его ноги болтались в нескольких сантиметрах от земли. Сиелах отступила назад, когда из отверстий в крыше загона полилась вода. Пленник захрипел, захлебываясь.

Через минуту поток иссяк. Измученному Равилану потребовалось гораздо больше времени, чтобы немного прийти в себя и заметить Сиелах.

— Все мертвы, — с трудом, задыхаясь, выговорил он, — верно?

— Все мертвы, — согласилась она, подходя к нему. — Ты последний.

Равилана поймали быстро, его хромота подвела его в последний раз.

Он потряс головой:

— Мы отравили воду только раз, — его голос срывался. — В Тестубале. Насчет других городов я не знаю. Мы не планировали…

— Меня, — перебила Сиелах. Все оказалось проще простого, после того, как она поняла, что произошло в Тестубале. Потребовалось лишь время.

Вернувшись в крепость, Сиелах вызвала своих самых доверенных сотрудников из Палат. Едва минула полночь, ее люди уже были в воздухе. Они летели на юг, к приозерным селениям — тем, в которых побывали накануне ситы Равилана. У нее оставался уцелевший в крушении запас цианогена силиката. Сейчас запас этот был в колодцах и в водопроводе городов на озерах Рагнос. И в телах погибших кешири. Важнее всего был расчет времени. В одиночку она бы не успела — но ей повезло с помощником. — Т-ты сделала это? — Равилан, откашлявшись, выдавил слабую усмешку. — Впервые тебе пришлась по вкусу моя идея.

— Все получилось.

Кривая усмешка исчезла с лица Равилана:

— Что получилось? Геноцид?

— Ты вдруг решил пожалеть кешири?

— Ты знаешь, о чем я! — Равилан выпрямился, насколько позволяли оковы. — Мои люди!

Сиелах закатила глаза.

— Можно подумать, в Империи ничего такого не происходит. Ты прекрасно знаком с ее реалиями. Ты же помнишь, кому служил?

— Такого Нага Садоу точно не хотел, — прохрипел Равилан. — Садоу ценил силу. Он ценил и новое и старое. Он ценил нас.

Она кивнула охраннику — и новый поток воды обрушился на Равилана. На сей раз ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы прийти в себя.

— Все могло бы быть отлично, — он закашлялся. — Мы могли бы работать… вместе, как ситы и павшие джедаи в прошлом. Если бы только наши дети — мои дети — жили…

Равилан, резко замолчав, поднял взгляд; вода лилась с его перекошенного лица.

— Ты.

Сиелах подняла глаза на водоводы под потолком, из темных желобов все еще стекала тонкими струйками вода.

— Ты! — повторил он громче. — Что ты делала в родильном отделении? Ты и твои целители.

Его лицо исказилось в мучительном крике. У его народа уже давно не было будущего.

— Что ты делала? Что ты делала с нами?

— Ничего такого, чего бы вы не делали с нами, — она шагнула в тень, к охраннику. — Мы не твои ситы. Мы нечто новое, и у нас есть шанс сделать все правильно. Новое племя.

— Дети — младенцы. — ослабев, простонал Равилан. — Какая же… какая же из тебя мать?

— Я мать детей человеческой расы, — ответила Сиелах и обернулась к охраннику, все это время так и стоявшему в тени. — Пора, сын.

Охранник шагнул вперед — и Равилан увидел Джериада Корсина. На лице, как две капли воды схожем с лицом Деворе Корсина — его отца, дикой яростью горели глаза под черной, как смоль челкой. Юноша буквально набросился на пленника. Виброклинком он орудовал безжалостно. Смерть Равилан встретил в алой злой вспышке светового меча Джериада.