— Пока ужинаем, надо решить, что делать дальше, — сказал командир и пристально посмотрел в освещенное костром лицо мальчугана. — Судя по всему, ты — человек отважный. Но сможешь ли ночью провести нас к Припяти? Минуя болото?

— Не! Болота миновать никак нельзя, — ответил Коля. И, видя, как насторожились Моряк и Реутов, поспешно стал объяснять: — Я просто знаю, где кладки по трясине, а где тропка. А только зачем вам ночью? Спите, а утром…

— Значит, проведешь и ночью? — уточнил командир. — Тогда угощай своей ухой сперва вон того товарища, что с шарманкой. Корми его посытнее, ему сейчас работать. А потом остальных.

Коля подбежал за котелком, который протянул партизан с «шарманкой», налил ухи, положил огромный кусок щучьей спинки и сам поднес ему. Очень хотелось узнать, что же это за «шарманка». Но, увидев замусоленный деревянный ящик с ремнем, чтобы носить его на плече, так ничего и не понял. Забрав котелки у всех партизан, он поставил их возле закопченного ведра и стал раскладывать рыбу и наливать жижу.

— Ты, видать, и рыбак и повар замечательный. Уха у тебя так пахнет, что в носу щекочет, — сказал «шарманщик». — Где-то достал и петрушку и всякие специи.

Последнего слова Коля не знал, но догадался, о чем речь, и сказал, что петрушки у него не было, но сестра научила его находить на болоте все, что надо для ухи, для чая и для лекарства.

— Да-a, не парень, а драгоценная находка, — заметил Реутов.

Боясь, что еще кто-нибудь назовет юного друга Найденышем, Моряк сказал:

— У нашего рыбака замечательное имя — Коля.

Разделив ужин между всеми, Коля хотел сбегать за своей миской. Но Моряк его остановил:

— Лоб пробьешь в темноте об свою березу. Будем есть из моего котелка. У меня и ложка есть лишняя.

— Почему лишняя? — удивился Коля.

— Погиб товарищ. Мы и храним его вещи как память. Вон у Саши возле лацкана желтая пуговица. Это с костюма Володи Соколова.

Проглотив застрявший в горле комок, Коля почтительно, обеими руками, словно что-то очень хрупкое, взял протянутую ему самодельную деревянную ложку с выцарапанными на черенке буквами «В. С.» и стал молча есть. Исподволь он рассматривал партизан.

Все это были разные люди. Молодые и пожилые. Одеты кто во что. Вооружены автоматами. У одного ручной пулемет, а у другого — снайперская винтовка. Что она снайперская, Коля догадался по оптическому прицелу, хотя и не знал, как он называется. А вот что за ящик, который командир назвал «шарманкой», Коля понял только после того, как хозяин этой штуки, высокий белокурый парень в красноармейской форме, укрылся за кустом и под какой-то шум и треск заговорил настойчиво: «Ясельда! Ясельда! Я Карась, я Карась. Ясельда, Ясельда…»

«Ух ты! — мысленно воскликнул Коля. — Радиостанция! Наверное, с Москвой говорят».

Ничего из того, что говорил радист, Коля не разобрал. Тот все больше цифрами сыпал. Зато Коля твердо убедился, что попал в настоящий партизанский отряд. И вдвойне стало радостно, что именно он поведет этот отряд по одному ему известной болотной тропе, да еще ночью!

В начале войны несколько боевых бронекатеров Пинской речной флотилии были затоплены, а экипаж ушел в лес, к партизанам. Но основная часть военных судов спустилась по Припяти на Днепр, где участвовала в кровавых схватках с фашистами. Некоторые из этих судов тоже были затоплены в плавнях, а другие были захвачены оккупантами.

После освобождения Киева советскими войсками Днепровский военный флот снова начал оживать. И вот теперь пинские партизаны получили приказ из главного штаба о совместных боевых действиях с войсками Днепровской флотилии. По этому приказу партизаны должны были составить карту береговой обороны Пинска и помочь советским судам беспрепятственно подойти к городу в нужный момент.

Партизаны понимали, что под нужным моментом подразумевается тот день и час, когда сухопутные советские войска ударят по столице болотного края, а флот должен будет поддержать их с Припяти, омывающей южную, самую укрепленную часть города.

Пока что немцы беспрепятственно хозяйничали на Припяти чуть не до самого Днепра. Партизаны, занятые в основном подрывом железных дорог, почти не обращали внимания на то, что делалось на реках. Теперь надо было положить конец вольготности оккупантов не только на суше, но и на водах Полесья.

Обсудив приказ, партизаны решили оседлать Припять ниже Пинска и не пускать немцев к Днепру. Для выполнения этой задачи был создан специальный боевой отряд партизан. Почти все они были из Пинской флотилии, а трое с затопленного бронекатера «Варяг». И потому этот крепко спаянный отряд так и назвали «Варяг».

Несмотря на предельную усталость, партизаны вскоре после ужина отправились в путь.

Ночь была безлунная, а звезды плохо освещали лесистое болото, и партизаны шли, по сути, вслепую, удивляясь тому, как уверенно вел их юный проводник. Сперва пробирались по ольшанику, разводя густые ветви и радуясь тому, что под ногами почти сухая, хотя и зыбкая почва. Но вот ольшаник неожиданно кончился, и отряд, словно перед озером, очутился перед полем, покрытым густым туманом.

— Это что ж такое? — спросил Моряк, остановившийся рядом с Колей. — Болото?

— Дрыгун, — ответил Коля и пояснил: — Трясовина. Когда-то было озеро. А потом заросло.

— Ну и что же мы, как Христос, пойдем по этому дрыгуну? — пробуя ногой трясину и тут же отступая, спросил Моряк.

— Праворуч есть кладка. Аж на ту сторону, — ответил Коля и спросил, не хотят ли партизаны отдохнуть.

— Если сам не устал, то давай веди, — сказал командир просительно. — Веди, дружище, если можешь.

— Мне что, я могу, я без поклажи, — и он легкой походкой направился вдоль трясины. — Тут чуть-чуть пройдем, и будет кладка. А вы пока запасайтесь палками, чтобы опираться. А у кого большая тяжесть — пулемет чи там шарманка, то лучше вырезать две палки. Хорошо бы делать из березы и с рогатульками на тонком конце.

— Сказал, когда вышли совсем из леса, и не только березы, а ольхи путной нету, — проворчал кто-то недовольно.

— Так вот же скоро тут березнячок будет и ельник, — успокоил Коля. — Из чего б те кладки проложили, ежели не было бы поблизости елок.

И вскоре на самом деле подошли к густому лесочку.

— Саша, ну-ка сруби всем по палке, по две, — распорядился Моряк, отправляя в лес Сашу Реутова.

— Моя позавчерашняя тут еще стоит, — кивнул Коля в темноту и, сделав несколько шагов по болоту, выдрал кривую, суковатую палку.

Когда все вооружились палками, Коля предупредил:

— А как оступится кто и провалится, то задний — сразу ему свою палку под руку. И ничего, так можно долго держаться. Только задним потом придется вернуться обратно и принести две жерди, чтоб того, кто провалился, вытащить и снова поставить на кладку.

— Н-да! Перспективна! — нарочито весело заметил командир. — Однако это лучше, чем было вчера…

Сам проводник пошел по кладкам быстро и почти не опираясь палкой. Он лишь изредка ею помахивал. Первым за ним направился Моряк. Но, пройдя по первой жерди и убедившись, что она качается, как утлая лодчонка на воде, он вернулся и послал вперед партизана с «шарманкой».

— Иди, Володя, я последую за тобой с двумя палками. Буду страховать тебя. Если что, не паникуй, я подброшу под тебя палки. У меня вон какие длинные!

Увидев, что отряд замешкался, проводник остановился и даже спросил:

— Вам помочь?

Моряк ухмыльнулся:

— Ты и так нам помогаешь лучше не надо. Веди давай, веди, скороход!

Жерди, проложенные кем-то по болоту, во многих местах уже затонули, и приходилось пробираться по воде чуть не по колено. Но все же под ногами был твердый настил, по которому отряд двигался, почему-то все время наращивая скорость. Когда в густо-синем тумане показался лесок на противоположном берегу трясины, все поняли, что движутся чуть ли не марафонским бегом. И видимо, от предчувствия скорого конца пути Володя поторопился и уронил свою «шарманку» в трясину. Но все время оглядывавшийся Коля успел подбросить под ящик свою палку.