— Не надо, — чуть было не сказала Мораг. Он поднялся, и поставил посуду на поднос: «Сидите. Я сам все умею. Дядя Питер вдовец, и прислугу не держит. В Итоне, как я еще малышом был — надо было старшим прислуживать, — он рассмеялся и крикнул, уже из кухни: «Я сейчас помоюсь, переоденусь, — отведете меня к тете Салли?»

— Хорошо, — еще нашла силы ответить Мораг. Потом она просто сидела, слушая, как он моет посуду, насвистывая какую-то песенку.

— Это о Вороне — Тедди всунул каштановую голову в столовую. «Тетя Эстер его потомок, знаете? А мы с вами — нет. Вы играете, а то я когда через гостиную шел — фортепьяно видел».

— Нет, — помотала головой Мораг. «Только пою, меня бабушка Онатарио научила. Индейские песни».

— А я играю, — Тедди вытер руки. «Меня мама в три года за инструмент посадила. Она отличная музыкантша, ей даже Моцарт сонату посвятил. А я, — он не смог скрыть улыбку, — всякие песенки бренчу. И танцы, конечно. Я вам могу аккомпанировать, я по слуху все подбираю, — Тедди потянулся. Кивнув: «Я сейчас», — юноша взбежал по лестнице наверх.

Мораг ощутила запах сандала — теплый, пряный. Прижав ладони к горящим щекам, она отчаянно шепнула: «Так вот это как бывает, Господи. Спасибо, спасибо тебе».

На большом, дубовом столе были аккуратно разложены папки. Девушка в холщовых нарукавниках поболтала кистью в мисочке с клейстером. Мазнув, она прижала длинными пальцами ярлычок. «Оплаченные счета, второе полугодие 1792», — прочла Марта Фримен, и хмыкнула: «Еще пара дней, и я все приведу в порядок».

Она встала, — высокая, гибкая, легкая — и прошлась по комнате. Иссиня-черные, кудрявые волосы были кое-как заколоты на затылке. Марта подошла к зеркалу: «Надо будет, как закончу — в море поплавать. И на лошади прокатиться. Чахну тут над бумагами, как будто и не каникулы». Марта достала из ящика стола пистолет, и вскинула его, нацелив на дверь: «И пострелять тоже. Не ждать, пока папа приедет».

— Господи! — раздался с порога испуганный голос бабушки. Мамаша Бетси стояла с подносом в руках. Марта рассмеялась. Убрав оружие, она поцеловала бабушку в лоб. «Совсем не надо было мне кофе носить, — ворчливо сказала девушка. «Спустилась бы и сама сварила. Сейчас я тут закончу и приду маме помогать. Сегодня же пятая комната съезжает, убраться надо».

Негритянка присела в кресло и ласково улыбнулась: «Как же тебя не побаловать, внученька, ты даже летом со всем этим возишься. Что бы мы делали, если бы не ты, ты же и считаешь, и баланс сводишь…, Сама знаешь, — мамаша Бетси поправила чепец, что прикрывал ее полуседые волосы, — я, хоть читать и умею, но не сильна в грамоте, а на матери твоей — и слуги, и кухня, куда все успеть…»

— Ничего страшного, мне только в радость, — Марта отпила кофе. Бабка осторожно сказала: «Там объявление принесли. В Первой Баптистской Церкви негритянский базар, благотворительный, и танцы потом. Может, сходила бы…»

Красивое лицо девушки похолодело, скулы застыли. «Я не хожу туда, где негры и белые разделены, — отрезала Марта.

— А в школу негритянскую ходишь…, - вздохнула бабка. «Что ты учительницей хочешь стать — так только черным преподавать будешь, сама знаешь. Миссис Люси, что тебя французскому языку учит — всякий на нее посмотрит, и скажет — белая. У нее один прадед — негр, и все. Там у них, в Новом Орлеане, таких много. Однако все равно, — жестко сказала Бетси, — в паспорте она цветная. И никто из белых девушек у нее учиться не будет. Так же и у тебя».

— Это изменится, бабушка, — страстно ответила Марта. «Вот увидите, негры и белые будут вместе, в одних школах, в одних почтовых каретах…, Евреи же есть в правительстве, и мы тоже…»

— Ничего мы не «тоже», — бабка поднялась. «Евреи — они белые, внучка. Что свободу нам дали — так это по Божьему закону положено, а остальное в руках белых. Как они решат, так и будет, не нам с этим спорить».

Марта только поджала темно-красные, изящно вырезанные губы. Бабка помялась у двери: «Тут Фредди с отцом приходил, крышу чинить. Спрашивал, как ты, и не желаешь, ли прогуляться, раз каникулы. Хороший парень, добросовестный, хоть и восемнадцатый год — а уже деньги откладывает, на свой дом. Может…, - бабка замолчала, увидев, как Марта закатила красивые, карие глаза.

— Фредди Сандерс едва свое имя подписать может, — сочно сказала девушка, допивая кофе, — а я Вольтера читаю. И вообще, — Марта оживилась, — бабушка, мисс Бенджаман, сестра дяди Дэниела младшая — она цветная. Во Франции на это и внимания не обращают. Она актриса, с нее портреты пишут…, Я тоже могу в Старый Свет уехать.

— У нее одна черная бабка, а у тебя — один белый дед, — Бетси раздула ноздри. «В зеркало хоть иногда смотрись. Нашла себя с кем равнять. А что с нее портреты пишут — так ей за тридцать уже, а ни мужа, ни детей нет. Так и умрет старой девой. Тоже такого хочешь?»

— Сама разберусь, — Марта со значением открыла шкаф, где на полках громоздились связки бумаг. «Спасибо за кофе, бабушка, буду дальше работать».

Бетси только покачала головой и осторожно закрыла дверь. Здесь, в семейном крыле было тихо, снизу, с кухни, пахло обедом. Она услышала веселый голос невестки: «Кто написал на доске: «Суп с криветками»? Научитесь, уже, наконец, не делать ошибок. Стыдно же».

Бетси поправила серебряные подсвечники на комоде орехового дерева, что стоял в коридоре.

— Хорошо живем, грех Бога гневить, — подумала она, остановившись у окна, глядя на лазоревое, волнующееся море. «Слуг пять человек в гостинице и в трактире. Клиенты так и валят, только успевай поворачиваться. И деньги отложены, на ремонт, Марте в приданое…, Еще бы внука, или внучку, конечно, надо с Салли поговорить. Посижу с малышом, ничего, справимся. Если бы Нат на юг не ездил…, - она закрыла глаза и страстно, тихо сказала: «Господи, убереги моего сына от всякой беды, отведи от него стрелу недруга, защити его. Выведи народ наш из рабства, как во время оно выводил сынов Израиля. Аминь».

— Все равно, — Бетси спустилась вниз, — надо за Мартой присматривать. Она одна в лес ходит, одна по городу гуляет. Девочка с головой, конечно, ничего безрассудного не сделает. Однако же негры говорили — в Филадельфии девушек воровать стали. На юг их отправляют. А что они свободные — так на это никто не смотрит, черные и черные. Упаси Марту Господь от такого. Меня саму хозяин силой взял, как мне тринадцать было. И Салли тоже — и хозяин, и сын его. Господи, убереги нас от этих бандитов. Еще, не дай Бог, сюда доберутся, — Бетси перекрестилась и прищурилась — юноша и девушка шли по двору.

— Марта! — крикнула она. «Мораг тут, с гостем».

— Мораг! — радостно отозвалась Марта. Выскочив из комнаты, она обняла бабушку. «Ты моя милая бабуся, — сказала девушка. «Не беспокойся, пожалуйста, все будет хорошо. И не вздыхай».

Она застучала каблучками по лестниц. Миссис Бетси, приглядевшись, ахнула: «Да это брат мистера Дэниела, Тедди. Сын миссис Марты, благодетельницы нашей. Какой мальчик красивый-то, и высокий».

— Вот, — Мораг повернулась к Тедди, — это Freeman’s Arms, а это тетя Салли.

Высокая, вровень Тедди, изящная женщина, с кожей цвета карамели, в красивом, шелковом платье, распахнула объятья: «Я тебя последний раз, милый мой, видела, как тебе год исполнился. Как раз в Бостоне. Очень, очень рада. Скоро мой муж приедет, он тоже твою матушку знает».

— Я тоже рад, миссис Фримен, — Тедди склонился над ее рукой.

— Тетя Салли, — велела она. «А это Марта, ее в честь твоей матушки назвали».

Тедди застыл. Она спускалась с крыльца — высокая, с прямой спиной, в пурпурном, хорошо скроенном платье. Поток черных волос окутывал ее плечи, летнее солнце играло на коже цвета светлого каштана, пробегало золотистыми искрами в карих глазах.

— Царица Савская, — вспомнил юноша. «Она, наверное, такая же была. Черт, почему я всегда — сразу краснею. Да она на меня и не посмотрит — такая красавица».

Однако она подала нежную руку и улыбнулась: «Я очень рада, мистер Бенджамин-Вулф. Мораг мне говорила, что вы приедете».