Убедившись, что Самано достойный его последователь, Морильо назначал его вице-королем Новой Гранады.

Чем больше неистовствовали испанцы, тем сильнее убеждалось местное население в необходимости борьбы с ними. Но кто же возглавит теперь эту борьбу — какой-нибудь лихой льянеро или один из удалых партизанских командиров? Или случится так, что спасение придет из далекого Буэнос-Айреса, где патриоты не только удерживали в своих руках власть, но и готовились вторгнуться в Чили, чтобы изгнать оттуда испанцев? А может быть, сам Боливар, точно птица Феникс, восставшая из пепла, вновь появится на континенте с горсткой готовых на бессмертные подвиги героев и совершит еще одно чудо — изгонит с родной земли свирепого Морильо и его карателей? Ответы на эти вопросы не заставили себя долго ждать.

Что же тем временем делал Боливар и где он находился? В течение долгих месяцев он томился на Ямайке от вынужденного безделья, если не считать делом сочинение различных статей и мемориалов. Напрасно Освободитель обращался к местному губернатору, напрасно писал английским министрам в Лондон и просил оказать патриотам вооруженное содействие, соблазняя англичан коммерческими выгодами, на которые они могли рассчитывать в освобожденных от испанского господства колониях. Его обращения имели столь же мало успеха, как в свое время попытки Миранды заручиться английской поддержкой.

Написанные Боливаром в Кингстоне[15] документы показывают, что он был прекрасно осведомлен о событиях, происходивших тогда не только в Венесуэле, но и в других областях Испанской империи. Они говорят также о его глубоких познаниях в вопросах истории и экономики Америки, о его даре предвидения, неоднократно поражавшем его друзей и врагов, о глубокой вере в окончательную победу сторонников независимости, которая не покидала его даже в моменты самых тяжелых поражений.

«Да, испанцы смогли оправиться после многочисленных и жестоких потерь и вновь восстановить свою власть в Венесуэле, — писал Боливар в одном из писем, опубликованных кингстонской «Королевской газетой». — Армия генерала Морильо помогла им покорить страну. Тогда казалось, что дело независимости проиграно. Теперь же положение изменилось. Как это ни покажется странным, мы видим, что те самые солдаты — бывшие рабы, которые, хотя и насильно, ранее оказывали помощь испанским властям, сейчас поддерживают партию независимости. Таким образом, нынешними защитниками независимости являются бывшие сторонники Бовеса, а также белые креолы, которые всегда боролись за это благородное дело. Объединение этих сил может породить социальную революцию».

«По моему мнению, опаснее всего то безразличие, с каким до сих пор взирала Европа на нашу справедливую борьбу с испанским гнетом, боясь содействовать анархии, — предупреждал Боливар англичан в другом письме. — Между тем именно это безразличие подрывает порядок, благополучие и блестящие перспективы Америки. Тот факт, что Европа оставила нас на произвол судьбы, может заставить в недалеком будущем партию независимости провозгласить социальные лозунги, чтобы привлечь на свою сторону народ».

Эти слова показывают, что Боливар ясно отдавал себе отчет в том, что одержать победу над испанцами можно, лишь совершив социальную революцию. Но пока он только пугал этим Европу.

Самым замечательным документом, вышедшим из-под пера Боливара в этот период, был памфлет под названием «Ответ южноамериканца одному джентльмену этого острова», более известный под названием «Письмо с Ямайки». В нем Боливар дает анализ колониальной политики Испании и подробный обзор патриотического движения за независимость в Америке начиная с 1810 года.

Испанцы, писал Боливар, надеются покорить восставшую Америку, хотя они не располагают для этого ни достаточным флотом, ни деньгами, ни армией. У испанского правительства не хватает солдат, чтобы держать в повиновении свой собственный народ, а оно претендует держать в кандалах полмира.

Боливар призвал всех патриотов объединиться и оказывать взаимную поддержку в борьбе с испанцами. Он предсказал не только изгнание завоевателей из колоний, но и те изменения, которые произошли на карте Испанской Америки после победы движения за независимость: образование будущих латиноамериканских государств, объединение Новой Гранады с Венесуэлой в республику Колумбию.

Тогда эти мысли Боливара многим казались фантазией, а сам он представлялся пустым мечтателем. Только испанцы принимали его всерьез.

В декабре 1815 года как-то ночью Боливар оставил гамак, в котором обычно спал, и пошел прогуляться по побережью. В гамак лег отдохнуть его друг Аместой. Когда Боливар вернулся, Аместой был мертв. Подосланный испанцами убийца принял Аместоя за Боливара и заколол его кинжалом.

Лишенный поддержки, без гроша в кармане, Боливар не имел возможности заняться каким-либо делом, чтобы заработать себе на пропитание. Но свет не без добрых людей, и таких людей Боливар в конце концов нашел на Ямайке. Местный плантатор Максуэл Гислоп, сочувствовавший патриотам, Хулиа Кобье — креолка о Гаити о многочисленными связями на острове — и Луис Брион — человек неопределенной национальности, богатый негоциант и судовладелец, уверовавший в дело независимости испанских колоний, протянули руку помощи Освободителю.

К. Маркс высоко оценивал полководческие способности Бриона, его стремление оказать поддержку противникам испанского владычества[16]. Брион отплыл из Лондона в Картахену на 24-пушечном корвете, снаряженном большей частью на его же собственные средства, он вез 14 тысяч комплектов оружия и большое количество военных запасов. К сожалению, Брион прибыл слишком поздно, когда испанцы уже взяли Картахену. Это вынудило Бриона тоже укрыться на Ямайке.

Гислоп открыл Боливару кошелек и спас его от голодной смерти, очаровательная Хулиа отдала ему свое сердце, что возвратило нашему герою присущий ему от природы оптимизм и веру в себя, а Брион был не прочь принять участие в экспедиции на континент, если бы Боливару удалось найти достаточно безрассудных смельчаков, готовых бросить вызов могущественному Морильо. Пока же Брион согласился переправить Боливара на одном из своих кораблей в Картахену, где был низложен Кастильо и откуда патриоты звали каракасца возглавить защиту осажденного города.

Боливар охотно покинул Ямайку. В пути он узнал, что сопротивление осажденных сломлено и крепость захвачена испанцами. Как быть? Возвращаться на Ямайку, где он будет жить, как в мышеловке, лишенный возможности предпринять какие-либо действия в защиту своей родины? Нет!

— Держите курс на Гаити! — приказывает Боливар капитану корабля.

Капитан повинуется.

— Мы поднимем против испанцев рабов, индейцев, льянеро. Президент Гаити Петион не откажет мне в помощи. Он сам бывший раб и непримиримый враг колонизаторов. С ним мы договоримся. Смелей расправляй паруса, капитан, ветер нам сопутствует, а впереди нас ждет победа!

С опаской смотрит капитан на своего пассажира. О чем он говорит, о какой победе? Дай бог благополучно добраться до Гаити, а то встретится на пути испанский галеон, и тогда висеть всем на реях…

В конце декабря 1815 года Боливар высадился в небольшом гаитянском порту Ле-Кайе-де-Сен-Луи (Рифы Святого Людовика). Он был немедленно принят президентом Александром Петионом. Петион был одним из вождей освободительной борьбы на острове Эспаньола и основателем первой в Латинской Америке республики — Гаити, население которой почти сплошь состояло из негров — бывших рабов.

Петион сознавал, что победа испанцев над патриотами на континенте явилась бы прямой угрозой независимости его родины, по соседству с которой на одном и том же острове находилась испанская колония Санто-Доминго. Петион выразил готовность оказать Боливару поддержку оружием и снаряжением, но при условии, если каракасец сможет сплотить вокруг себя большинство патриотов, находившихся в изгнании, и если он, Боливар, согласится отменить рабство на тех территориях, которые ему удастся освободить.