Теперь уже Грегсон стал отставать, да и дыхание начало сдавать. Выбежав на середину проезжей части, он увернулся от одного автомобиля, но наткнулся на другой. Водитель высунулся из окошка и стал орать на него. Где-то поблизости делали подкожную инъекцию очередному «одержимому».

Вскоре Грегсон вновь заметил беглеца. Валорианин устремился в один из переулков. Преследование осложнилось тем, что двое «одержимых» свалились в корчах прямо посередине мостовой. Пробежав мимо первого, Грегсон перепрыгнул через второго и, свернув в переулок, увидел, что валорианин присел за кучей булыжника.

Грегсон осторожно стал приближаться. Из соображений безопасности он почти перешел на шаг. Позади него, в самом начале Сорок четвертой улицы, слышался рев полицейских сирен вперемешку с дикими выкриками.

Валорианин, лицо которого исказила угрожающая гримаса, исчез в узком промежутке между двумя зданиями.

И тут Грегсон неожиданно для самого себя рухнул на колени и закрыл лицо. «О господи! — промелькнула у него мысль. — Только не сейчас! «Одержимость»… приступ…»

Его мозг словно обожгло нестерпимым светом, рожденным в безднах Вселенной. Это было даже не сияние, а что-то фантастическое, ужасно пугающее. Словно кто-то намеренно убрал легкую перегородку в сознании, чтобы грубо атаковать мозг изнутри.

Скорчившись, безуспешно пытаясь бороться с приступом болезни, он вдруг осознал, что кричит. Из последних сил он достал футляр со шприцем для подкожных инъекций.

Грегсон чуть было не выронил футляр, когда новый приступ поверг его в полубессознательное состояние. Мозг словно раздирали на части.

Но он не мог позволить себе стать «одержимым»! Он должен был бороться! Если бы он сдался, то наверняка это был бы последний акт проявления его воли.

Приступы следовали один за другим. Затем ему будто удалось восстановить разрушенную перегородку между собой и этим мучительным безумием, охватившим его. Кризис миновал. Грегсон медленно уселся.

Пытаясь скрыть свое отчаяние, он тешил себя надеждой, что благодаря неукротимой силе воли сможет сопротивляться болезни. Вспомнив о валорианине, он поднялся и снова, хотя и неуклюже, побежал, не ощущая собственных ног.

Он нашел перепуганного валорианина справа от груды строительного мусора, в узком и темном пространстве между двумя зданиями. Грегсон внутренне напрягся.

Что его ожидает? Каковы возможности для нападения и защиты у этой незнакомой расы? Существует ли способ оценить потенциал атаки незнакомца, предел его возможностей? Как бороться с существом, силу которого, храбрость и даже простейшие реакции невозможно оценить?

В течение какого-то времени они неуверенно смотрели друг на друга. Грегсон с досадой упрекнул себя, что оказался в подобной ситуации без оружия. И тут он вспомнил о шприце, который продолжал держать в руках. Но окажет ли укол на валорианина хоть какое-то действие?

Одним рывком Грегсон бросился на загнанного в угол беглеца, используя иглу как оружие. Незнакомец ловко увернулся, и игла прошла мимо его плеча.

Грегсон восстановил равновесие после неудачного броска, а затем вновь бросился в атаку. И опять валорианину удалось уклониться.

Ярость захлестнула Грегсона, и он утратил осторожность. Бросившись на незнакомца, он захватил рукой его голову в замок. Однако, словно предвидя это, пришелец сумел ускользнуть, ухватил Грегсона за свободную руку и толкнул его в том же направлении, куда по инерции уже двигалось тело нападавшего.

Грегсон намеревался попасть валорианину иглой в шею. Но голова пришельца выскользнула из захвата, и Грегсон испустил отчаянный вопль: игла попала в его собственный левый бицепс.

Завыла сирена, и пришелец отпрянул назад, оставив Грегсона наедине с навалившимся на того беспамятством.

Из бесконечных просторов космоса донесся еле слышимый голос Мануэля. В бессвязных словах содержалась попытка передать странные и завораживающие идеи. Но это были мысли, которые невозможно выразить словами. Таким образом, это был всего лишь поток бессвязных, но ужасных по своему значению идей.

Уже не в первый раз Артур Грегсон испытывал такое внезапное ощущение перевоплощения в своего брата-близнеца. Однажды это был тот далекий экспериментальный полет на Плутон, еще до установки там передатчика. Ионные ускорители разрегулировались, и именно в этот момент неминуемой катастрофы, непонятно каким образом, он и почувствовал опасность, которая грозила Мануэлю.

А в этот раз Грегсон почувствовал, что Мануэль испытывает совершенно иной вид чувств, что-то совершенно незнакомое человеческому опыту. Он почувствовал неописуемого вида эмоции брата, эмоции агонизирующего мозга «одержимого».

Между тем казалось, Мануэль говорит ему, что боится. Так тень личного незнания рассеялась под воздействием испепеляющего света правды, и все странности стали понятны.

Затем словно кто-то прокричал слова-символы «зилфар» и «раульт». Но это был набор звуков, лишенных какого бы то ни было смысла.

Неизведанное ранее спокойствие овладело измученным мозгом Грегсона, и он понял, что парапсихологический контакт с Мануэлем был не чем иным, как чистой воды фантазией.

Или это все-таки произошло? Мог ли быть установлен подобный контакт на расстоянии в миллиард километров? Или, может быть, его брат находится где-то на Земле как пленник этих существ, с одним из которых Артур столкнулся на той пустынной улочке?

Воспоминание о победителе-валорианине заставило Грегсона резко вскинуть голову, лежавшую на подушке, и он увидел лицо Велфорда, озабоченное выражение которого сменилось непонятной гримасой.

— Добро пожаловать в класс кандидатов в «одержимые», — приветствовал Грегсона англичанин. — Нам потребовалось добрых пятнадцать минут, чтобы убедить этих ребят из группы поиска, что ты стал жертвой какого-то жульничества. Знаешь, тебя чуть было не запихнули в один из Институтов изоляции.

Теперь Грегсон видел, что находится в палате медицинского пункта Секретариата.

— Что произошло?

— Я бы тоже очень хотел это узнать.

— Я… я его схватил. Но он заставил меня сделать укол самому себе.

— Допустим, что все было именно так. Хитрый, однако, этот «человеко-валорианин».

Велфорд провел рукой по светлым волосам, и Грегсон заметил припухлость под левым глазом.

— Хитрый и сильный, — добавил Велфорд. — Тот, кого ты мне выбрал для преследования, не очень-то следовал правилам маркиза Куинсберри^[2].

— Значит, мы оба вернулись с пустыми руками?

— Нет, мои руки пустыми не были, охране пришлось даже освобождать их от довольно-таки внушительного груза, Грегсон даже подпрыгнул на кровати.

— Ты хочешь сказать, что он в наших руках?

Велфорд утвердительно кивнул:

— Рэдклифф и его специалисты по допросам уже добрых два часа «трясут» его. Кстати, директор только что звонил мне. Он желает видеть нас в своем кабинете, как только мы оба будем твердо стоять на ногах.

Несколько часов спустя Грегсон и Велфорд рассказывали директору о своем опыте преследования валорианина. Рэдклифф расхаживал перед окном, выходившим на Ист-Ривер. Он выглядел очень озабоченным.

Наконец директор произнес:

— Вы будете награждены за хорошую работу.

— Но… — начал было Грегсон.

— Я знаю. Валорианин ускользнул. Но не беспокойтесь об этом. Я уверен, что ваш отчет значительно пополнит наше досье на пришельцев. Почти аналогичный случай был зафиксирован в Баварии. С той лишь разницей, что агент разрядил в себя лазерный пистолет, а вы всего лишь сделали себе инъекцию. Как вы заметили, вам повезло.

— Что удалось узнать от пленника?

— Пока, боюсь, очень мало. Во время допроса он был практически невменяем. Словно его запрограммировали вести себя иррационально в подобных обстоятельствах.

— Мы могли бы с ним переговорить? — спросил Велфорд.

Рэдклифф отрицательно покачал головой.

— Он уже не здесь. Я счел необходимым воспользоваться преимуществами одиночного заключения для всех, кого нам удастся поймать.