Знал ли фотограф Оттомар Аншюп об этом пророчестве Леонардо? Едва ли. Да, собственно, он и не очень интересовался проблемой человеческого летания, его занимали сами по себе птицы. Аншюп сконструировал фоторужье, прообраз современного аппарата, принятого теперь на вооружение многими любителями природы и, бродя по Тельтову, вдоль тихой речки Вехи, «постреливал». Его удивительное ружье позволяло делать двадцать кадров в секунду. Если принять во внимание, что это происходило в конце прошлого века, можно только удивляться изобретательности безвестного фотографа. Впрочем, удивляться надо не только ружью и великолепным снимкам взлетающих аистов, но и тому, что снимки Аншюпа попали в руки инженера Отто Лилиенталя, попали совершенно случайно.

Лилиенталь жил в пригороде Берлина — Штеглице. Был он, как говорится, из породы чудаков: что-то конструировал, что-то строил, что-то ремонтировал. Между делом запатентовал детский конструктор — любимое развлечение и наших детей. Между делом написал под псевдонимом Карла Поля пьесу, которая с успехом шла в театре…

По мнению респектабельных соседей, инженер Лилиенталь мог бы вполне прилично зарабатывать, если бы не беда — им владел безумная идея: уподобиться птице и полететь!

И вот фотографии Оттомара Аншюпа довершили несчастье — забросив вес дела в своей механической мастерской, братья Отто — и Густав Лилиентали принялись сооружать крылья…

Маленькое отступление.

Вы обратили внимание — снова братья, после Монгольфье — Лилиентали…

Едва ли этому можно найти научное объяснение, но на протяжении всего существования летного дела авиации исключительно везет на братьев! Называю по памяти: Уилбур и Орвилл Райты, Генри и Морис Фарманы, Леон и Робер Мораны, Габриель и Шарль Вуазены, Михаил, Тимофей и Владимир Ефимовы, Петр и Михаил Нестеровы, Владимир, Константин, Александр, Валентин, Павел Коккинаки, Александр и Борис Туржанские, Степан и Александр Супруны, Степан, Владимир и Алексей Микояны, Дмитрий и Борис Глинки…

В истории авиации сохранились сведения о предшественниках Лилиенталей, строивших планеры; однако никто до Отто Лилиенталя не достиг таких успехов в «птичьем ремесле», никто не сумел так четко обосновать теорию и практику планирующего полета, как это сделал он.

В 1894 году газета «Берлинер локальцайтунг» писала: «Если вы хотите видеть двух сумасшедших, поезжайте в Лихтерфельде. Там кое-кому захотелось летать». (Сегодня на пятнадцати метровом холме Лихтерфельде высится памятник Лилиенталю — знак уважения признательных потомков). Но памятник — это теперь, а тогда: удивительное дело — мало было людям естественных преград, приходилось еще терпеть от собратьев…

Впрочем, так ли уж это удивительно? Не успели первые паровозы пройти по земле, а тучи насмешек, лавина карикатур, ограничительные и запретительные законы обрушились на новую машину; а сколько издевались над мотоциклами, над автомобилями…

Сегодня это из арсенала технических анекдотов — перед паровозом Стефенсона шел специально нанятый боксер, в обязанности которому было вменено защищать машину от разъяренной толпы…

В 1865 году американская газета писала: «Всем разумным людям, конечно, известно, что совершенно невозможно передавать человеческий голос на расстояние посредством проволоки, и даже если бы это было возможно, то оказалось совершенно бесполезно». Изобретатель телефона объявлялся жуликом и вымогателем…

Сегодня это тоже из собрания анекдотов, а тогда… тогда консерватизм мышления, воинствующее ретроградство обывателя были сущим проклятием пионеров авиации. И очень часто «людской сопромат» оказывался куда сильнее того сопромата, о котором десятилетиями уже говорят студенты: сдал — можно жениться…

Пренебрегая насмешками и злобным недоброжелательством, рассчитывал и строил Отто Лилиенталь одну конструкцию за другой (всего он создал восемнадцать аппаратов!), совершал полет за полетом (всего около двух тысяч!) и еще написал книгу «Полет птиц как основа искусства летания». Хотя это был серьезный, новаторский научный труд, спрос на него оказался невелик — за десять лет разошлись триста экземпляров…

Это очень странно — Лилиенталь не приобрел при жизни страстных поклонников, у него не оказалось верных учеников и помощников… А возглавивший специальную комиссию Гельмгольц, оценивая труды Лилиенталя, сравнил его усилия с попыткой построить… вечный двигатель или решить квадратуру круга.

Вероятно, такое отношение к отважному исследователю было определено прежде всего тем, что Лилиенталь намного опередил свое время. Он писал: «Прогресс культуры зависит в значительной степени оттого, удастся ли людям превратить воздушное пространство в обычную, широко используемую магистральную дорогу».

Совершив лишь самые первые шаги в небе, отлично понимая, что сделанное только начало, он мечтал о времени, когда «границы государств потеряют свое значение, потому что их невозможно будет запереть в небе…» Человек гуманного склада мышления, он завершает мысль о границах до трогательности наивно: «Едва ли можно себе представить, что тогда смогут существовать таможни и происходить войны…»

Выполнив около двух тысяч полетов, научившись преодолевать довольно значительное расстояние, слетать с весьма внушительных холмов, Отто Лилиенталь готовился поставить на свой летательный аппарат двигатель, но не успел: 12 августа 1896 года этот отважный человек погиб.

Говорят, он умер со словами: «Жертвы должны быть принесены…»

27 октября 1896 года Николай Егорович Жуковский произнес в обществе любителей естествознания речь, посвященную памяти Лилиенталя. В частности, он сказал: «Не подлежит сомнению, что Лилиенталь сделал крупное приобретение для решения задачи о полете тел более тяжелых, чем воздух. Его имя занесется на страницы воздухоплавания рядом с именами других мучеников науки, пожертвовавших своей жизнью для разрешения великой воздухоплавательной задачи».

Пионерские заслуги Лилиенталя признали не сразу и не всюду. Одним из первых, как видим, кто по достоинству оценил его подвиг, был профессор Николай Егорович Жуковский.

К трудам и заслугам Лилиенталя Жуковский возвращался и позже: «Путь исследования с помощью скользящей летательной машины, — писал он, имея в виду лилиенталевские планеры, — является одним из самых надежных. Проще прибавить двигатель к хорошо изученной (в воздухе) машине, нежели сесть в машину, которая никогда не летала с человеком».

В свое время Жуковский посетил Лилиенталя в окрестностях Берлина, долго беседовал с ним и даже привез в Россию крылья лилиенталевской конструкции. Кстати сказать, крылья эти сохранились и занимают ныне почетное место в московском музее, носящем имя Николая Егоровича Жуковского…

Сохранилась и поляра Лилиенталя — открытый им график зависимости коэффициентов лобового сопротивления и подъемной силы крыла при разных углах атаки…

А в самом начале пятидесятых годов нашего века произошло нечто совершенно неожиданное: профессор Френсис Рогалло из исследовательского центра «Ланглей» рассматривал рисунок бессмертного Леонардо, и этот рисунок натолкнул его на ряд плодотворных решений, которые и были исполнены на уровне современных научных и технических возможностей. Так, профессор, работавший над проблемой спуска космических аппаратов с помощью мягкого разворачивающегося крыла, запатентовал «Змей Рогалло», а точнее — крыло. Несколько дюралевых трубок, выкроенное треугольное полотнище из дракона образовывали несущую плоскость, крылу придавалась подвесная система, напоминающая парашютную, — и человек получал возможность свободно парить в воздухе.

Справедливости ради надо признать: поначалу «Змей Рогалло» успеха не имел. Но когда широковещательная реклама известила мир о свободных полетах Билла Монса в Австралии, Дика Миллера и Билла Бэнэта в США, начался дельтаплановый бум.

И какими современными оказались слова Отто Лилиенталя, сказанные им почти сто лет назад: «О сущности летания каждый техник имеет особое мнение… В технике летания слишком много всяких рассуждений и вычислений и слишком мало опытов… Да, нужны наблюдения и опыты, опыты…»