Наш здравый смысл подсказывает нам, что сами заговорить на древнееврейском языке дети, конечно, не могли. Но, как видим, собравшимся у хана Акбара это было вовсе не так очевидно. Напротив, то, что дети не заговорили ни на каком языке, было для них потрясением.

Вполне вероятно, что была еще одна попытка, о которой рассказывает А. Сеннерт: «Некоторый Государь приказал, отделив тридцать младенцев, воспитывать их особливо; от них после не можно было услышать ничего, кроме непонятных и худо произносимых слов».

Отмечу одну деталь: скептицизм здравого смысла, видимо, усиливается, иначе трудно объяснить, почему Псамметих в VII веке до н. э. довольствовался двумя детишками, а «некоторому Государю» Сеннерта понадобилось тридцать. Но усиливается он так медленно, что еще в XIX веке о царском эксперименте можно было рассуждать вполне серьезно: «…одна Шотландская дама, стоявшая в моем доме, рассказала мне, как один из древних королей ее отечества, желая открыть первоначальный язык, отправил двух детей на один из необитаемых Гебридских островов под присмотром немой старухи…»

Лично у меня наибольшее сомнение вызывает самый удачный эксперимент — тот, который был проведен Джеймсом IV. Если бы дети заговорили при мне на чистом древнееврейском или на другом столь же славном языке, я был бы потрясен не меньше гостей хана Акбара, ибо здравый смысл тут же бы подсказал мне: это невозможно. Кстати, именно отрицательные результаты некоторых экспериментов наводят на мысль, что они действительно проводились; иначе дети «заговорили» бы на всех языках, которые в те времена считались самыми древними.

Что греха таить, и сами мы порой смотрим с неприязненным удивлением на группки глухонемых, активно жестикулирующих. Некоторым кажется неприятной слишком переменчивая и выразительная мимика глухонемых, напоминающая гримасы, некоторых раздражает непрерывное быстрое мелькание пальцев и кистей рук. Иногда приходится слышать: «Не машите руками, вы мне мешаете!» Люди, которые так говорят, почти ничего не знают о глухих, им трудно представить, в какой глубокой изоляции оказались эти больные. «Самая большая роскошь на земле — роскошь человеческого общения», — писал Антуан де Сент-Экзюпери. А именно самого элементарного общения и лишены глухонемые. Как мы не ценим порой тихой дружеской беседы, задушевного разговора у костра, шепота при свете ночных звезд. Лишь язык жестов в какой-то степени способен компенсировать глухонемым утраченную прелесть общения. Вероятно, жестовое общение зародилось задолго до возникновения устной речи. Язык жеста был понятен дикарям, говорившим на разных наречиях. Многие жесты распространены повсеместно, понятны в любом уголке земного шара — например, местоимения «я», «он», «ты», наречия «направо, налево, прямо», глаголы «пить», «есть», «слушать». В то же время многие, впервые прибывающие в Болгарию, бывают удивлены, что кивок головы, означающий для всех нас «да», для болгарина значит «нет», а если он хочет сказать «да», то энергично мотает головой слева направо. Аналогичные знаки отрицания и согласия распространены в Турции, Индии и некоторых других странах Востока.

Франсуа Рабле (1494–1553) приводит интересный рассказ, подтверждающий важность языка жестов: «…у одного сведущего и изящного писателя я вычитал, что армянский царь Тиридат во времена Нерона прибыл в Рим и приняли его там чрезвычайно торжественно и с подобающими почестями, дабы связать его узами великой дружбы с сенатом и народом римским. Во всем городе не осталось такой достопримечательности, которую бы ему не предложили осмотреть и не показали. Перед его отъездом император поднес ему великие и необычайные дары, а затем предложил выбрать, что ему особенно в Риме понравилось, клятвенно обещав при этом не отказать ни в чем, чего бы гость ни потребовал. Гость, однако ж, попросил себе только одного комедианта, — он видел его в театре и, хотя не понимал, что именно комедиант говорил, понимал все, что тот выражал знаками и телодвижениями; ссылался же гость на то обстоятельство, что под его скипетром находятся народы, говорящие на разных языках, и, чтобы отвечать им и говорить с ними, ему требуется множество толмачей, а этот, мол, один заменит всех, ибо он так прекрасно умеет изъясняться жестами, что кажется, будто пальцы его говорят».

Для общения с глухонемыми используется дактильная (пальцевая) азбука, чтение с губ и жестомимический язык.

Первые сведения о дактильной азбуке относятся к XVI веку. Разработали ее испанские философы и монахи Дж. Карден, Педро Понсе, Хуан Бонет для нужд тех, «кто богом обречен на вечную немоту». Каждой букве алфавита в этой азбуке соответствует определенный знак или символ, изображаемый пальцами одной руки. В XVIII–XIX веках одноручная дактильная азбука с небольшими вариантами знаков стала применяться в подавляющем большинстве европейских стран, в Северной и Южной Америке.

Только в Англии, славной своими консервативными традициями, применялась (и применяется до сих пор) особая двуручная дактильная азбука. Например, гласные обозначаются в ней следующим образом — указательным пальцем правой руки показывают на один из пяти пальцев левой. При этом буква «а» соответствует большому пальцу, «е» — указательному, «i» — среднему, «о» — безымянному и «u» — мизинцу.

В Россию дактильная азбука проникла через Францию и Германию в XIX веке и была приспособлена для русских букв. В русской дактильной азбуке большинство букв имеет условное изображение. Некоторые знаки соответствуют их очертаниям, например О, С, Г, Л, или описывают контур буквы в воздухе (Б, Д,3).

Обучение глухонемых дактильной азбуке, чтению с губ, жестомимической речи требуют создания специальной сети училищ.

Русская пальцевая азбука глухонемых (из книги Почетного Лейб-Отиатра Двора его Императорского Величества М. В. Богданова-Березовского «Вспомогательные средства слуха», Санкт-Петербург, 1913 г.

Первое в России Училище для глухонемых было основано вдовой Павла I императрицей Марией Федоровной, известной своей благотворительной деятельностью. Официально датой основания Училища считается 6 марта 1810 года, хотя по свидетельствам некоторых мемуаристов, Училище начало функционировать в 1806 или же 1807 году. После убийства своего мужа Мария Федоровна постоянно проживала в Павловске, расположенном в тридцати километрах от Санкт-Петербурга. В Павловском парке, на живописном берегу реки Славянки, Павлом I была построена крепость Бип.

Официально крепость с шутливым названием считается одной из игрушечных парковых затей, но император повелевает внести ее в реестр военных укреплений Российской империи. Крепость снабдили пушками, окружили земляным валом и водными преградами, на ночь поднимались мосты и наглухо запирались ворота. Круглосуточно со всей строгостью и точностью военного устава справлялась гарнизонная служба. Только со смертью Павла крепость вычеркнули из списков инженерного ведомства.

С 1807 года в ней и расположилось первое в России училище для глухонемых, организованное стараниями императрицы Марии Федоровны. Во время Отечественной войны крепость была разрушена. Дальнейшая судьба крепости, ее восстановление и реставрация связаны с определением ее будущего владельца, который, к сожалению, пока не находится. Всесоюзное общество глухонемых, похоже, от нее отказывается, а идея передать Бип Интуристу не находит поддержки среди населения. И только Время делает свое дело — крепость продолжает разрушаться.

Об открытии первого в России училища глухонемых вдовой Павла I императрицей Марией Федоровной рассказал один из бывших воспитанников этого училища А. Меллер: «Дело происходило в 1806 году. Я проживал тогда в Павловске у тетки своей — жены генерала Ахвердова, бывшего воспитателя великих князей. Однажды… императрица встретила г-жу Ахвердову во время прогулки в парке. Узнав из разговора, что ее племянник — глухонемой от рождения и что в семье генерала Меллера в числе 6 детей — трое глухонемые, императрица сказала: „За границей на участь подобных детей давно уже обращено внимание правительств, там для образования их учреждены специальные институты, а у нас, к сожалению, в этом отношении ничего не сделано“.