Я видел, что эта мысль ему не понравилась, он долго медлил прежде чем ответить, потом сказал:

— Я могу допустить, что матери Стеллы свыше разрешено охранять дочь, но мы не должны увлекаться подобными предположениями, они за пределами нашего понимания У вас богатое воображение, мисс Фицджералд, смотрите, как бы оно не завело вас куда не следует тут дело тонкое.

Я спросил, нельзя ли отслужить мессу по Кармел.

— Я поминаю ее бедную душу каждый год в день святой Кармел, но рад буду отслужить по ней и специальную мессу, — ответил священник. Потом он улыбнулся: — Мне приятно, что вы об этом просите. Значит, вы не совсем еретик, мистер Фицджералд, а сестра ваша и подавно.

— Если вы утвердитесь в таком мнении, мы с братом почувствуем себя обманщиками, — возразила Памела. — Но главным для меня во всем этом представляется, что Кармел была верующая.

Священник взглянул на нее с еще большим интересом, но не стал продолжать разговор о вере, хотя я был убежден, что когда-нибудь он к этому вернется, а сейчас просто хочет выиграть время.

— Скажите, эти явления сильно выводят вас из равновесия? — спросил он.

Как могли короче, мы рассказали ему обо всем, что случилось со Стеллой в ночь на субботу — как на нее вдруг напал безумный страх, как ей показалось, что перед ней призрак, как она в ужасе бросилась бежать. Священник пришел в смятение. Повернувшись к Памеле, он сказал:

— Дочь моя, немедленно покиньте этот дом!

Я обещал ему, что мы так и поступим, если все наши старания ни к чему не приведут, но подчеркнул, — мы заранее настроились не впадать в панику, решили, что никто не будет ночевать в «Утесе» один, и объяснил, что роковой обрыв огражден забором.

— Забором! — воскликнул он сердито. — Да неужели вы думаете, что забор или чье-то присутствие или любые другие предосторожности, вами принятые, могут защитить вас от тех сил, с которыми вы столкнулись? Вы плохо представляете, кто противостоит вам, сын мой! Эта опасность пострашнее смерти!

— Нам грозит шок или потеря рассудка? — спросил я.

— Вам грозит оказаться во власти темных сил погубить душу, — предупредил священник.

Памела спокойно ответила:

— Мы все понимаем, отец Энсон Я об этом уже и сама думала. Однажды я решила переночевать в детской и почувствовала — зло вот-вот вселится в меня, завладеет моим разумом.

— Это случается гораздо чаще, чем мы думаем вернее, мы гоним от себя подобные мысли, — серьезно сказал священник. — Дома умалишенных полны такими несчастными, хотя наука объясняет их состояние другими причинами.

— Вам приходилось сталкиваться с такими случаями? — спросил я.

— Слава Богу, нет. Но одна моя прихожанка чудом избежала этой грустной участи. Она решилась на очень легкомысленный и даже греховный шаг — стала устраивать у себя дома спиритические сеансы. Она преступила границы, которые церковь запрещает своим чадам нарушать. Однажды в сеансе участвовали двое людей, не принадлежавших к числу ее знакомых. Они попросили разрешения присоединиться к ее опытам чтобы установить связь с недавно умершим родственником. И действительно, что-то во время сеанса узнали, но никто, кроме них, не понял что. Они заявили что довольны результатом, распрощались и ушли. На другой день моя прихожанка была дома одна. А жила она высоко — на верхнем этаже. Так вот, она целый час провела у окна, борясь с желанием выброситься из него, а потом узнала, что родственник этих двух незнакомцев, с которым они беседовали, покончил с собой именно так.

Боюсь, мы выдали себя тем, что выслушав этот рассказ, промолчали. Мы не могли дать отцу Эпсону обещание, что не обратимся к спиритизму. Он посмотрел на нас строго, поджав губы.

— Я отпускаю вас с напутствием, — внушительно произнес он, — помните об этом предостережении. Предубеждение Стеллы Мередит против экзорсизма нужно преодолеть. В «Утесе» необходимо провести очистительную службу. Я незамедлительно обращусь к епископу за разрешением. Наберитесь терпения. Благослови вас Бог, дорогие мои друзья!

По дороге домой мы почти не разговаривали. На лице Памелы застыло упрямое выражение, а я уже почти раскаивался, что согласился устроить сеанс.

Дома нас ждала телеграмма от Макса: «Завтра последним поездом привезу Ингрема из Дублина смотрите Кто есть кто среди писателей». Мы схватили справочник «Кто есть кто». Ага, вот он: «Гаррет Ингрем. Член Ирландской коллегии адвокатов». Тридцать лет и уже множество достижений в самых разных областях.

— Видимо, он из тех дублинских юристов, — заключил я, — кто, за что ни берется, во всем достигает совершенства — об их настоящей профессии даже забываешь.

Пьесы Ингрема уже шли в театре, выходили сборники его стихов, он успел издать труд о веджвудском фарфоре, собирателем коего являлся, и еще один — вместе с миссис Ингрем, своей матерью, «О пигментации георгинов». Вдобавок ко всему этому он выпустил монографию под названием «Анализ парапсихологических явлений».

— Надеюсь, он не любитель доказывать, что дважды два — четыре, — сказала Памела. — Если мне снова начнут растолковывать: «Успокойтесь, все это — плод вашего воображения», я не выдержу.

— Нет, такого нам Макс не подсунет, — возразил я. — Во всяком случае, этот Ингрем обязан знать, как проводить спиритические сеансы, хотя должен сознаться, я уже сильно сомневаюсь, следует ли нам их устраивать.

— Зато я не сомневаюсь, Родди.

— Чувствую.

— Но тем не менее я рада, что знаю, чем это может нам угрожать.

— Как бы я хотел, Памела, чтобы ты в этом деле не участвовала, а предоставила все нам троим.

Памела покачала головой:

— Перестань, Родди, прошу тебя.

— Я действительно боюсь, Памела, это не для тебя.

— Послушай, Родди. — Памела остановилась передо мной и посмотрела мне прямо в глаза. — В данном случае ты не несешь за меня никакой ответственности. Ведь я могу, если захочу, решиться на любые опыты — просидеть, например, всю ночь на лестнице — это, кстати, может дать результаты. Только ничего хорошего не будет, если мы начнем действовать в одиночку. Я обещаю не пускаться ни на какие эксперименты, пока мы с тобой заодно, но не воображай, что ты можешь исключить меня из каких-либо совместных действий.

Мне ничего не оставалось — я посмеялся и уступил.

— Слушаюсь, командир!

Решительность Памелы приободрила меня. Раз она в таком настроении, ничего плохого с ней случиться не может. На душе у меня полегчало. Готовиться к атаке на врага в содружестве с двумя удальцами, да притом еще и мозговитыми, было заманчиво. Если даже наш сеанс ни к чему определенному не приведет, мы, во всяком случае, всколыхнем психологическую атмосферу в доме, неизвестно кем и чем созданную. Если мы все вместе или парами будем вести наблюдение ночи напролет, мы что-нибудь да обнаружим, а там уж «чем хуже, тем лучше», как говорит Памела.

До обеда мы с ней долго копались в саду. Я был рад поупражнять мускулы и гадал, как же обходятся люди, попавшие в положение вроде нашего, если им негде и нечего копать? Через некоторое время Памела совершенно преобразилась.

— Ты, наверно, прав насчет Стеллы, — сказала она после обеда. — Я ужасно расстроилась, когда съездила к ним. Вероятно, на меня повлияло и то, что в Уилмкоте так мрачно. Когда Стелла оттуда вырвется, она снова станет прежней. Только не надо бы ей ехать к мисс Холлоуэй. Я неопределенно хмыкнул:

— Может, это ненадолго.

В голове у меня роились планы побегов и похищений, но я не спешил делиться ими с сестрой.

Наше хорошее настроение улетучилось, когда неожиданно явился Скотт. Он пришел пешком, измученный, угрюмый, плюхнулся в кресло и устремил обличающий взгляд на Памелу:

— Какого черта вы не можете оставить Стеллу в покое?

Нас словно холодной водой окатили.

— Из-за вас все, чего я добился, пошло прахом. Она хуже, чем была, старик тоже. Ни один врач не в состоянии им помочь. Капитан плюет на мои рекомендации, а о консилиуме и слышать не желает.