— Потери в людях, кораблях, лошадях велики ли?

Жрец помрачнел:

— Так мыслю, княже — корабли наши для плавания в тех водах непригодны.

— Почему?!

Ратибор едва не выронил из рук указку, которой показывал на карту и просил пояснений.

— Все восемь двулодников в полную негодность пришли.

— Это как?!

— Водится в тех тёплых водах червь, что дерево точит. Да ещё всякая гадость быстро к днищам присасывается и корни пускает. Словом, либо мы дно кораблей наших будем железом, а лучше медью, либо свинцом тонким обивать, либо за год — два от них одна труха останется.

— Ясно…

Медленно протянул Ратибор.

— А про людей ты не сказал.

Теперь жрец стал ещё мрачнее тучи:

— Много погибло. Среди тех, кто по земле шёл. Моряки то — те, почитай, все и вернулись. Двое лишь заболели, но как назад пришли, на ноги поднялись. А вот по суше… Мокрые леса — места жуткие. И народы там свирепые. Сплошь и рядом друг друга поедом жрут. Вот кого не жаль на небеса отправить! И много наших воинов погибло, пока прошли на полдень. Кто от стрел ядовитых, кто в засаду попал, кого гады ядовитые покусали… Потом легче стало, как в горы вошли. Там, почитай, спокойно шли. Пальнёшь раз из огнебоя, и сразу спокойно становится. Да лошадей боятся дикари страшно. Так что там уже совсем другое дело… И ещё, княже… Слыхали мы от местных, что майя не все погибли. Где-то в лесах есть у них храм тайный, где новая армия собирается, чтобы вновь на нас напасть. Посему стоит укрепить заставы наши, и городки новые основать на тех землях.

— Сделаем сразу, не откладывая. Немедля пергамент напишу. А теперь — отдыхать всем месяц. В казне награду получите. Ни к каким службам и работам привлекать вас не стану. Вы своё дело честно исполнили. А через месяц — уж прости, попотеть придётся…

Жрец распрощался, вышел. А князь вновь задумчиво взглянул на громадный пергамент из цельной шкуры матёрого тура. Огромна земля! Сколь же народа она прокормить может! И богатства её неисчерпаемы. А они, славы, едва часть небольшую северных земель освоили… Мало их. Ой, как мало! Больше надо. А где взять? Прям хоть приказывай по две жены каждому заводить, да чтоб детей от жён не меньше, чем по десять было! Держава прокормит! Тьфу! Сам то так и не женился… Тряхнул головой. Снова застыл неподвижно. Тревожные вести пришли. Очень тревожные. Значит, не успокоились людоеды. Силу вновь копят, чтобы потом внезапным ударом вырвались орды беспощадные из мокрых лесов и ринулись на просторы земель славов, прошлись по ним огненным, всё пожирающим смерчем. А тут… За спиной уже шепчутся, мол, кончилась война. Пора тебе князь второго уже назначать князя, чтобы хозяйством занимался. Да воев по домам распускать, не с кем больше ратиться. Глупцы! И слепцы одновременно! Совсем о будущем не думают, живут сегодняшним днём лишь. Впереди дела великие предстоят, по плечу лишь могучей, многолюдной державе! И такой, где народ сыт и богат! И чьи мастерские работают денно и нощно, и в которой всё имеется. И зерно, и мясо, и ткань, и оружие. Но самое главное — люди. И из дух! Если крепок человек душой — не страшен ем ни холод, ни голод, ни, тем более, враг! Ибо знает тот человек, что силён он не только Богами, но и плечом своим! А значит, не страшен ему никто…

…Отвлёкся от мыслей, позвонил в колокольчик, явился отрок, застыл почтительно:

— Кавы мне принеси, горячей.

Тот кивнул, умчался на поварню, а князь уже раскладывал по полочкам предстоящее: первое — нужно напрячь махинников, пусть думают, чем дно кораблей защитить, и новые суда уже специальные ладят под тёплые воды. Далее — на обоих больших островах поставить не заставы, а грады основать. Пусть руды добывают, делают первичную обработку, отделяя породу пустую, да гонят добытое на плавильни державные… Третье — немедля послать два полка на полдень, пусть перекроют здесь…

Чиркнул карандашом свинцовым по карте, не жалея — есть ещё, и не одна.

…- перешеек. Он узкий. Может, вёрст сто, а то и менее. Даже два полка мало. Не меньше десяти тысяч воинов послать нужно. И конников. Ставят пусть малые заставы, пока. А позже ещё пошлём. Мастеровых, да прочих умельцев. Коли действительно узко то место — пускай начнут канал копать. Из Старого океана в Новый проход сделаем. И, желательно, чтобы он дикарей, что по округе живут, на работы пристраивали, обучали земледелию и скотоводству. Да оружие им стальное давали — пускай лучше дикие люди друг дружку бьют, чем наши люди станут от стрел их гибнуть ядовитых. Но огненный бой должен тайной великой оставаться…

Постучали. Отрок каву принёс. Поставил на стол малый, вновь замер — не изволит ли ещё чего князь?

— Позови ко мне воевод тайников, да видящих.

— Сейчас, княже…

Умчался торопливо, через два глотка горячего напитка уже кони копытами застучали — помчались гонцы на дворы Слобод — князь зовёт дела вершить!.. А Ратибор задумался — вроде бы Полдень разведали. Полуночные земли тоже уже давно зарисованы. Ещё месяц назад люди вернулись. Нет пока посольства от луров, не вернулись ещё. Хотя вести от них исправно приходят… Но там и земли другие вовсе. Люди живут разумные, которые в умении мало чем славам уступают. Если вообще уступают… Но, однако… Не выдержал, поднялся с кресла, на котором каву пил, вновь застыл над картой, и дух перехватило от того, что сделать предстоит…

В кабинет вошли вызванные. Поприветствовали друг друга. Князь всех к столу позвал, поделился планами. Попросил всех ничего сгоряча не решать, обдумать дома спокойно всё. Взвесить со всех сторон, потом высказаться. Через седьмицу новую встречу назначил. На том и порешили. Действительно, очень много надо посчитать, прикинуть, и, в конце концов, принять взвешенное и трезвое решение, ибо очень многое от этого зависело… Когда прочие ушли, Крок, глава тайников, остался. Князь, задумавшись, не сразу сообразил, что не один, потом вскинул голову:

— Случилось чего, друже?

— Случилось. Позволь?

Не дожидаясь ответа подошёл к столу, налил себе кавы, сделав глоток вперил в князя свои удивительные глаза. На миг прикрыл, потом удовлетворённо улыбнулся:

— Хвала Богам Истинным! Дело у меня к тебе, княже, одно. И… Как сказать…

— Говори, чего уж там…

— Словом, по воинским городкам жёнка ходит, в шубке драгоценной зимой ходила. Сейчас — в сарафане бродит. Ищет она некоего старшину воинского, Ратибора. Ни того, где служит такой, да чей родом не ведает. Только примету особую знает — на спине у него, ну совсем как у тебя, под лопаткой родимое пятно с резану величиной. Светленькое. А ещё глаза у него рысьи. Тоже. Как у тебя.

Дёрнул щекой князь недовольно. Чуть помолчал, потом всё же бросил, глядя в сторону:

— Пусть до неё доведут, ненавязчиво так, что старшина сей — отправлен на Полдень, в заставы новые. И когда вернётся — неведомо никому. Но заповедал он об отъезде никому не говорить.

— Понял, княже. А коли она туда направится?

Вновь жест недовольный…

— Тогда пусть узнает, что несёт он службу княжескую в Старых Землях. А где — неведомо. И знать не положено.

Вздохнул тайник, снова кавы горячей отпил, взглянул с укоризной на Ратибора:

— И не простишь?

— Нет. Не бывало такого, чтобы я кого два раза просил. А тут и…

Махнул рукой. Вновь спохватился:

— Ещё что есть?

— Да пока всё, княже.

Оба чуть помолчали, потом Ратибор тихо спросил:

— Как она хоть?

Тайник ответил сразу же:

— Тоскует. И — ищет. Похоже, не верно ты поступаешь, княже.

— Может быть. Но ты же меня знаешь… Тут вот что ещё — хочу, чтобы каждый мужчина племени славов мог воевать. Как бы лучше сказать то? В старину все были воинами. Как срок наступал — отправляли человека в Слободу, где учился он всему до восемнадцати лет. Потом возвращался, и ещё два года доказывал, что достоин быть родовичем.

Крок сделал очередной глоток кавы, словно пожаловался:

— Вкусная она у тебя. У нас так не могут сварить… Ладно. Ты хочешь такой обычай возродить? Не поймут.