Или же: вон.

Не вытряхивалось из головы сказанное напоследок. Не прощайся. Как будто она скажет — и свершится, Господь из Книги Бытия, она повелевает с небес, и мир созидается по ее прихоти. Джону страшила такая самонадеянность. Как спорить с голосом, который каждому слову придает кисло-сладкий привкус неизбежного своего торжества. Рядом с ней у Джоны Стэма нет ни малейшего шанса, тем более пока животная часть его мозга все еще одержима желанием, все еще готова поддаться, наплевав на веления разума.

И кстати — кто кому поддается? Джона припомнил разбитую чашку, тоннель в аппарате МРТ, подлокотник — и разглядел систему, которая его напугала. На видео Ив казалась скучающей, потому что ей было скучно. Джоне и раньше приходилось иметь дело с женщинами — такие часто встречаются, взять хотя бы Ханну, — которым нравилось подчиняться, даже грубой силе, но то была притворная грубость, игра, Ив же добивалась совсем другого. Теперь Джона отчетливо различал, как с каждым разом ее эксперименты становятся все опаснее и ведут… куда? Ох, не хотелось бы выяснять. Ей нужно то, чего он дать не может, Ив наделяла его огромной властью и эту же власть с него требовала — он и наверху, и внизу, хозяин и раб одновременно.

Он поглядел на свои разбитые костяшки, потер шрам на локте. Надо сдернуть повязку одним рывком. Жалеючи, только больше вреда причинишь.

И все-таки он беспокоился, что натворит Ив, когда до нее дойдет. Что будет? Не его ли обязанность — позаботиться, чтобы Ив ничего себе не причинила? Не покончила с собой? Она уже доказала: там, где другие лишь угрожают, она действует. Не хватало ему еще и такой ответственности, — но, как обычно, судьба не осведомлялась насчет его желаний.

Весь следующий день он оттачивал свою речь. Потрясающая. Величием не уступит выступлениям Черчилля, незатянутая, слава богу, ясная, не оставляющая места для ложных истолкований. Женщины ведь так изворотливы, а Ив — чемпионка среди женского пола.

В общем, он приготовил речь. Но все заготовки выскользнули из головы, когда он завернул за угол к своему дому и…

— Джона Стэм. Прииииивеееет! — Она поджидала на крыльце.

Будь честным скаутом. Заработай значок за отвагу.

— Хорошо, что ты пришла, — сказал он, останавливаясь ступенькой ниже, выставив на всякий случай локоть. Хотел бы он верить, что выглядит хладнокровным и уверенным в себе. Таковым он себя не чувствовал. Чувствовал себя жалким позером.

— Ага! — Она улыбнулась, само ожидание. — Наверх?

Он сказал:

— Я понимаю, как ты переживаешь.

Лицо ее резко переменилось:

— Не заводи опять.

— Выслушай меня.

— Джона Стэм, ты не будешь снова пережевывать эти никому не интересные сопли. Избавь меня от необходимости одергивать тебя прилюдно.

— Я понимаю, как ты расстроена…

— Если меня что расстраивает, так это один и тот же пустой разговор по второму кругу. — Она вдруг набросилась на него, принялась целовать в шею. — Так-то лучше. Вот, вот. Привет, Джона Стэм, там, внизу!

Он вырвался из ее объятий, сорвал с плеч рюкзак и прикрыл штаны спереди. Ив зажала рукой рот, засмеялась:

— Эх ты!

— Помолчи, пожалуйста. Я должен тебе кое-что сказать. И не трогай меня.

— А мне нравится.

— Мне не нравится.

— Что-то раньше ты не жаловался, — намекнула она. — С удовольствием совал свою штучку прямиком в мою штучку и не жужжал. Эти невесть откуда взявшиеся угрызения совести лично я нахожу весьма подозрительными и довольно противными.

— Дай мне сказать, прошу тебя!

— Валяй.

— И не перебивай.

Ив изобразила цветок лотоса, голову склонила:

— Как пожелаете.

Минуту он собирался с мыслями. Часть первая:

снизойти, признать, что им было неплохо вместе. Часть вторая: точка с запятой, ОДНАКО, запятая. Часть третья: поподробнее объяснение, невозможность долговременной связи, несовпадение расписаний, принципиально разный стиль жизни и т. д. Часть четвертая: предусмотреть возражения, опровергнуть. Четыре А: утешить и поддержать скорбящую. Часть пятая: заключение.

— Вид у тебя мрачный, Джона Стэм.

— Подбираю верные слова.

— Меньшего я от тебя и не ожидала.

— Так вот, — заговорил он, — хотя нельзя отрицать, что у нас были весьма интенсивные… уф… — Потерял абзац. — Я был… то есть… Вот. Хотя нельзя отрицать, что мы неплохо проводили время вместе, я должен с сожалением сказать тебе, извини, но меня больше не устраивает то, как строятся наши отношения. Признаю, что это были прекрасные два месяца. Но в моих глазах все удовольствие затмевает тот факт, что я не вижу возможности дальнейшего развития этих отношений, и меня слегка настораживает… по правде говоря, даже очень настораживает твое поведение в последние дни. Я не люблю это, это… я вряд ли смогу дать тебе то, чего ты хочешь.

— Сможешь.

— Позволь мне…

— Извини.

— Прошу тебя!

— Извини, извини.

— Я… черт! Ладно, слушай. Ты-то думаешь, что я смогу, но последние — последние наши встречи — показали мне, что я… что я не… — Он шагнул ближе к ней. — Я не намерен бить тебя.

— Нет никакой надобности.

— И не позволю, чтобы ты себя увечила, и не стану связывать с… с этим.

— Джона Стэм, могу я вставить словечко? Ты, видимо, не понимаешь, кто я.

— Возможно, так и есть, даже наверняка так и есть, но я могу лишь попытаться объяснить, каково мне после того, что было в прошлый раз, и я — я не хочу этого. И не хочу иметь дело с человеком, которому это нужно. Мне очень нелегко говорить тебе это, и я прошу прощения за такую откровенность. Но должна же ты понять, в чем дело, что это никак не связано с тем, кто ты и какая, — ты потрясающая, ты заслуживаешь человека, который полностью отдастся тебе, на все сто процентов, кого не будут раздирать какие-то противоречия. А я сейчас не могу больше… э… втягиваться. Так обстоит дело. Ты уж извини. Теперь все понятно? — Он утер лоб рукавом.

— Отличная речь, — похвалила она. — Теперь в будуар?

— Да ты — ты меня слушала?

— Конечно, слушала, Джона Стэм. Дай мне ключи, ты не можешь вести. — Она потянулась к карману его куртки, Джона хлопком ладони закрыл свой карман. — Отлично. — И она запела «Не заняться ли нам этим на дороге?»

— Ив!

— Ты сводишь меня с ума, Джона Стэм, — пела она.

— Ив!

— Ты такой забавник, Джона Стэм.

— Поговори со мной как нормальный человек.

— Вспомни, как и где ты трогал мееееняяяя, — заливалась она, давно сбившись с мелодии.

Руки у него вспотели, и под взглядом Ив он выронил ключи, а когда наклонился за ними, она подалась вперед, они столкнулись лбами, и женщина покатилась вниз по ступенькам, хватаясь за голову и смеясь. Джона подхватил упавшие ключи и поспешно отпер дверь подъезда. Быстро, да недостаточно быстро: Ив проскользнула следом, побежала за ним по лестнице, болтая на ходу.

— Проанализируем твои чувства, — говорила она. — Как давно ты возненавидел свою мать?

Пять проклятых пролетов. Весь день на ногах, рюкзак словно камнями набит.

— Ишь как торопишься.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал он. — Пытаешься меня спровоцировать. Но я все равно не ударю тебя, можешь и не стараться.

— Тебе не кажется, что ты малость опережаешь события?

— Нет.

— Я люблю тебя.

— Ты меня не лю…

Она завизжала. Так пронзительно, что Джону отбросило к стене.

— Теперь-то ты меня выслушаешь, — сказала она.

— Господи Иисусе…

— Беда в том, что ты пока ничего не понял, — сказала она. — Ты никогда не видел, что я делаю, ты не знаешь, как идеально мы подходим друг другу.

В ушах все еще стоял звон.

— Господи Иисусе, на хрен!

— Любовь всемогуща, она ослепляет. Поднимайся, мой мальчик!

Она распахнула объятия.

Он рванул прочь, перепрыгивая три ступеньки за раз.

— Джона Стэм, не беги от меня.

Ноги у него были длиннее, он оторвался от преследования, но потерял выигранные секунды, пока отпирал замок. Хотел захлопнуть дверь, и — не вышло: Ив сунула голову в щель, глухой удар по черепу, Ив рухнула в квартиру, прямо на грудь Джоне. Секунд двадцать или тридцать их обоих еще шатало по инерции.