— Ну так усовершенствовать на ходу, в боях, приходилось и машину, и тактику, — снисходительно уронил дракон. — Кстати, в первые месяцы войны «пешки» погибали не только из-за недостатков конструкции. Командиры тоже хороши. Был случай, когда в один день потеряли девять «пешек». Экипажи были обучены переходить в пикирование с высоты три километра и выводить машину в горизонтальный полет на высоте километра, а командование приказало начинать пикирование с тысячи двухсот. В результате Пе-2 попали под перекрестный огонь вражеских истребителей и малокалиберных зениток — с известным результатом. Думать надо вообще-то прежде, чем такие приказы отдавать.

— Росли летчики, «рос» и самолет, — сказал Вольф. — После гибели Петлякова пост главного конструктора занял его заместитель — Изаксон. За три месяца работы он успел наложить собственный отпечаток на самолет. Требовалось повысить живучесть машины — и при этом не снижать темпов ее производства, то есть не делать резких движений. Изаксон предложил путь медленной эволюции — изменения вносились постепенно, очень постепенно, и начали с вооружения, потом усилили бронезащиту... Военные приезжали, страшно ругались: мол, нас сбивают на фронте, как цыплят, а тут идет болтовня...

— Это ведь с «пешками» были случаи, когда приезжали летчики за новыми машинами и с револьвером в руке требовали, чтобы им выдали новые, модифицированные? — Дракон с удовольствием облизнулся. Очевидно, сцена, которую он себе представил, каким-то образом его согревала. — Вот люди были! Ведущий инженер Селяков после очередной доводки самолета распорядился выполнить на машине полет «на всю катушку», включая крутое пикирование и виражи с креном до восьмидесяти градусов, а сам забрался в хвост самолета — без парашюта.

— Экстремальный самолет, по всем статьям, — подытожил Вольф. — И в конце войны он был уже на полной высоте. Вот уж правда — «пешка». Прошла всю доску и стала ферзем...

© А. Мартьянов. 10.08. 2012.

29. «Летучая мышь»

Младший лейтенант Вася направлялся в офицерский клуб. Сразу было видно, что он не в лучшем настроении.

Билл Хопкинс заметил его еще издали.

— Что-то ты мрачный, — заметил, подходя, американец. — На тебя не похоже.

— А что ты вообще обо мне знаешь? — буркнул Вася. — Может, как раз похоже. Может, я как раз от природы мрачный.

Билл рассмеялся:

— Позволь не поверить!

— Хопкинс, — Вася отстранился от друга, — ответь: почему ты пахнешь как копченая колбаса?

— Спорил тут с Горынычем касательно одного самолета, — объяснил Хопкинс, — и старый змей на меня чихнул.

— М-да, — уронил Вася. — Хорошо, что хоть жив остался.

— Ты не объяснил своего настроения, — напомнил Билл.

— А я обязан тебе объяснять?

Билл пожал плечами:

— В принципе, нет. Но если захочешь, я выслушаю.

— Не захочу. Так почему Горыныч на тебя чихнул?

— Просто так.

— Горыныч — древний, мудрый... и так далее... коварный змей, — заметил Вася. — Он просто так ничего не делает.

— Мы обсуждали ХP-67 Bat, — нехотя сказал Хопкинс. — «Макдоннелл», в общем. И я сдуру назвал его «Фантом». А он не «Фантом». Ну Горыныч и того... рассердился. Назвал меня «некомпетентным». И обчихал с головы до ног.

— Погоди, вы о каком самолете говорили? — не понял Вася.

— О самом первом макдоннелловском самолетике, сороковых годов. Ну да, я не то сказал! — в сердцах признал Хопкинс. — Если я считаюсь знатоком, то это еще не значит, что я действительно все знаю. Знатоки знают не все, а только очень много.

— Кто это тебя считает знатоком? — прищурился Вася.

— Просто так считается, — вывернулся Хопкинс.

— Вон идет капитан Хирата, — кивнул Вася. — Давай его спросим, считает он тебя знатоком или нет.

— Не надо никого спрашивать! — взмолился Хопкинс. — Мне и так... странно на душе.

— Штаб-сержант Хопкинс! — произнес Вася. — У летчика не должно быть странностей. Достаточно и того, что полным-полно странностей у самолетов. Не надо умножать эти, как их там...

— Сущности, — подсказал Хопкинс. — Ладно. В общем, Джеймс Смит Макдоннел был шотландцем и жил в Сент-Луис, штат Миссури. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Упрямый и жадный, как все шотландцы, и предприимчивый, как все американцы, — высказался Вася.

— Твое высказывание отдает какой-то нездоровой приверженностью к штампам, но в целом оно правильное, — вздохнул Хопкинс.

— Как большинство штампов.

— Но не полное, — тут же сказал Хопкинс.

— Как большинство штампов, — с нажимом повторил Вася. — Не тяни кота за хвост.

— В общем, Макдоннел был младшим сыном хлопкового фермера из Литтл Рока, Арканзас. Фермер был зажиточный, но младшим сыновьям, как и в Старом Свете, приходится прокладывать дорогу в жизни самостоятельно. Тут фермер мало чем отличается от лорда.

— Фермер и есть лорд, только маленький, — проговорил Вася.

— Макдоннел-младший (совсем младший) был парнем застенчивым и серьезным, — продолжал Билл. — Упрямым и работоспособным. Учился в Принстоне. Изучал физику. Закончил в двадцать третьем. Про него говорили, что он был «человек одной идеи» — то есть бейсбол, девочки и пиво были у него где-то на заднем плане. А на переднем плане — учеба.

— Это как-то странно, — сказал Вася. — Где-то даже нездорово.

— Следи за моей мыслью, — Хопкинс не позволил себя сбить. — Макдоннелл денег от отца — по крайней мере, на карманные расходы, — не получал, поэтому подрабатывал в столовой. В общем, за десять кровно заработанных мытьем посуды баксов его покатали на стареньком биплане. Облетели вокруг кампуса. Считается, что после этого Макдоннелл и заболел авиацией.

— По-твоему, авиация — это болезнь? — осведомился Вася.

— Как и любое дело, которому люди отдают жизнь, — ответил Хопкинс. — Причем болезнь эта — со смертельным исходом.

— Что, Макдоннелл тоже разбился? — спросил Вася.

— В каком смысле — «тоже»? — насторожился Хопкинс.

— В том смысле, что... э... повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить, — вывернулся Вася.

— Не увиливай от ответа. Лучше прямо скажи, что не хочешь говорить... Макдоннелл умер в восьмидесятом, прожив на этом свете восемьдесят один год.

— А говоришь — «со смертельным исходом»! — упрекнул Вася. Как будто Хопкинс был в чем-то виноват.

— Все равно ведь умер... Ладно, — спохватился Билл, — что ты тут панихиду разводишь! Все же было прекрасно. Во всяком случае, в двадцатые. Макдоннелл закончил один колледж и тут же поступил в Массачусетский технологический — это была кузница кадров для технической элиты Америки. Получил диплом авиационного инженера. Попутно учился в летной школе Резерва армии США. В общем, ты понял.

— Да, — кивнул Вася. — Целеустремленно, как бык, шел к своей цели.

— Поначалу Мак был очень восторженный. В те годы его звали попросту «Мак», — пояснил Билл. — Когда у него появилась собственная фирма, он превратился в «мистера Мака».

— Для шотландца — нормально, — кивнул Вася.

— Во время первого полета Мак впал в состояние эйфории, — продолжал Хопкинс. — Распевал во все горло... Зато прыжок с парашютом его отрезвил. Мак приземлился среди сорняков и гравия, а купол поволок его дальше. Масса впечатлений!

— Гм, — сказал Вася. — На что ты намекаешь?

— Я не намекаю, а просто рассказываю тебе о личных переживаниях нашего конструктора, — объяснил Хопкинс. — Чтобы понятнее был его трудовой и творческий путь.

— Ясно. Прости. Не буду больше перебивать.

— Мак работал во многих фирмах, — продолжал Билл. — Был даже летчиком-испытателем гидросамолетов. Но в основном стоял за чертежной доской. Наконец ему надоело вкалывать на дядю, и он основал собственную фирму. Это было в тридцать девятом, Маку, соответственно, стукнуло сорок.