Децим Брут смело посмотрел диктатору в глаза и запальчиво воскликнул:

   - Ты - тиран, ты задушил свободу Рима! Тебя все равно рано или поздно свергнут! Стикс ждет тебя, Цезарь! Республике все равно быть! Боги меня еще услышат!..

   Цезарь, не выдержав выкриков Децима Брута, резко вскочил с трона, выхватил меч у одного охранника и вонзил, не раздумывая, в живот бунтарю. Тот согнулся от боли и завалился набок. В яростном исступлении император стал наносить мощные удары в поверженное тело. Он бил острым клинком в тело пока оно не превратилось в кровавое месиво. Только после этого император чуть поостыл и вернул оружие легионеру. Вытерев руки, запачканные вражеской кровью о свой плащ, он распорядился:

   - Убрать отсюда эту падаль!.. Харон о нем позаботиться. Не прав, ты, Брут, до Стикса мне еще далеко, а ты уже там и вокруг тебя квакающие лягушки Карны!

   Двое солдат, взяв за руки мертвеца, поволокли к выходу. За трупом потянулась кровавая дорожка. Заговорщики-сенаторы печальным и обреченным взглядом провожали шуршащее по мраморному полу тело. Видимо им тоже уготовлена такая судьба. Император их точно не пощадит.

   Цезарь вперил свой тяжелый взгляд в племянника Децима.

   - Ну, а ты Брут, снова совершил измену! Я простил тебя за помощь Помпею, не казнил тебя, дал все блага мира, а ты?..

   Брут в отличие от своего уже мертвого дяди, потупив глаза, хранил гордое молчание.

   Пауза затянулась.

   - ...Не хочешь со мной разговаривать, Брут? Хорошо. Предателя отвести в тюрьму, я потом его допрошу. Оставлю его на торжественный ужин.

   Сенатора увели.

   Цезарь стал все больше и больше нервничать. Он вдруг вскочил с места и ринулся к выходу. Лепид, кажется, понял, что с императором и поспешил за ним. За экс-консулом выбежали Иван, Фабий и лекарь с деревянной резной шкатулкой.

   Цезарь схватился за голову.

   - Ах, как болит голова! Она просто раскалывается на части! Моя ошибка в том, что я был слишком милосерден с врагами и многое им прощал. Больше такого не повториться, клянусь умом и рассудительностью Минервы!

   - Цезарь! - окружили главу Рима его поданные.

   - О, боги, как болит голова! - простонал снова диктатор.

   Вдруг лицо императора овил легкий прохладный ветерок - Цезарь вздрогнул. Он уже знал, что это за дуновение. То была так называемая "аура" - предвестник ужасного эпилептического припадка. С ним это не раз случалось. Сразу зашумело в голове. Кровь начала приливать к вискам и сдавливать их. Заломило суставы, шею. Диктатор начала крутить шеей. Появилось непонятная раздражительность, агрессия. И агрессия все нарастала. Ее надо было срочно направить на кого-то, на что-то, совершить какие-нибудь физические действия, в противном случае приступ разобьет ее тело.

   - Лепид, командуйте, мне плохо...

   Цезарь зашел за колонну. Марк Эмилий приказал Фабию:

   - Возьми с дюжину легионеров и никого сюда не пропускать. Иван ко мне. Эй, раб Патрокл, давай сюда свою шкатулку!

   Фабий привел к колонне двенадцать солдат, которые встали полукругом, плечом к плечу, плотно сомкнув свои щиты и ощетинившись копьями. Таким способом они огородили императора от любопытных глаз и заодно охраняли его. Никто не должен видеть императора в таком болезненном состоянии

   Неожиданно Цезарь упал на пол. Его скрючило, сильно затрясло. Глаза его закатились вверх. Мучительная боль овладела всем его телом. У Цезаря появилась пена изо рта. Припадок набирал свою силу.

   Лепид кинулся к корчащемуся от мук императору. Стал приподнимать голову.

   - Иван, помоги! Держи Цезарю голову! Не дай закрыть ему рот!

   Новоиспеченный ординарец Цезаря кинулся помогать Марку Эмилию. Сальватор положил голову на свои колени и придерживал ее руками. Иван впервые видел в своей жизни эпилептический припадок. Ощущения было не из приятных.

   Патрокл вынул из шкатулки деревянную палочку и ловко сунул ее в рот диктатору, чтобы тот не прикусил язык во время судорог и не умер от болевого шока. Теперь Цезарю дали сомкнуть челюсть намертво. Он сильно прикусил палочку и закатил страшно глаза. У Цезаря усилилось слюноотделение. Лепид приказал Ивану удерживать голову диктатора и повернул ее набок. Это было сделано для того, чтобы слюна могла свободно стекать на пол через уголки рта, не попадая в дыхательные пути.

   Диктатора потрясло, потрясло и отпустило. После окончания судорог и расслабления тела, Лепид с Иваном и Патроклом положили императора на бок, это было необходимо для предотвращения западения языка.

   Вскоре полководец пришел в себя. Сознание вернулось к нему. Появился осмысленный взгляд. Цезаря подняли на ноги. Диктатор, увидев побелевшего от испуга своего контуберналиса, через силу улыбнулся.

   - И к Сивилле не ходи, ты, Иван, натерпелся страха при виде катающегося по полу императора.

   - Да немного испугался, мой Цезарь.

   - Говорят это божественная болезнь и тот, кто подвержен ей, особо отмечен Юпитером. Я страдаю иногда от нее, но что поделаешь?! Особое расположение богов надо оправдать. Не так ли, мой Спаситель?

   - Да, мой Цезарь.

   - Вот и отлично, Иван Сальватор, я уже пришел в себя, давай вернемся в курию. Не всех я еще предателей изобличил.

   - Да, мой Цезарь, идем, - согласно кивнул Родин.

   ***

   Было уже далеко за полночь. Усиленная охрана, гремя щитами и латами, бродила у театра и курии Помпея. По всему Риму и его окрестностям не прекращались аресты других заговорщиков и их сторонников. Эти аресты сопровождались массовыми грабежами и убийствами. Месть императора была ужасной. Пылали подожженные дома и виллы и возгорались новые. Ночное небо Великого города озарилось зловещим светом пожаров. В воздухе запахло гарью и кровью. Пепел летал по всему Риму и сыпался на головы граждан. Римский народ практически не спал в эту страшную ночь. Многие собрались перед театром Помпея и требовали увидеть Цезаря и услышать его речь по поводу всего происходившего. Но приближенные императора пока лишь обещали его выступление перед народом.

   К Цезарю приводили все новых разоблаченных заговорщиков. Других, чья вина была доказана, уводили в тюрьму либо на казнь. Невиновных сенаторов отпускали домой к своим семьям. Уже была ночь, но цезарианский следственный комитет все заседал. Иван был чертовски голоден. Фабий смог угостить его ржаной лепешкой, и это показалось лакомством для контуберналиса.

   Лепид подошел к Цезарю.

   - Кальпурния, Клеопатра и Сервилия просят увидеться с тобой о, мой Цезарь! Они рады твоему спасению и отдают почести божественному провидению.

   - Время меня теснит, Лепид. Мне сейчас не до любимых женщин. Пусть потерпят. Не допускайте их пока ко мне, я сам их потом навещу. Как управлюсь с делами.

   - Будет сделано, мой Цезарь. И еще... там у театра собралась многотысячная толпа, она требует, чтобы ты вышел к ним. Они хотят убедиться в том приятном обстоятельстве, что их император жив и невредим.

   - Передай римскому народу, что я появлюсь пред ними уже скоро.

   - Хорошо, мой император...

   Лепид передал приказ императора одному командиру, и тот кивнул и ушел.

   И тут зашел в запыленных доспехах и плаще довольный Антоний. В левой руке он держал шлем. Сзади консула шли центурион Геренний и трибун Попилий. В руках у центуриона был небольшой мешок, завязанный сверху веревкой. Низ мешка намок, и алые капли какой-то жидкости капали на бело-серый мраморный пол.

   - Аве, Цезарь! - поднял руку в приветствии консул. - Я принес тебе хорошие вести!

   - Сальве, Антоний. Что за вести? Рассказывай, мой верный друг!

   - Мой Цезарь, приказание твое выполнено и вот твой поверженный враг!

   Геренний развязал мешок, тряхнул им, и на пол со стуком упали отрубленные и окровавленные части тела какого-то человека - голова и кисть правой руки. Ивану чуть не стало плохо. А Цезарь остался доволен увиденным: он узнал части тела поверженного врага. То был вечный оппонент диктатора, как по политической борьбе, так и по ораторскому искусству, Марк Туллий Цицерон.