— И русских в девятьсот пятом, — прибавил Вася мрачно. — Фройляйн Шнапс права. Пока «белые люди» рассказывали друг другу смешные анекдоты про японцев, чье физическое строение якобы не позволяло им летать на самолетах, японцы строили новые машины.

— И ели борщ палочками, — добавила Брунгильда. — Кстати, в этом нет ничего особо сложного. Борщ густой. Хирата сначала выловил палочками все овощи, а потом выпил оставшееся через край. И вся столовая ему аплодировала.

— Могу я узнать, Frau Leutnant, как вышло, что вы оказались в столовой в компании капитана Хираты? — поинтересовался штаб-сержант.

Брунгильда подняла брови:

— А что? Почему я не могла прийти туда с капитаном? Может быть, мы обсуждали вопросы, связанные со странами Оси.

— Капитан Хирата — японец, — сказал Вася, страдая от того, что вынужден произносить столь очевидные вещи. — И к женщинам относится свысока. Это у них традиция такая, что ли. У японцев, в смысле.

— Вот именно поэтому я и пыталась его разубедить! — объяснила Брунгильда Шнапс. — Традиции традициями, но на сервере все равны. Кстати, к женщинам относились свысока не только японцы. Даже в России можно было наблюдать это прискорбное явление. Вы когда-нибудь задумывались — почему столько авиатрис появилось в первые годы существования авиации?

— Кажется, мы это уже обсуждали, — ответил Вася. — Авиация и другие виды... спорта, — он поморщился, произнося это слово, — служили одним из способов борьбы за женское равноправие.

— Именно! — подхватила Брунгильда.

— А еще, — добавил Билл Хопкинс, — авиация в те годы была чем-то средним между гольфом и балаганом.

Брунгильда молчала некоторое время. Она как будто обдумывала услышанное и подбирала аргументы для опровержения. Наконец она засмеялась и махнула рукой:

— Что ж, в какой-то мере вы правы! В десятые годы прошлого века авиация превратилась в повальное безумие. Люди брали газеты и в первую очередь искали там сообщений о новых успехах авиации. Это нашло отражение и в искусстве. Был такой мультипликатор — Владислав Старевич. Слышали?

— Мы, фройляйн Брунгильда, предпочитаем нормальное кино, — торжественно произнес товарищ младший лейтенант. — «Беспокойное хозяйство», «Небесный тихоход»...

— «Встреча на Эльбе», — добавил штаб-сержант.

— Это потому, что вы отсталые люди, — не моргнув глазом произнесла Брунгильда. — Старевич был мелким чиновником из города Вильно. Заметьте: я говорю «Вильно», а не «Вильнюс».

— Мы уже поняли, что он жил еще во времена Российской империи, которой принадлежал Вильно, — сказал Вася. — Вы рассказывайте, Frau Leutnant, не распыляйтесь.

— Это был новатор в своем деле, — продолжала Брунгильда Шнапс. — Не в деле мелкого чиновничества, уж не знаю, чем он там заведовал, а в деле мультипликации. Он придумал, как снимать кукольные мультфильмы. И снял свой первый фильм — «Война жуков-рогачей».

— Про жуков? — изумился Хопкинс.

— Про войну! — поправила его фройляйн Шнапс. — Ну а потом появилась кинопародия — «Авиационная неделя насекомых». Опять с жуками.

— Он что, дрессировал жуков? — удивился Вася. — Не думал, что такое возможно.

— Нет, это были... гм... дохлые жуки. Лапки отрезались и прикреплялись проволочкой. А декорации — из пластилина. Кукле-чучелу придавали нужную позу, а чтобы она не падала — прилепляли лапки к декорациям... Я бы много отдала за возможность увидеть «Авиационную неделю насекомых»! Думаю, это было такое же новаторское и удивительное зрелище, как и полет самолетов. Кстати, вы напрасно думаете, что для всех авиатрис самолеты были чем-то вроде балагана.

— Например? — прищурился Вася.

— Была такая авиатриса — Елена Павловна Самсонова, — задумчиво произнесла фройляйн Шнапс. — 1890-го года рождения. Ее отец был военным инженером. Так что направление мысли у нее было соответствующее, надо полагать.

— Военное? — прищурился американец.

— В царской России женщин не брали в армию, — ответила Брунгильда. — Правда, в годы войны некоторые выдающиеся амазонки сражались в мужской одежде, но их быстро разоблачали.

— А Самсонова? — поинтересовался Вася. — Она тоже переодевалась?

— Для начала окончила институт благородных девиц, — ответила Брунгильда. — У нее была техническая жилка, поэтому ее увлечением стали автомобили.

— Может быть, она видела «Авиационную неделю насекомых», — мечтательно проговорил Билл Хопкинс.

— В любом случае она видела выступления авиаторов, — откликнулась Брунгильда. — Но до поры до времени каталась только по земле. В сентябре тринадцатого года она участвовала в очередных автомобильных соревнованиях в Подмосковье и даже завоевала специальный приз.

— Так она москвичка? — воскликнул Вася.

— Да, в отличие от большинства авиатрис, — кивнула Frau Leutnant. — Кстати, когда она брала свой автомобильный приз, у нее в кармане уже лежал диплом пилота-авиатора. В общем-то, это не имеет большого значения, но Самсонова была первой женщиной-пилотом, которая получила диплом не в столице Империи, а на Московском аэродроме.

— А во время войны чем она занималась? — штаб-сержант Хопкинс, задавая этот вопрос, выглядел так, словно уже знал ответ.

Брунгильда, угадав его мысли, кивнула:

— Да, в армию ее не взяли, поэтому она работала сестрой милосердия в военном госпитале в Варшаве. Потом служила военным шофером. Обычный путь авиатрисы тех лет! Однако вы, я надеюсь, помните, что весной семнадцатого года премьер-министр Временного правительства Керенский официально разрешил женщинам служить в армии.

— И чем он закончил, этот Керенский? — тихонько пробормотал Вася.

— Товарищ младший лейтенант! — строгим тоном прервала его фройляйн Шнапс. — Товарищ Сталин тоже позволял женщинам служить в армии! И это не поблажка слабому полу, как некоторые изволят считать, это вполне рациональный и современный подход к вопросу.

— Ладно, ладно, — Вася сделал вид, что испугался. — Я больше не буду!

— Надеюсь, что так. — Брунгильда вздохнула. — Елена Самсонова сразу же пошла в действующую армию. Ее зачислили в двадцать шестой корпусной авиационный отряд, КАО, как пишут, согласно обычаю того времени.

— Она реально принимала участие в боевых вылетах? — спросил Билл Хопкинс.

— Считается, что несколько раз вылетала на разведку в качестве наблюдателя, — ответила Брунгильда. — Вообще же о Самсоновой известно крайне мало. Как она жила во время революции? На каком самолете летала? Почему ушла из авиации?

— А она ушла из авиации? — удивился Вася. — Если Самсонова не покинула Россию, то у нее были большие возможности. Она могла бы летать на замечательных машинах, сражаться с немцами в годы Великой Отечественной!..

— Однако нет никаких внятных сведений о летчице Елене Самсоновой, — суховато ответила Брунгильда Шнапс. — Известно, что она работала преподавателем физкультуры и жила в Сухуми. А умерла в пятьдесят восьмом. Вот и все. Но она была частью великой эпохи и оставила в ней свой след. Пусть совсем скромный и незаметный — но откуда нам знать, как была она счастлива, когда ее машина отрывалась от земли и летела под облаками!

Все помолчали.

Потом Вася спросил:

— А можно узнать, фройляйн Шнапс, вы что же, летали вместе с капитаном Хиратой?

Брунгильда кивнула.

— Я наконец взяла «Зеро», — сказала она. — Хирата вызвался полететь со мной. «Зеро» — классный самолет. Правда, в итоге меня все-таки сбили. А потом мы пошли есть борщ, и я выиграла пари у нескольких английских летчиков. У них был очень сконфуженный вид.

 © А. Мартьянов. 12.10. 2012.

36. Последний полёт

Ганс Шмульке прибыл на аэродром — в гости.