Шнек появился ближе к ужину. Он шел по главной аллее санаторского парка, а встречные старики и старушки привставали со скамеек и с ним почтительно здоровались. Полина несколько секунд наблюдала триумфальное шествие Шнека из окна своего кабинета. Потом уверенным шагом армейского прапорщика двинулась наперехват.

Кирилла она встретила уже на подступах к главному зданию. Перегородила вход грудью. Кирилл остановился, удивленно, сверху вниз разглядывая мощную грудь низкорослой Полины. Точнее, ее лопающийся на груди халат.

Информацию о готовящемся переселении он воспринял спокойно и даже с некоторым интересом. Он позволил Полине отконвоировать себя в сторону одного из коттеджей, того, что стоял совсем на отшибе. Там он молча и вполне добродушно осмотрел наличествующие удобства. Полина снисходительно за ним наблюдала. Задание шефа по депортации Шнека оказалось совсем несложным.

Шнек закончил осмотр. С приветливой улыбкой посмотрел на старшую медсестру.

— И это номер повышенной комфортности? — Глаза москвича из приветливо-улыбающихся вдруг сделались ледяными. — Поселяться и оплачивать такие апартаменты отказываюсь!

Полина была немного сбита с толку, но быстро сориентировалась. За то ее и держали.

— Мотивируйте! — И она стукнула пухлой рукой с облупленным маникюром по спинке потертого диванчика.

Поднялось маленькое облачко пыли. Кирилл подождал, пока оно осядет обратно на диван.

— Повышенная комфортность — это дополнительные услуги. Таких услуг нет. Холодильник — явный антиквариат, без морозильной камеры. Телевизор черно-белый. В туалете нет ни мыла, ни туалетной бумаги, я и в корпусе все время одалживаюсь мылом и бумагой у медсестер. Нет полотенец для ног. Нет купального халата и одноразовых тапочек. Нет туалетного набора, куда входят шампуни, крем для бритья, одноразовая бритва.

Лицо Полины осталось непроницаемым. Некоторое время она молча смотрела на потерпевшего Шнека. Такое поведение могло объяснить только одно: этот Шнек действительно здорово повредился головой. И к тому же он нахал редкостный.

Сунув руки в карманы халата, Полина отчеканила:

— Может, у вас в Москве и меняют бритвы каждый день, но здесь не Москва. Здесь Россия.

Полина замолкла, сама подивившись значительности, даже афористичности сказанного. Грудь ее от полноты чувств опять всколыхнулась.

Кирилл покосился на грудь медсестры. И тут же так ловко перевернул последние слова Полины, что та пожалела о сказанном.

— А вы что, не хотите поднять Россию до уровня цивилизованного государства? Тогда вам не место на государственной службе! — И Шнек сделал шаг в сторону Полины. Та слегка попятилась. И даже оглянулась испуганно, потому что взгляд потерпевшего Шнека сделался вдруг отсутствующим, а сам потерпевший заговорил точно сам с собой. — В первую очередь, конечно, надо увольнять главного врача и вместе с ним, естественно, старшую медсестру. Кто заменит? — На этом месте Полина начала задом пятиться к двери и скоро оказалась на крыльце коттеджа. А Шнек, наступая, продолжал. — Как кто? Главным врачом может стать Лариса Петровна. А кстати, в каких отношениях старшая медсестра с главным врачом? Наверняка в интимных. Сообщить об этом его жене и ее мужу. Пусть разбираются. Надо ее немедленно увольнять. С обязанностями старшей медсестры отлично справится Вера Брусничкина.

Полину бросило в жар. Сдерживаться она больше не могла.

— Ты говори, да не заговаривайся! Не моему мужу, а твоей жене напишем. Бордель ночью кто устроил? Кого назначать и кого снимать, без тебя разберемся!

Кирилл увидел на дорожке возле коттеджа пожилую семейную пару. Это было как раз то, что нужно. Он шлепнул старшую сестру по упругому заду.

От этого удара Полина подскочила с готовностью резинового мячика:

— Даже если ты чокнутый, я тебе этого не спущу! Меня и в девках никто за задницу не трогал!

Это спорное утверждение Кирилл оставил на совести Полины, а сам едва успел увернуться от тумака. Размахивая короткими толстыми руками, Полина шла на Кирилла тараном. Он пятился и громко призывал Полину одуматься.

Пожилая семейная пара с тревогой наблюдала за этой сценой. Кирилл соскочил с крыльца, бросился к ним, почти умоляя:

— Помогите, ради бога! Она требует интимных отношений, а я в данный момент не в форме. — Кирилл сделал вид, что хочет спрятаться за их спинами. — Вы ведь сможете подтвердить, что меня преследуют?

Полина наконец-то сообразила, в какую ловушку попала, охнула и, сыпля проклятьями, бросилась к главному корпусу.

* * *

Очередной день подходил к концу. Пациенты разбредались по палатам. Кирилл лежал поверх одеяла, читал детектив. Отложил книгу. Прислушался. Из коридора доносились тихие всхлипывания и Верин успокаивающий голос.

Кирилл вышел в коридор. На сестринском посту сидели Вера и Люба. По Любиному хорошенькому личику катились слезы, а Вера что-то тихо увещевающее говорила ей.

Кирилл облокотился на стойку.

— Добрый вечер, девушки! Чем могу помочь?

Люба мотнула кудрявой головой, поспешно вытерла слезы и убежала. Кирилл сел на ее место, рядом с Верой. Заглянул ей в лицо: сердится ли еще на сегодняшнюю дневную перепалку? По выражению Вериного лица получалось, что уже не сердится.

— Что все-таки случилось?

— Старшая медсестра ее облаяла. Когда-то она была любовницей главного врача и с тех пор считает, что ей все дозволено.

— Я так и думал! Есть у меня интуиция! Такие жопастые крашеные блондинки с перманентом всегда нравились начальству среднего звена.

Вера покосилась насмешливо. Сказала, желая подразнить:

— А я? У меня по габаритам те же самые достоинства.

— И ты тоже нравишься, хоть и некрашеная. И без этого мерзкого перманента.

— Вот-вот. Мы нравимся, а жениться на нас не хотите. Полина — это только повод поплакать. Не в ней дело. К Полине привыкли давно. А дело в том, что к Любе один шофер-татарин уже два года ходит. Помнишь, я рассказывала тебе? Перед показом. Ну вот. Ходит он, ходит, а предложение не делает.

— То, что татарин, это принципиально?

Вера удивилась. Потом поняла, к чему вопрос.

— Да нет. Просто шоферов много, а из татар он один. Скажешь «татарин», и больше объяснять ничего не надо.

— Татарин так татарин. А чем мотивирует, что не женится?

— Его мать не разрешает. У них, у татар, принято на своих татарках жениться.

— Ладно, я проанализирую ситуацию и помогу решить эту проблему.

Вера рассмеялась. В своих силах потерпевший Шнек сомневаться не привык. Но было это, похоже, не от самоуверенности, а от полудетского романтического желания восстановить справедливость. Интересно. Донкихоты в их края еще не забредали.

— Тогда и Марине помоги. Ее жених-стоматолог требует с Маринкиного отца пять тысяч баксов приданого, иначе не хочет жениться. Ты же вроде богатенький, одолжи денег.

Но Кирилл эту наживку не заглотил. Ответил серьезно:

— А ты одолжила бы денег человеку, которого знаешь два дня? Не одолжила бы! И я не одолжу. Давно сказано: не давай голодному рыбу, а дай удочку, чтобы он ее поймал. И я дам девочкам удочки, чтобы они ловили свою рыбку.

— И что же это за удочки?

— А ты скажи Любе, чтобы она устроила мне встречу с этим татарином. Скажи ей, что завтра во второй половине дня приеду.

— Предположим. А с Мариной что?

— И с ее стоматологом мне тоже нужна встреча.

Вера с сомнением покачала головой:

— А если он сюда не захочет ехать?

— Тогда я поеду к нему.

— Поняла. Если гора не идет к Магомету…

— Тогда пусть идет к ебеной матери.

Вера поморщилась:

— Не матерись больше при мне, иначе испортишь хорошее впечатление, которое на меня произвел.

Кирилл наклонился к Вере. Почти коснулся губами светлой прядки волос на шее.

— Если произвел, то не буду. — Взял Верину руку в свою. Заглянул в глаза. — А ты помнишь, что мне обещала?

Вера внимательно рассматривала лицо Кирилла. Будто изучала. Провела указательным пальцем по бровям, по губам.