— Идут, княже! Из подворья вышли!

Крикнул сверху воин, поставленный наблюдать за сигнальщиками на горе. Тому был виден весь город, как на ладони. Все напряглись — ходу инкам до княжеского двора минут тридцать… Вначале услышали музыку. Непривычную уху, быструю, с чётким ритмом отбиваемым барабанами… Марш? И верно — широким скользящим шагом, как-то странно высоко задирая колени прибежали одетые в пышные доспехи из перьев воины, с золотыми шестигранными булавами, рассыпались, окружая плотными шеренгами улицу… Потом появились девушки в белых длинных платьях без рукавов, несущие в руках такие же белые, никогда раньше не виданные славами цветы, чинно шагающие по тёсаному камню мостовой лёгким плавным шагом. Тоже рассыпались в две шеренги, повернувшись лицом к центру улицы, став перед воинами. И последними появились большие носилки, представляющие из себя глухой короб, затянутый наглухо тканью с украшениями, которые несли за четыре ручки по десять воинов, с высоких головных уборах из длинных перьев. Замыкали колонну опять девицы, и снова бежали воины, только с медными шестопёрами-булавами. Все сопровождающие остались перед воротами, лишь носилки занесли внутрь. Поставили на землю. Выскочили двое полуголых мужчин, мгновенно раскатали длинный ковёр, сплетённый из птичьих перьев. Все напряглись, резко смолкла дикая музыка, и в гробовой тишине откинулась тканевая стенка. Появилась стройная лодыжка в плетёной из золотых нитей обуви, представлявшей из себя лёгкую подошву со множеством перекрещивающихся ремешков. Затем… Добрыня, да и все прочие, кто был во дворе, едва не потеряли от изумления дар речи — королева инков Мама Ольмо была высокой, голубоглазой и светлокожей… Её длинные волосы цвета гречишного мёда свободно спускались по плечам, касаясь талии, а платье доходило едва до середины голени. Не зная, инку невозможно было отличить от обычной славянки:

— Перун, огради меня от соблазна…

Прошептал еле слышно Добрыня, ибо королева мало того, что была невероятно, просто волшебно красива, но и молода — судя по всему, ей едва минуло восемнадцать лет…

Глава 15

…Вот уж воистину верно, что первое впечатление бывает зачастую обманчивым. Не так и молода оказалась королева инков, просто выглядела очень хорошо. На самом деле была она старше, но насколько — так и не сказала, лишь улыбнулась тонко на вопрос Добрыни. Куда больше её волновал вопрос, прямо скажем, более животрепещущий и насущный: всё-таки славы своими заставами смогли задавить майя достаточно, чтобы те обратили свои набеги в другую сторону. А именно, уцелевшие отряды и подрастающее в непроходимых джунглях поколение устремили свои голодные желудки на Полдень, где до самых пределов земли раскинула свои крылья Империя Инков. Она тоже была, можно сказать, не слишком добросердечной… Но и не настолько, как майя. Инки много воевали, покоряя окрестные племена, но давали взамен не меньше, если не больше: земледелие, культуру, включая собственную письменность, дисциплину и правопорядок. Если и убивали, то лишь за преступления и во время военных действий. А потом приходил администратор, назначенный императором, и началась другая жизнь — более стабильная, гораздо сытнее, но самое главное — намного спокойней, чем прежде. Всего — то — плати мизерный налог, да учи язык завоевателей. Дети же начинали посещать школу, где им преподавали науки и опять же речь инков, ибо без знания языка никто не мог занимать ни единой государственной должности. Закон, введённый самым первым правителем Манко Капака, вышедшим из таинственных пещер на севере большого озера Титикака, был очень суров, но одновременно и справедлив…

…Поняв, что на севере майя не смогут одержать победу, людоеды двинулись на юг, разоряя ухоженные поля, пожирая людей, и даже, совершенно случайно, убив самого Верховного Инку — правителя империи Тауантинсуйу, будущего супруга своей собственной сестры Ольми. Ибо закон гласил, что лишь одна жена может быть у правителя, и должна она являться его родной сестрой… Но умная женщина не очень то и пылала желанием подчиниться этому извращённому правилу, да и супруг её был младше почти на шесть лет, являясь, по существу, всего-навсего мальчишкой, ну и набеги майя усиливались с каждым днём, к тому же до империи дошли слухи, что далеко на Севере появилась новая держава, чьи люди имеют кожу цвета Богов, и обладают могучими силами… Отдавать власть боковой ветви правительница инков не желала, и, поразмыслив и посоветовавшись с верными людьми отправилась с визитом к белокожим северянам, естественно, по мнению южных обитателей… Правда, вначале разведчики в тайне от славов выяснили, что государство, о котором дошли слухи, действительно существует. Потом построили большие плоты, собрали посольство. Лишь самые знатные и преданные воины поплыли сопровождать Маму Ольму в долгом плавании. И первая же встреча с чужаками по-настоящему обнадёжила инков — такие корабли о двух корпусах индейцы никогда не видели. Поразила их и сталь, и громовое оружие, и ухоженность домов, не уступающая, а то и превосходящая имперские. Великолепные мостовые и дороги — в тайне девушки-прислужницы уже успели обследовать окрестности города. Но самое главное — в домах города были водопровод и канализация. Если первым инков было не удивить — в их городах подобное тоже было не в диковинку, то вот второе… И вот, наконец, после трёх дней ожидания, явился владыка белокожих и был готов встретиться с императрицей Тауантинсуйу… Они оба всматривались друг в друга, высокий широкоплечий слав с карими глазами, с классическими чертами лица и длинным чубом на гладко выбритой голове, знаком повелителя. Она — стройная молодая женщина, удивительной красоты, выглядящая на пять лет моложе истинного возраста… Крок, стоящий справа от князя, незаметно сунул ему локоть в бок и прошипел едва слышно:

— Очнись!

Добрыня вздрогнул, шагнул вперёд, носильщики было дёрнулись, но застыли на месте. А князь, дождавшись, пока инка приблизится, вежливо отвесил ей короткий поклон. Секундная заминка. Понятно, что в империи живую Богиню приветствовали совсем не так, но тут встречаются два равных по статусу, тем более, что Ольми — гость, а значит, вести себя должна соответственно… И светлая головка так же склоняется перед князем славов. Мужчина протягивает руку, женщина осторожно касается её своими пальчиками, и что-то произносит… На лице князя безмерное удивление. Он тоже отвечает на неизвестном остальным языке, и теперь вздрагивает Мама Ольмо, так же удивлённо смотрит на широкоплечего воина, оба застывают, но, наконец, справляются с эмоциями…

— Прошу вас, Мама Ольмо…

— Да, рекс[54]

Рука об руку они подходят к большому столу, присаживаются рядом друг с другом, и князь делает знак, чтобы никто не подходил. Пока…

— Вы знаете латынь, Мама?

— Как и вы, Рекс. Но к делу, если можно.

— Конечно. Итак, что вы хотите от славов?

— Военной помощи, прежде всего. Мой будущий супруг…

…При этих словах лицо девушки сморщилось от отвращения…

— …Решил показать подданным, что обладает всеми нужными качествами правителя, и во главе небольшого отряда, несмотря на возражения, отправился лично, чтобы покарать диких майя. В результате закончил свою глупую жизнь на пирамиде одного из множества храмов, разбросанных по джунглям.

— Но ведь у вас есть армия, неужели она не справляется?

— Мои войска деморализованы. Они считают, что если людоеды смогли победить Бога, значит, драться бесполезно. Фактически все подданные покорно идут им на пищу, думая точно так же. Отряды зверолюдей появлялись даже возле нашей столицы Куско, и ни один человек не дал им отпор. Хотя до этого случая солдаты успешно отражали все набеги. Дайте мне тысячу ваших железных воинов, с огнём в руках, и мы восстановим положение.

— Тысячу воинов, вооружённых огнебоями? Вы считаете меня столь наивным, Мама Ольмо? Как только секрет огненной смеси выйдет за пределы Державы и распространиться по Ойкумене[55], мы будем обречены.