— Я ненавижу тебя, Джералд Костес, я ненавижу тебя! — кричала Лора в гневе. И она действительно ненавидела его, ибо не было никакого извинения его холодному отрицанию всего того, что от нее исходило: ее сердца, ее идей… Всего, всего!..

Джералд крепко держал ее, хотя и оставлял ей достаточно простора для сопротивления — чтобы гнев ее перешел в изнеможение. И в конце концов она без сил оперлась на него, слабая и почти бесчувственная. А он гладил по волосам, стараясь успокоить и утихомирить ее.

— Это неправда. И в том-то все и дело, — прошептал он мягко.

Она оттолкнула его, собрав остаток сил, и подняла горящее, залитое слезами лицо.

— Нет, правда! Я ненавижу тебя, Джералд Костес, — хриплым голосом повторила она. — Я ненавижу тебя за то, что ты взялся за эту работу, за то, что втащил Мэри-Лу в мою жизнь, за то, что любил меня, а потом отверг. Я ненавижу…

— Да, я уже понял, ненавидишь за все, — прервал он спокойно.

Он взял ее за подбородок, как бы желая убедиться, что она не ускользнет. Его прикосновение было теплым, а глаза мягкими и понимающими. И прежняя, хорошо знакомая слабость вновь пробудилась в ней, почти заставив ее снова склониться в его объятия. Она сдержалась, хоть это и было непросто, ведь она и так уже показала себя сегодня слишком уязвленной. Гордость была ее спасением, и она жалела, что не смогла выказать ее, а вместо этого ударилась в истерику.

Джерри с едва заметной усмешкой прибавил:

— А знаешь, держу пари, Мэри-Лу тоже сейчас заливается слезами.

Лора уставилась на него, широко раскрыв глаза. О Боже, она ведь вовсе не собиралась причинить Мэри-Лу вред, если бы не боль ее душевной травмы, они, быть может, сошлись бы и придумали что-нибудь приемлемое для них обеих.

— Мэри-Лу тут ни при чем, — пробормотала она, избавляясь от его рук. — Я извинюсь перед ней. — Она всхлипнула, и Джерри, достав из кармана платок, вложил ей в руку. Лора вытерла им лицо. — Его наверняка выстирала для тебя Мэри-Лу, — не удержалась она и тут же пожалела о своих словах, потому что они вызвали у нее новые слезы. — Каково ей будет теперь смывать с него мою губную помаду?

— Мэри-Лу не занимается моим бельем, — ответил он невозмутимо, но уголки его губ дрогнули, будто мысль эта позабавила его.

— Ну, зато она занимается всем остальным, — сказала Лора устало. Она постаралась взять себя в руки. — Я не могу больше выносить все это, Джерри, — призналась она уже почти спокойным голосом. — Я думала, что смогу справиться, но это оказалось мне не по силам.

И, пожалев, что призналась в своей слабости, Лора сразу отодвинулась от него и устало опустилась на софу, доставленную этим утром и еще покрытую защитной пленкой из полиэтилена. Лора опустила голову и закусила нижнюю губу, глядя на полированный дубовый стол. В голове ее кружились невеселые мысли. Ведь именно Джерри организовал и новую залу для презентаций, и видеостудию за следующей дверью. И все это готово было заработать в ближайшие несколько дней. Он действительно готов был спасти компанию, но очень уж дорогой для нее ценой — ценой ее чувств.

— С чем именно ты не можешь справиться? — спросил он спокойно.

— Я не могу справиться с тобой, с Мэри-Лу и со всем прочим. — Ее голос был слаб и почти лишен каких-либо эмоций. — Ты объединился с ней против меня.

Он подошел, взял ее за руку и заставил встать на ноги.

— Глупышка. Ты что, совсем не можешь отделить личную жизнь от своего бизнеса?..

— Это невозможно! — запротестовала она, почувствовав неожиданный прилив сил. — Вся ситуация невыносима.

— Нет. Это трудно, но в принципе возможно. Если ты страдаешь от того, что думаешь насчет меня и Мэри-Лу, то вообрази, через что я прошел четыре года назад.

— Ты не прошел через это, Джералд! Ты слишком бесчувственный, чтобы так страдать.

Джерри все еще держал ее за руки, и даже сквозь сумбур своих чувств она ощущала его влекущую силу. Но у него-то самого к ней не было никакого влечения. Его глаза были холодными и безжалостными, как всегда.

— А может, это оттого, что ты всегда старалась выиграть побольше? — Его голос стал угрюмым и резким. — Хотела заполучить все…

— Ты опять об Эдвине, да? — Она вскипела от гнева. — А как насчет Мэри-Лу? Ты говоришь об Эдвине, не веря, что он лишь мой друг детства, а сам собираешься жениться. — Она старалась не дать слезам снова подступить к ее глазам, но это ей не удалось. Да и зачем? Ей больше нечего скрывать от него.

Джерри сильнее сжал ее руку.

— Я решил, что ты снова обманула меня, — парировал он холодно и ровно. — С тобой это никогда не кончится, Лора.

— Да, я знаю, что только напрасно трачу время и силы на объяснения, — прошептала жалобно Лора. Из глаз ее все текли и текли слезы, горячие и соленые, струясь по щекам и пощипывая нос. — Я не рассказала тебе об Эдвине четыре года назад, потому что это не было важно. Ты и я… мы… мы были любовниками и… и больше ничего не имело значения. Я признаю, что мне следовало о нем сказать, и я намерена была вас познакомить друг с другом как раз на той вечеринке, но из-за неожиданного заявления отца у меня не оказалось такой возможности.

— А на этот раз?.. У тебя ведь было немало возможностей рассказать мне о нем, — проговорил он мрачно, но Лоре показалось, что голос его немного смягчился.

— Да, верно, — пробормотала она виновато и смахнула очередную слезу, скатившуюся по щеке. — Я и в самом деле не знаю, как это объяснить. — Она пожала плечами. — Во-первых, это не имело значения, ведь ты вернулся в мою жизнь исключительно на деловой основе, а потом… — Она подняла голову и смело взглянула в его темные, все еще подозрительные глаза. — Я не знаю, Джерри, я не знаю, что произошло с моей головой в ту ночь, когда мы занимались любовью. Мы работали после ужина, и я думала о нашем прошлом, и потом… — Она беспомощно вздохнула. — Я вообще забыла об Эдвине. Он нечасто бывает у меня, только порой использует мою квартиру, когда появляется в городе. И в том, что происходило между нами, он просто не имел никакого значения.

Это прозвучало так жалко, так неубедительно, и Джерри явно не верил ей. Она вздохнула рассерженно — на него, на себя.

— Признаю, что причинила тебе боль, но, право же, ненамеренно. Ты никогда не видел Эдвина, а я вижу Мэри-Лу ежедневно. И значит, мне больно каждый день. Вечерами вы уезжаете вдвоем, а я даже не знаю, живете вы вместе или нет.

— Может, ты просто не потрудилась это выяснить, — предположил он.

— Может, я вовсе не хотела узнать всю правду до конца, — бросила она в ответ.

Джерри ничего не сказал, и Лора не могла даже предположить, что происходит в его голове. А затем он несказанно удивил ее — наклонился и прильнул своими губами к ее губам, и смятение вновь проникло ей в душу.

Ее глаза сузились, когда она отпрянула от него.

— Что это было — еще одно наказание для меня?

— Кто кого здесь наказывает, это еще надо посмотреть, — сказал он чуть хрипло. — Давай же наконец наложим запрет на все личное и вернемся к тому, ради чего мы здесь сошлись: к бизнесу.

С этим он повернулся на каблуках и уже приготовился выйти, оставив ее здесь, маленькую и беспомощную. И тогда последний жалобный крик сорвался с ее измученных губ и его имя эхом отозвалась в пустой комнате:

— Джералд!..

Он обернулся и посмотрел на нее своим твердым взглядом. Он ожидал, что она еще скажет ему.

Одна часть души твердила ей, что все бесполезно, что уже слишком поздно. Но другая, более податливая, заставляла губы двигаться в попытке произнести нужные, единственно верные слова.

— Только одно еще, Джерри, — прошептала она. — Я никогда не переставала любить тебя, все эти четыре года. Я никогда не переставала жалеть о том, что случилось той ночью. Ты был моей первой любовью, моей единственной любовью, моей любовью на всю жизнь. Я не хочу этого, мне мало радости от этого, но я действительно люблю тебя, Джерри. И я хочу, чтобы ты знал это. У нас нет никакой надежды. Для моей фирмы, может, и есть, но для нас с тобой — нет.