Когда стрельба из миномета прекратилась, моторы снова взревели и, видимо, двинулись к мосту беспрепятственно.

Скрежещущие, грохочущие траки бронетранспортера, казалось, шли прямо по спине Коли. Коля стал бояться, чтобы на катер не обрушился мост. Ему казалось, что вот-вот загромыхает мост под тяжестью железных громадин и разрушится, раскрошится, как те обломки дота, погребет «Варяг» на дне реки. Хотел было окликнуть командира, но побоялся его отвлекать. Услышит голос, шевельнется, и его обстреляют с берега.

Печально посмотрел на безжизненные развалины дота. И вдруг заметил, что там перевернулся один камень, потом второй. Показалось дуло пулемета. Потом высунулся весь пулемет, а за ним из развалин выбрались и оба партизана.

От восторга Коля чуть не закричал.

Машины, очевидно, уже подошли к мосту, но партизаны сидели, притаившись, у нацеленного пулемета — то ли не было команды, то ли сами выжидали. Но вот один из них выбрался из развалин и по тропинке пополз в сторону моста. Снизу Коле не было видно, как он там ползет.

И вдруг взрыв! Даже катер закачался.

В первое мгновение Коля подумал, что это взорвался мост. Уж очень здорово грохнуло. Но потом увидел, что опора моста цела и сверху ничего не валится. Зато после этого взрыва прекратился рев бронетранспортера, который будоражил все вокруг с момента появления его на площади.

— Коля! — окликнул с палубы Моряк. — Слышал? Остапенко подорвал бронетранспортер!

Коля живо откликнулся, готовый выскочить на палубу.

— Ты сиди, сиди! — остудил его Моряк. — Не высовывайся. Немцы этого так не простят. Уж теперь они возьмутся за нас всерьез.

Раздался дробный стук пулемета. Коля прильнул к люку. Стрелял «максим». Но в то же время вокруг него на камнях вспыхивали белые фонтанчики. Значит, били и враги. «Максим» умолк, а с вражеской стороны по развалинам ударило сразу несколько пулеметов.

И вдруг Коля закричал на палубу:

— Товарищ командир! К доту от набережной ползут фашисты!

— Молодец, Коля! Одного я уже вижу, — ответил Моряк. — А вон и второй. Но ты не высовывайся.

Раздался выстрел, прогромыхавший в трюме, как гром. Гитлеровец уткнулся в землю и даже гранату выронил, она так и скатилась к воде. Коля понял, что уложил его Моряк.

Второй выстрел остановил другого.

«Как он их? Ведь они в касках! — подумал Коля. — Бронебойными, что ли?»

На берегу послышался крик немецкого командира. Кого-то он торопил или бранил запальчиво, взахлеб.

Возле катера вдруг раздался взрыв, и в открытый люк сверху хлынул целый каскад воды. В трюм влетел Моряк.

— Засекли, гады! — возбужденно и как будто бы даже торжественно объявил он во весь голос. — А ну дай я отсюда, из люка, — и он устроился на месте Коли. — А-а!

Коля удивился, каким энергичным, каким кипучим был в этот момент командир.

— Вижу! Прекрасно! Третий ползет. Этот взял ниже. Ну, посмотрим, куда он доползет. А ребята ведь не увидят его… Молодец, Коля! Как ты их вовремя заметил!

Раздался выстрел, казалось, разорвавший весь трюм.

— Ну-ка посмотри, Коля, а я перезаряжу винтовку.

Коля прильнул к люку. Трое в зеленых касках застыли на пути к доту. Партизаны лежали у пулемета, пока что молчавшего.

Опять послышался визгливый голос немецкого офицера.

Коля из-за спины Моряка хотел глянуть через люк. Но командир не разрешил высовываться и сказал, что пока не видит больше никого на пути к доту.

Так они сидели возле люка в ожидании, что будет дальше. И вдруг катер подбросило сильным взрывом. Колю оглушило так, что он как-то недоуменно посмотрел на командира, словно хотел что-то спросить и не мог.

— Выбираемся отсюда, — проговорил Моряк. — Ты плавать умеешь?

Коля утвердительно кивнул.

— Спустимся в воду с кормы и за опорой в воде попробуем укрыться от обстрела. Катер эти гады теперь расчехвостят.

Новый взрыв задрал нос корабля, и в боковой пролом хлынула вода.

Повесив винтовку через плечо, сумку с патронами через другое, Моряк ухватил Колю за руку и потащил за собой. Он не пускал его вперед — видимо, боялся, чтобы тот не высунулся на палубу в опасный момент. Выбравшись на палубу, он подхватил Колю под мышку и одним махом переметнул за борт, в воду.

— Скорей плыви, прячься за опорой, — приказал он, — там продержимся.

Через минуту они оба ухватились за железные крючья, торчавшие в бетонной опоре моста, и, считая себя в безопасности, смотрели на тонущий катер.

На берегу совсем неожиданно послышалось многоголосое «ура!». Винтовочные выстрелы, автоматные очереди, разрывы гранат приближались к мосту откуда-то слева, не с той стороны, с которой появлялись немцы, стремившиеся на мост.

Раздался еще один взрыв за бортом наполовину затонувшего катера. Но на этот взрыв Моряк уже не обратил внимания. Его теперь захватило то, что происходило на берегу.

— Наши! Коля, наши! — кричал он в восторге. — Красная Армия! Теперь и пулеметчики спа… — и вдруг он осекся, увидев кровь на голове своего юного друга.

Коля, держась одной рукой за крюк, смотрел на него, широко раскрыв рот, словно хотел что-то сказать, но не мог. Ему показалось, что голову окунули в огонь, в темноту, в страшную боль.

— Коля! — закричал Моряк, подняв мальчишку над водой. — Мальчик мой!

И, держа над собой сразу обмякшего, истекающего кровью мальчишку, Моряк на спине поплыл к берегу.

Мост громыхал под колесами множества машин. Победное «ура!» удалялось от моста, видимо, туда, за угловой дом, откуда совсем еще недавно выкатывались удиравшие фашисты. Больше не было слышно ни немецкой команды, ни буханья немецких пулеметов, ни орудийных выстрелов.

Но все это как-то не радовало теперь Моряка. Не слышно было самого главного — голоса Коли, звонкого и немножко робкого голоса Найденыша.

Добравшись до берега, Моряк положил юного партизана на влажный песок. Пригоршней принес воды и смыл кровь с раны, которая уже переставала кровоточить: тело уже остывало. Потом так же отмыл лицо. Убрал с глаз легкую прядку волос.

— Одной минуты не дотянул до победы, — сам себе тихо промолвил Моряк.

Он мельком глянул на тот берег, где теперь уже во весь рост стояли на развалинах дота двое партизан. Устало махнул им, мол, идите сюда. И, словно они могли услышать его через реку сквозь шум и грохот городского боя, тихо, уверенно сказал:

— Теперь там управятся без нас.

И сел рядом с Колей. Маленький, худой, мальчик, казалось, с горькой обидой смотрел в светлое небо, на котором уже блеснули первые лучи утреннего солнца.

В начале войны я оказался в окружении и попал к партизанам. Командир отряда узнал, что у меня почти что высшее образование, назначил меня писарем. Штаба еще не было, но штабные дела уже появились. Должность это почетная, но мне она показалась нудной. Ну сами подумайте: товарищи мои ходят на боевые задания, пускают под откос фашистские поезда с военной техникой да горючим, подрывают мосты, уничтожают гитлеровцев, а я все это только записываю да приказы командира строчу.

Пришел как-то командир диверсионной группы Саша Золотов и рассказывает, что творилось, когда пустили под откос эшелон с бензином. Над фашистами небо рвалось — громы и молнии. А под ногами у них земля горела.

Я же все это только записываю.

Однажды после большого боя приносят партизаны целый килограмм фашистских орденов. И прямо ко мне: «Ну-ка, писарь, занеси в свой кондуит». Куда деваться? Заношу. А сам еще ни одного фашиста не убил.

Так прошло больше года. В отряде уже около ста человек. И много таких, что могли бы занять мою должность. Вот я обратился к командиру с решительной просьбой перевести меня в боевую группу или хотя бы раз послать с подрывниками или разведчиками на боевое задание.