Имперское правительство и Советское правительство должны на основании всего своего опыта считаться с тем фактом, что капиталистические демократии Запада являются неумолимыми врагами как Национал-Социалистической Германии, так и Советского Союза. Сегодня, заключив военный союз, они снова пытаются втянуть СССР в войну против Германии. В 1914 г. эта политика имела для России катастрофические последствия. В общих интересах обеих стран избежать на все будущие времена разрушения Германии и СССР, что было бы выгодно лишь западным демократиям…

Имперский Министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени Фюрера изложить взгляды Фюрера господину Сталину».

В сложившейся ситуации Сталин принял единственное решение, соответствовавшее интересам СССР, и согласился принять в Москве Риббентропа.

23 августа 1939 г. Молотов и Риббентроп в Москве подписали «Договор о ненападении между Германией и СССР». На следующий день газета «Правда» опубликовала текст договора. Наиболее интересными там были статья II: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу»; и статья IV: «Ни одна из Договаривающихся сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны». Кроме того, стороны подписали и секретный дополнительный протокол к договору.

Насколько мне известно, фюрер не консультировался с дуче о переговорах со Сталиным и поставил Муссолини перед свершившимся фактом. В Риме царила растерянность. 1 сентября Гитлер напал на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, превратив локальный европейский конфликт в мировую войну. Тут итальянским политиканам во фраках, мундирах и рясах стало не до Московского договора. Всех волновал один вопрос: должна ли Италия принять участие в войне?

Итальянский посол в Берлине Аттлико в разговоре с министром иностранных дел Риббентропом заявил, что Италии для ведения войны только в течение года потребуется: 7 млн тонн нефти, 6 млн. тонн угля, 2 млн тонн стали и 1 млн тонн лесоматериалов, а также медь, каучук и другое сырье, и еще 150 зенитных батарей для воздушной обороны индустриальных городов.

Мрачный Риббентром спросил, когда все это понадобится дуче. Посол ответил: «Да сразу же, еще до начала боевых действий».

Подобную помощь осенью 1939 г. Гитлер оказать не мог, да и в своих расчетах он пока игнорировал Италию.

Без серьезной экономической поддержки извне военные возможности Италии были крайне ограничены. В мирное время 4/5 импорта шло в Италию морем. Хотя около 3/4 необходимого Италии во время войны импорта можно было получить из стран, связанных с Италией по суше, ограниченная пропускная способность железных дорог, пересекавших северные границы страны, вынудила бы ее не менее 50 % необходимых товаров перевозить морем.

Значительная часть потребляемой Италией угля поставлялась из Англии, а нефть — из Румынии. В 1939 г. импорт продовольствия в Италию составил 25 млн тонн.

Британский историк Джордж Батлер писал: «Западные союзники приветствовали решение Италии и поставили перед собой целью удержать эту страну как можно дольше на положении невоюющего, если не нейтрального государства. От неучастия Италии в войне зависела не только свобода судоходства союзников в Средиземном и, как полагали, в Красном море, но также осуществление планов создания на Балканах блока нейтральных стран, который мог помешать немецкому проникновению в этот район. Возможность нападения Италии на Египет и Суэцкий канал из Ливии также представлял бы серьезную угрозу. В силу этих причин правительство Великобритании тщательно следило за тем, чтобы не дать Италии повода для вступления в войну. Была ослаблена блокада Италии. В целях улучшения взаимоотношений Великобритания заключила с Италией торговое соглашение»[142].

С сентября 1939 г. по май 1940 г. Италию можно было вполне считать нейтральным государством. Так, итальянские заводы в относительно больших объемах выполняли французские заказы.

Когда в конце ноября 1939 г. началась советско-финская война, Германия немедленно приостановила поставки вооружения в Финляндию. Зато Англия, Франция и США сразу же приступили к отправкам в Финляндию сотен самолетов, орудий и другой военной техники. Подобное поведение вполне отвечало политическим военным целям этих государств. Но с какой стати Муссолини полез в эту компанию?

В ходе войны Финляндия получила от Италии: 35 — 45-см торпед, 150 мин, 20 артиллерийских тягачей, 100 — 81-мм минометов и 75 тыс. снарядов к ним, 12 — 76-мм зенитных орудий и 24 тыс. снарядов, 48 — 20-мм зенитных орудий и 384 тыс. снарядов к ним, 13 — 47-мм противотанковых орудий и 25 тыс. снарядов к ним, 6000 пистолетов, 176 огнеметов (фактически получено только 28, а 148 остались в Норвегии), 35 самолетов (на 27 февраля 1940 г. получено только 17). Прибыли во время войны 150 добровольцев, в том числе один летчик, который погиб[143].

Кроме того, уже после войны в Финляндию из Италии отправили пять торпедных катеров.

Какой был смысл отправлять все это в далекую Финляндию, с учетом катастрофической нехватки вооружения, боеприпасов и средств тяги в итальянской армии?

Стало ли это следствием зоологического антисоветизма дуче, или он оставил себе свободу маневра, чтобы при первых победах союзников напасть на Германию?

10 мая 1940 г. германские войска начали решающее наступление на Западном фронте. Через пять дней капитулировала голландская армия. 26 мая началась эвакуация британских войск, окруженных под Дюнкерком. Бросив все тяжелое вооружение, англичанам удалось до 4 июня вывезти в Англию 338 тысяч человек.

28 мая капитулировала бельгийская армия.

26 мая Муссолини вызвал к себе маршалов Бадолио и Бальба и заявил им: «Я хочу сообщить вам, что вчера послал нарочного к Гитлеру со своей письменной декларацией, что не намерен и далее стоять в стороне, держа руки в карманах. После 5 июня я готов объявить войну Англии».

Маршалы тщетно отговаривали дуче, буквально засыпая его статистическими сведениями: «20 армейских дивизий укомплектованы вооружением и техникой всего на 70 %, а другие 20 — не более, чем на 50 %… Военно-воздушные силы обеспечены горючим только на 40 боевых вылетов каждого самолета».

Наконец министр экономики Рафаэлло Рикарди неполиткорректно выпалил: «Ключи от Средиземного моря в руках британского флота!»

Но отговорить Бенито от вступления в войну было невозможно. В тот же день Муссолини принял на себя должность верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами Италии.

Вечером 10 июля дуче появился перед народом на балконе дворца «Венеция» в Риме. Он объявил, что после полуночи Италия вступает в войну на стороне Германии: «Настал час, определенный самой судьбой. Час принятия необратимого решения. Декларации о войне уже вручены послам Великобритании и Франции… Итальянский народ, берись за оружие и покажи свою твердость воли, свою храбрость и доблесть!»

Позже Уинстон Черчилль заметит: «Один человек поднял итальянский народ на смертельную схватку с Британской империей».

Единственным объяснением объявления войны со стороны Муссолини можно считать лозунг, популярный в то время в Риме: «Для того, чтобы участвовать в мире, следует участвовать и в войне».

Франция была на грани катастрофы, и дуче считал, что несколько энергичных ударов итальянской армии позволят ему занять место среди победителей за столом переговоров о мире, а на переговорах можно будет потребовать от Франции Ниццу, Корсику, Тунис и другие территории как законную компенсацию за участие в победе.

Межу тем планы дуче были полной авантюрой, и лишь капитуляция Франции спасла его от катастрофы. Дело в том, что Турин, Генуя, Милан находятся от французской границы на расстоянии 60, 120 и 180 км. А это означает, что их могли бомбить полной нагрузкой не только дальние, но и ближние одномоторные бомбардировщики французских и британских ВВС. Мало того, они могли делать в светлые июньские дни по 3–4 вылета. И, наконец, истребители могли прикрывать их в ходе всего полета.