Выкрикнул ее приземистый тип с красной мордой и короткой бандитской стрижкой. В руке у него чернел револьвер, который он переводил на всех девчонок по очереди, но дольше всех задерживал на Вальтере, который выглядел, как обиженный Винни-Пух.

— Да что вы труситесь! — завелась я в сердцах, видя эту постыдную сцену. — У него стартовый пистолет, игрушка!

Я в свое время перевидала уже этих револьверов на соревнованиях, и сейчас моментально определила, что настоящее оружие не могло иметь красную пломбу в дуле.

— Ты чего, братан? — жалобно протянул Вальтер, боясь мне поверить и теряя лицо.

— Может, испытать хочешь? — стриженый тип не растерялся, а хладнокровно ткнул револьвер в пузо Винни-Пуха. Теперь несерьезная начинка ствола перестала быть видна. Вальтер по-прежнему стоял с поднятыми руками, бледный от страха.

Кстати, никто команды «Руки вверх!» не отдавал, но как оказались сильны киношные стереотипы!

— Ну, хватит, надоело, — сказала я и встала с дивана. — Сабрина, пошли домой, пускай эти в ковбоев поиграют.

Моя подруга лихорадочно переводила взгляд то на меня, то на бандита, но подняться не решалась. В этот момент в дверях пуфа возникла еще пара дружков налетчика — перед собой они толкали понурого молодого охранника, который снизу должен был подать нам сигнал, чтобы мы заперлись. Не знаю, почему он сплоховал, должно быть отвлекся, или его отвлекли, но физиономия у него была уже украшена качественным фингалом, и один глаз стремительно затекал, что не придавало охраннику веселья. Я села и мне тоже сделалось не по себе, потому что уже не имело значения, вооружены братки, или нет, — Вальтер и одного–то испугался, а теперь он и подавно наделает в штаны.

Трое налетчиков закрыли за собой дверь, и на их мордах теперь читалось облегчение — главное было позади.

— Открыли сумки! Бегом! — скомандовал стриженый, убирая револьвер в карман толстой куртки. И комбинацией из трех коротких ударов опрокинул тушу Вальтера на пол. Раздался грохот падения, мы начали синхронно выполнять команду.

— А тебя, наглая сучка, я сам оттрахаю, — сказал стриженный бандос. — Чтоб не залупалась на людей. — Он подошел ко мне и встал сверху, возбужденно дыша.

— Так что сначала, деньги или секс? — спросила я, не поднимая голову.

Звонкая пощечина хлестнула меня по лицу, и у меня полились слезы. Сами собой, я не хотела плакать, просто не сдержалась.

— Бабки собираем! — рявкнул стриженый. Его дружки принялись выхватывать сумочки у всех нас и сортировать добычу. Вскоре на журнальном столике выросла горка презервативов, косметики, разной мелочи и германских марок.

— Сколько здесь, чукча, пересчитай? — спросил стриженый у другого налетчика, в котором не просматривалось ничего азиатского, и я поняла, что это кличка.

— Две штуки, — сказал Чукча через минуту.

— Суки! — загремел стриженый, обращаясь к нам. — Вы целый день работали за такие бабки? Сейчас уже час ночи, крысы вы подлючие, сейчас всех раздену и раком поставлю, если добром не отдадите.

— Мы все отдали, — сказала Сабрина, — честное слово.

— А между сисек не заныкала? — хихикнул третий бандит. — Смотри, какие они у тебя.

— И точно, — ухмыльнулся стриженый. — Ты первая будешь. Скидывай платье. Шевелись!

Сабрина поднялась, покорно спустила бретельки и расстегнула лифчик, заведя руки за спину. Между ее роскошными грудями ничего не оказалось, но каждый из налетчиков счел своим долгом облапать мою подружку. Было видно, что они возбуждаются при этом, как малолетки, хотя всем им было уже хорошо за двадцать.

— Ладно, курва, садись на место, — распорядился стриженый. — Сначала дело. Так что, ни у кого больше денег нет?

Мы отрицательно замотали головами, Сабрина тоже мотала, прикрываясь легким платьем, но не одевая его. Боялась видно, что ей запретят.

— Теперь ты, — обратился стриженый к подружке Вальтера, который по-прежнему сидел на ковролиновом полу, спиной к стене. — Раздевайся.

Девушка с надутыми губками встала и скинула платье, презрительно глядя на своего ничтожного возлюбленного, который отвел глаза. У нее была красивая фигурка, самую малость полноватая, на мой вкус.

— Красава, — сказал Чукча, протягивая жадную руку, — отсосешь у меня…

— Не отвлекаться! — прикрикнул стриженый. — Мы еще не закончили официальную, мать его, часть.

Он повернулся к сидящему Вальтеру и сильно двинул ему носком ботинка по вытянутой ноге. Вальтер взвыл и поджал ногу.

— Шо грабли свои растянул? Где деньги, пидар?

— У меня тут… вот, — он протянул бандиту пачку денег, извлеченную из внутреннего кармана.

— И свой бумажник давай, мудила, — сказал стриженый. — Если здесь не все, мы тебя в жопу отымеем, прямо при бабах, отвечаю.

— Это беспредел, братва, — выдавил из себя бледный Вальтер, на всякий случай сжимаясь.

Но удара не последовало — налетчик считал выручку. Зато Чукча уже вовсю тискал рижанку, торопясь стащить с нее крошечные трусики, она нерешительно сопротивлялась, вцепившись в них руками, и уже не обращала внимания на рот Чукчи, поглотивший ее бледный сосок.

В этой скованной тишине вдруг прозвучал мелодичный звонок в дверь.

— Ох, мать-перемать, — сдавленно сказал третий бандит, подходя к дверному глазку. Стриженый замер с пачкой валюты в руке. Я злорадно ухмыльнулась. За дверью мужской голос произнес какую–то немецкую фразу.

— Это клиенты пришли, — спокойно сказала я, стараясь не выдать волнения. — Мы всегда работаем в такое время…

— Заткнись, сука проклятая! — сдавленная ругань стриженого налетчика звучала для меня музыкой.

— Хэлф мир! — вдруг заорал охранник, о котором все успели забыть, и он задвинулся в проход, ведущий к маленькой кухне. — Хэлф мир! Полицай! Хэлф!

Град ударов обрушился на этого щуплого паренька, и он умолк, скорчившись на полу. Голос за дверью выкрикнул что–то грозное, в дверь принялись стучать.

— Валим! — крикнул стриженый, сгребая все деньги себе в карман. — Пока менты не подтянулись.

Но они были уже тут как тут, и дверной косяк с грохотом отвалился — люди в зеленых мундирах заполнили пуф. Их было всего четверо, но здоровы же были германские парни — места в небольшой комнате почти не осталось. Стриженый разбил окно и попытался выпрыгнуть, но сильная рука поймала его за куртку и втащила назад. Самый высокий из налетчиков едва доставал до подбородка самому низкому из полицейских. Потом я ощутила озноб, но, наверное, виноват был холодный воздух из разбитого окна.

— Оденься, — сказала я Сабрине, — простудишься ведь.

— Ты не имела права работать в Германии, — повторила переводчица по фамилии Рабинович, миловидная брюнетка лет под тридцать. — Ты и твои подруги находились в пуфе незаконно.

— Ну, и что теперь? — вяло спросила я.

— Поедете к себе домой, в Россию.

— А что с бандитами будет? — поинтересовалась я, не обращая внимания на холодный тон и подчеркнутое «к себе» — домом переводчица уже бесповоротно считала Германию, где всего несколько десятилетий назад ее соплеменники ходили с желтыми звездами на груди, миллионами сгорая в печах крематориев. Странное место — этот наш мир…

— Насчет них суд решит, — переводчица, похоже, считала себя существом особенным, и общалась она со шлюхой, будто бы исключительно по своей милости, а не за гонорар от баварских властей.

— Откуда они вообще? — спросила я.

— Кажется, из Донбасса.

М-да, разговорить эту дамочку было нелегко.

— Скоро нас отправят в Россию?

— Это зависит от вашего консула.

— Тогда нескоро, — сказала я, припомнив родную бюрократию. И была не совсем права.

Консул появился в женской тюрьме буквально через пару дней. Держался он холодно, видимо рассматривая возню с нами как досадную обязанность, которая подмачивала дипломатический имидж великой державы. Консулу мы с Сабриной поведали нашу вымышленную историю в третий раз. Первый вариант был изложен мною по-английски следователю в ночь задержания, а второй — повторен следующим днем по-русски в присутствии переводчицы.