предпочитали лучше подниматься в небо, чем падать к земле.

— А советская «Чайка»?

— «Чайка» — биплан. Скорость у нее повыше, чем у И-15 бис. Отчасти — за счет

убирающихся шасси, отчасти — из-за более мощного и высотного мотора. Но

маневренность у «Чайки» была значительно хуже, чем у Ки-27. И к тому же «Чайка»

«рыскала». Плюс — плохой обзор вперед. Японцы это быстро поняли и не боялись

атаковать спереди, а вот на «ишаки» обычно в лобовую не заходили. Хуже всего было,

если в полете случался обрыв несущих лент расчалок. В общем, летчики начали бояться

летать на «Чайках». Да и вообще, истребитель-биплан — это для тридцать девятого года

анахронизм.

— Так на чем, в результате, сражались «Советы»?

— Будем так считать, на И-16. Двигатель только другой установили, более новый, М-62

вместо М-25В. Причем меняли прямо на полевых аэродромах. Да, и вот еще! — оживился

Вася. — Под крылья И-16 начали подвешивать неуправляемые реактивные снаряды.

— То есть, ракеты? — уточнил Гастингс.

— Именно. В начале августа в Монголию прибыла пятерка новых И-16,

экспериментальных. Пилотов этой группы называли «звонарями» — по имени командира,

капитана Звонарева. По каждой консолью крыла у новых машин были установлены по

четыре рельсовых направляющих для пороховых ракет РС-82 калибра 82 миллиметра.

Двадцатого августа дали первые залпы по вражеским истребителям. Всего они провели

четырнадцать воздушных боев.

— Эффективно? — осведомился Гастингс.

— Сейчас уже точных цифр не установить, — откликнулся Вася. — Да и тогда это было

затруднительно. Радиус поражения у РС-82 был довольно широким, но имелся

существенный недостаток — большое рассеивание и отсутствие на ракете

дистанционного взрывателя. От летчика требовалось точно определить расстояние до

цели, не то ракеты взрывались впустую. Кстати, японцы так и не поняли, что русские

применяют ракетное оружие. Они думали, что нам удалось установить на истребители

артиллерийские орудия крупного калибра, которые, к тому же, стреляют трассирующими

снарядами.

— Ну так почему же на Халхин-Голе русские победили? — спросил Гастингс. — У вас

есть гипотеза, товарищ младший лейтенант, сэр?

— У меня есть не гипотеза, а уверенность, — сказал Вася. — Победили, потому что так

надо было. Потому что научились бить не числом, а уменьем. Потому что разные роды

войск действовали согласованно. И, кстати, раз уж речь зашла о выборе самолета: не

хотели бы полетать со мной на И-16?

— Лучше не соглашайтесь, — к собеседникам подошел Франсуа Ларош. Он кивнул Васе,

обменялся с Гастингсом торжественным рукопожатием. — Что это у вас тут в

стаканчиках? Коньяк? Коньяк — это напиток для девушек! Кстати, о девушках. Сейчас

сюда войдет Зинаида Афанасьевна, так вот, я с ней уже заранее договорился, первый

танец — за мной.

© А. Мартьянов.

53. Салют для авиаторов

В столовой царила суета. Зиночка, забравшись на стол, развешивала под потолком

разноцветные лампочки.

Товарищ младший лейтенант Вася стоял рядом и ровным счетом ничего не делал.

— Я помогаю товарищу Зинаиде Афанасьевне украшать помещение, — объяснил он

вошедшему в столовую Ларошу.

Франсуа Ларош выразительно поднял бровь.

— Пожалуй, я тоже буду ей помогать, — скромно потупился француз. — Мне нравится

такой вид деятельности.

Зинаида Афанасьевна прикрепила очередную полоску гирлянды и попросила:

— Товарищ Ларош, подайте-ка мне вон те звезды из блестящей бумаги.

Француз поспешил выполнить ее просьбу и так торопился, что едва не выронил коробку с

украшениями.

— На ножки Зинаиды Афанасьевны пялитесь? — бестактно осведомился майор

Штюльпнагель, возникая в столовой.

Майор сверкал регалиями. Его лицо, красное и, против обыкновения, довольно

добродушное, расплылось в улыбке.

— Sehr gut, meine Herrschaften, очень хорошо! Созерцание прелестных женских ножек

всегда служило к подъятию боевого духа господ офицеров!

— К чему служило? — изумилась Зиночка.

— К боевому духу оно служило, — повторил Вася. — Только вы его, Зинаида

Афанасьевна, не слушайте, этого старого солдафона... — последние слова он произнес

тихим шепотом. — Мы с Ларошем вам от чистой души помогаем.

— Надеюсь, что так, — строго произнесла Зиночка.

Из окна раздачи выглянула бабушка Гарпина. Ее голову украшал яркий платок,

завязанный «хвостиками» на макушке — «рожками».

— Ух ты, какая тут «ночь перед Рождеством», — восхитился Вася. — А пельмени будут,

баб Гарпина?

— Не пельмени, а галушки! — засмеялась бабушка Гарпина. — Что, думал, я Гоголя не

читала, служивый? Очень даже читала! Только кто же на Новый год галушки ест? У нас

все будет традиционно — салат «оливье», торт «наполеон», сплошь русские блюда.

— Русские? — поразился Франсуа. — Ничего себе, русские — «наполеон», «оливье»...

Кстати, что такое «оливье»?

— Салат такой, — объяснила Зиночка и переступила туфельками на столе. — Дайте мне,

пожалуйста, плакат «С новым годом!» — совместное творение Билла Хопкинса и Германа

Вольфа. Они полночи оленя рисовали, не знаю уж, что там у них получилось.

Плакат был с хрустом развернут. На нем — чувствовалось, с душой, — изображено было

звездное небо и летящий в санях, запряженных оленями, Санта-Клаус.

— Довольно странный летательный аппарат тяжелее воздуха, — констатировал Франсуа

Ларош.

Вася заметил:

— Не более странный, чем та этажерка, на которой ты сюда явился, друг Франсуа.

— Подайте плакат, — повторила Зиночка. Во рту у нее были теперь булавки.

Майор удобнее расселся за пустым столиком. Вынул из кармана фляжку, глотнул.

— Одно удовольствие наблюдать за тем, как люди работают! — проговорил он с

чувством. — Хорошее время — Новый год.

— Кто мне объяснит, что такое «оливье»? — не сдавался Ларош.

— За границей его называют «русским салатом», — сказал Вася. — Общеизвестный факт,

который каждый Новый год муссирует желтая пресса. Его рецепт — тайна. Когда

трудовое население Советского Союза, поняло, что тайну салата «оливье» мировая

буржуазия забрала с собой в могилу, народ наш унывать не стал. Он изобрел собственный

салат под тем же названием. И прославил его на весь мир, кстати!

— По составу мало чем отличается от супа рассольник, — подала голос бабушка Гарпина.

— Уж я-то знаю, столько их на своем веку наварила.

— Загадочна русская душа, — подытожил Ларош.

В столовую ввалились штаб-сержант Билл Хопкинс и с ним вахмистр Вольф. Увидев на

стене свое творение, они замерли.

Переглянулись.

— А что, — сказал Вольф, указывая на оленей, — по-моему, душевно получилось.

— Елка где? — осведомился Хопкинс.

— Я думал, ты елку принесешь, — ответил Вася.

— Я? — изумился Хопкинс. — Я был уверен, что это дело поручили капитану Хирате.

— С какой стати? — взъелся Вася. — Хирата японец. Он не разбирается в наших

традициях.

— Кстати, он придет праздновать? — спросил Вольф.

— Конечно, — Билл уверенно кивнул. — Он ведь член нашего дружного коллектива, как

сказал бы товарищ младший лейтенант.

— Чего это — чуть что, сразу «товарищ младший лейтенант»? — осведомился Вася.

— Друзья, без елки Новый год встречать невозможно! — сказала Зиночка. — Мне просто

стыдно слушать, как вы препираетесь.