- Со знакомством! - сказал он, опуская доску на стол перед Ури.

Ури не успел ответить, потому что в это время кожаный парень выиграл у автомата горсть монет и под их перезвон радостно провозгласил:

- Наше правительство - говно!

Присутствующие отозвались на его слова веселым гулом, а парень со звоном швырнул свои монеты на стойку и приказал:

- Пива на всех!

Эльза подставила по кружке под каждый кран и вышла из-за стойки, чтобы протереть лишний раз зеркально чистые столы по соседству с Ури, а Вальтер придвинул доску с колбасой поближе к Ури и спросил:

- Надолго вы к нам?

Каждой клеточкой кожи ощущая напряженное внимание всей рассеянной по кабачку аудитории, Ури пожал плечами:

- Еще не знаю. Смотря как пойдет, - и услышал, как прямо над его ухом недобро хихикнула Марта. Он оглянулся: Марта стояла за его спиной возле игрового автомата с куклой в руках, делая вид, что кукла нажимает на кнопки, - следя за маневрами Вальтера. Ури даже не заметил, как она туда прошла. Он вдруг явственно почувствовал холодящий перехват дыхания под ложечкой, - почти забытый сигнал тревоги, предупреждающий, что он попал во вражеский лагерь.

Вальтер быстрым движением приподнялся и, перегнувшись через спинку лавки, шлепнул Марту по оттопыренному заду, в ответ на что она взбрыкнула ногой, но не обернулась и продолжала играть с куклой. Эльза выплюнула в пепельницу свою погасшую сигарету и рявкнула:

- Марта! Пора чистить картошку!

Тут Марта оглянулась на Вальтера, словно ища защиты, но тот и бровью не повел. Тогда она нехотя положила куклу на стойку и вышла на кухню. Вальтер проводил ее глазами и снова повернулся к Ури:

- Вы в замке работаете, да?

Ури осторожно кивнул, - правила поведения во вражеском лагере требовали быть сдержанным и по мере возможности учтивым, пока дело не дошло до стрельбы.

- Что ж, со знакомством! - громко провозгласил Вальтер, надвигая на Ури доску с пивом и колбасой. - Угощайтесь, раз мы теперь соседи. Я - Вальтер Мерке, это моя жена - фрау Эльза Мерке, а вас как звать?

Ури приподнял кружку и вежливо отхлебнул пиво, хоть пить ему больше не хотелось.

- Очень приятно, Ури Райх.

- Так вы не итальянец? - удивился Вальтер.

- Нет, я из Израиля.

В кабачке стало вдруг очень тихо, будто все присутствующие на миг оцепенели и даже перестали дышать. Кожаный парень вдруг крутнулся на каблуках и, не дожидаясь своего пива, стремительно вышел. Опять воцарилось молчание, которое, наконец, нарушила Эльза:

- Значит, вы - не итальянец, а еврей?

- Я - израильтянин, - терпеливо пояснил Ури.

- Почему же вы так хорошо говорите по-немецки? - вопрос Эльзы звучал почти как обвинение и Ури почувствовал, как сдержанность покидает его:

- Потому что мои предки были немецкие евреи, и это был их родной язык.

- А ваши предки, они что, погиб...? - начала Эльза и не закончила, Вальтер перебил ее на полуслове:

- Ты что, ослепла? Там пиво через край переливается!

Эльза ахнула и, не выпуская из рук свою неразлучную тряпку, бросилась к стойке и стала торопливо закручивать краны на бочках. Гейнц взял одну из свеженалитых кружек и стал стряхивать с нее пузырящуюся пену, то и дело вопросительно поглядывая на Вальтера, пока тот, наконец, не позвал:

- Иди к нам, Гейнц, и захвати вилки.

Зажав в кулаке три вилки с деревянными черенками, Гейнц готовно устремился к ним и отодвинул лавку, готовясь сесть:

- Вы не возражаете, если я присоединюсь?

- Присоединяйся, присоединяйся, колбасы всем хватит. Колбаска у меня - первый сорт, сухая как янтарь, - похвастался он, - Из свинок фрау Инге.

Гейнц одним глотком опрокинул пиво в рот и склонил к Ури свое крупное грубое лицо с твердым раздвоенным подбородком, заглядывая ему в глаза хитрыми глазами не успевшего еще состариться Губертуса. От него приятно пахло табаком и древесным лаком:

- Ты не думай - ничего, что я тебя на "ты"? - так ты не думай, что мы имеем что-то против фрау Инге. Это все - шутка, дружеская шутка между соседями, понимаешь - ты ведь ничего не имеешь, что я на "ты"? Мы ведь тут живем как одна семья, она - в замке, мы - в деревне, а вокруг лес и никого больше, только мы и она. Если не пошутить, тут от тоски с ума сойти можно, тут ведь никого больше нет - только мы и она. Ты меня понимаешь?

Судя по частым повторам, эта кружка пива была у него сегодня не первая, и не вторая, но нити разговора он все еще не те- рял. Не зная местного деревенского этикета, Ури не мог решить, следует ли ему выступить на защиту своей хозяйки, или он, наоборот, должен проявить понятливость и посмеяться невинной шутке вместе со всеми. Поэтому он решил сменить тему и вместо ответа указал на обильно увешанные Губертусами стены:

- Это все - ваши работы?

- Мы же договорились перейти на "ты", - по-дружески упрекнул его Гейнц и гордо осклабился, - А работы - все мои. Нравятся?

- Очень, - честно похвалил его Ури.

Гейнц все время пытался подцепить на вилку прозрачный ломтик колбасы, а тот никак не давался. Наконец, Гейнцу это надоело, он бросил вилку и сгреб пятерней несколько ломтиков враз:

- То-то же! Мы хоть и в глухомани живем, а тоже художники! - похвастался он, почему-то уважительно говоря о себе во множественном числе, из-за чего Ури его не понял:

- Так вас здесь целая группа?

- Да нет, какая группа - это все я один. Кроме этих трех, - он указал в противоположный угол, - видишь, они почернели от старости, их сделал мой отец, он меня и научил. Вальтер, - обратился он к кабатчику, подхватив в щепоть пару лепестков колбасы, - поставь нам еще по кружке пива, а то колбаска по суху не идет. Ведь Дитер-фашист за все заплатил, чего ж добру пропадать?

Вальтер секунду посомневался - идти за пивом или не идти, и нашел решение:

- Эльза! - крикнул он, не вставая, - дай-ка нам еще по пиву!

Эльза послушно принесла всем по кружке, но и себя не за- была и тоже села на лавку рядом с Гейнцем, словно зритель в ожидании спектакля. Холодящий спазм у Ури под ложечкой все не проходил, продолжая настойчиво предупреждать об опасности. А Гейнц, потихоньку потягивая пиво, спросил участливо:

- А как ты со стариком ладишь?

- Да никак, - соврал Ури, - Старик как старик.

- А я слышал, он тебе каждый день норовит нервы попортить.

Собственно, этого следовало ожидать: в таком замкнутом пространстве слухи и сплетни должны циркулировать с двойной скоростью. Небось и Клаус, и фрау Штрайх, приходя по вечерам в кабачок, с наслаждением смакуют подробности жизни в замке. А слушатели блаженствуют, обсуждая в деталях, как старый тиран Отто измывается над новым работником дочери, или, еще пикантней, - над ее новым любовником. Эта тема наверняка всех занимает - хоть вряд ли они что-то знают, но уж подозревают в свое полное удовольствие, можно не сомневаться! Откровенничать с Гейнцем, во всяком случае, не следовало.

- Да я к старику никакого касательства не имею, - сказал Ури, скрывая глаза за поднесенной к губам кружкой, хоть пиво, честно говоря, у него уже из ушей сочилось, - Я ведь ухаживаю за свиньями, а не за ним.

Ури так и не понял, почему его слова вызвали такой феериче- ский взрыв смеха. Смеялись все, - и Вальтер, и Гейнц, и Эльза, и даже Марта, подслушивающая за кухонной дверью. Особенно веселился Гейнц, он качался из стороны в сторону и громко хлопал себя по ляжкам, повторяя сквозь счастливые слезы:

- Ой, не могу! За свиньями, а не за ним! - ой, убил, просто убил: за свиньями, а не за ним! Убил и все!

Отсмеявшись, он перегнулся через стол и почти любовно заглянул Ури в глаза:

- Ты скажи честно - ведь тебе это непросто, да?

- Что именно - непросто? - осторожно осведомился Ури, испытывая неловкость от этого незаслуженного и ненужного ему дружеского участия.

- Ну, мириться с человеком, у которого такое прошлое.

- А какое у него прошлое? - спросил Ури, тут же рассердившись на себя за этот дурацкий вопрос: какое ему было дело до прошлого Отто? И зачем было спрашивать, если он не хотел ничего знать?