— Я не забуду этого до самой смерти, — холодно сказал он, пристально глядя на нее. — Но сегодня я пришел за другим. Я горжусь своим профессионализмом и не люблю в трудных ситуациях отступать.

Брови Лоры приподнялись в удивлении. Этого она не ожидала от него.

— Так ты думал о своей репутации, — понимающе подсказала она.

Костес нахмурился.

— В каком смысле?

— В том смысле, что может пойти слух, будто ты отказал моей компании лишь потому, что испугался неудачи. Значит, есть риск потерять имидж человека, не знающего поражений. — Она не могла устоять, чтобы не сказать ему этого, что к тому же было весьма похоже на правду.

Джералд лишь улыбнулся.

— Сомневаюсь, чтобы ты или кто-то из твоих партнеров мог повредить моей репутации. Твоя компания в общем-то мелочь для меня.

Она вызывающе вздернула подбородок.

— Мал золотник, да дорог. Величина еще не гарантирует качества.

Джералд ничего не сказал в ответ, лишь вперился в нее холодным взглядом, и на несколько секунд Лора почувствовала себя словно загипнотизированной. В замешательстве она не сразу поняла, что он хотел ей сказать этим взглядом. Маленькая принцесса — так он называл ее. Прежде, но не теперь. О, она вовсе не хотела, чтобы он стоял здесь перед ней живым укором. Лора выпрямилась, расправила плечи и взяла ручку со стола.

— Я думаю, ты зря тратишь время, Джералд. Свое и мое, — сказала она, похлопывая ручкой по ладони. — Это не сработает, есть ведь и другие эксперты…

— Они не дадут тебе того, что я.

— С чего ты решил? — взорвалась вдруг она. Когда же прекратится для нее эта мука? Она вновь пожалела, что привлекла его. — Ты ведь вовсе не намерен оказать мне услугу, — сказала она. — Это твоя месть мне, и только.

— Но ты же сама меня позвала, — парировал он.

— Мне тебя рекламировали, сказали, что ты лучший специалист в этих делах. Мне оставалось только поверить. — Она произнесла это ледяным тоном и с ноткой сарказма. — Но теперь я вижу, что ты просто лучший в мире пижон, и жалею, что связалась с тобой…

— Как и я, — бросил он. — Потому что в твоей фирме множество проблем, а работать с тобой очень сложно.

— Еще бы! Ты ничего еще не сделал, но все время унижаешь, третируешь меня. С тех самых пор, как впервые вошел в мой кабинет. Но я не собираюсь этого терпеть…

— Придется, дорогая, — хмуро прервал ее он. — Ведь дела твои обстоят гораздо хуже, чем ты воображаешь.

— Что ты имеешь в виду?

Он шагнул к ее столу и, наклонившись к ней, заговорил, как обычно, с выражением холодной неприязни:

— Если я возьмусь спасать твой утопающий корабль, я буду стоять у тебя над душой, так что ты не будешь знать ни минуты покоя. Я буду копать так глубоко, что зашатаются все стены. Я нащупаю все слабые места, исследую каждую жилку. Но пойдешь ли ты на это, сможешь ли это стерпеть?

Лора с вызовом взглянула на него.

— Уточни, о чем именно идет речь? Ты имеешь в виду мое агентство или грозишь мне лично?

Его рот скривился в подобии улыбки.

— Это, в сущности, одно и то же. Ты руководишь компанией, значит, каждое слабое звено в конечном счете ведет к тебе. Я снова спрашиваю, ты можешь пойти на мои условия?

Был ли у нее выбор? Примерно полминуты она раздумывала, стараясь мыслить хладнокровно, не позволяя своим чувствам влиять на решение. Могла ли она допустить, чтобы Джерри «стоял у нее над душой»? А если нет? Тогда не было бы другого выхода, как только предстать перед отцом со своим фиаско. Но, как ни странно, она предпочла бы лучше потерпеть его перед Джерри. Когда все кончится, Джералд Костес уйдет; отец же останется с ней на всю жизнь.

— Разумеется, я пойду на это, — наконец проговорила она. — Хотя не могу не сказать: я бы не стерпела всего того, что ты выложил здесь мне, если бы не интересы моей фирмы.

— А что ты думаешь извлечь для себя лично, если я решу этим заняться? — многозначительно спросил он.

Ее сердце и душа страстно желали выкрикнуть то, чего она действительно хотела. Ведь несмотря на их взаимную грубость и холодность, она мечтала лишь об одном — о том, что они потеряли. Долгое жаркое лето, их ярко вспыхнувшая любовь, упоение страсти и радость жить друг для друга… Лора сделала глубокий успокаивающий вдох и заговорила откровенно:

— Я не оправдала доверия отца. Я хочу поправить дела моей компании. А для себя я хочу лишь душевного покоя.

Костес долго и пристально смотрел на нее. Потом ответил спокойным тоном.

— Мне нужно знать, сознаешь ли ты, чего хочешь. Иначе меня одолеют сомнения, имеет ли твоя просьба помочь хоть что-то отдаленно общее с бизнесом.

Лора раскрыла от изумления рот, и дрожь пробежала у нее по спине от этого завуалированного предположения. Неужели она как-то выдала себя: взглядом, словом, намеком? Неужели он в самом деле заметил, что… Нет, это было невозможно, значит, он просто тешил свое самолюбие, решила снова она. И постаралась улыбнуться, чтобы скрыть свою растерянность.

— Я бы не сошлась с тобой снова, даже если бы ты явился сюда как благородный рыцарь, — проговорила она пренебрежительно. — Ты думаешь, тебе одному пришлось тяжело в тот вечер, Джералд Костес? Твое изуверское поведение разбило мою любовь к тебе, ведь ты даже не дал мне возможности ничего объяснить. Ты захотел поверить в то, что подумал, — для тебя это был самый легкий выход. В конце концов, твои донжуанские пристрастия проявились отнюдь не после того, как мы с тобой разошлись. Ты всегда был таким, ты просто родился бабником!

— Значит, мы стоили друг друга, — саркастически бросил он в ответ.

И сердце у нее упало. Как могла она думать, что может спорить с ним? Он наносил ей раны небрежно и легко; они вряд ли смогут энергично взяться за то, чтобы поправить дела в агентстве.

— Да, — покорно согласилась она, зная, что это был единственный способ избавиться от него — позволить каждому из них думать друг о друге самое худшее. — Ничего у нас не получится. Благодарю тебя за твое участие, но продолжать не стоит.

— Вот она, твоя вздорная переменчивость, — раздраженно бросил на это Джералд. — Не потому ли и дела здесь идут все хуже и хуже? То ты жаждешь моей помощи, то нет. Ты в безвыходном положении, Лора, и я твой единственный спаситель. Учти это, — веско закончил он.

— Да, конечно, — согласилась она, внутренне признавая, что Костес попал в самую точку насчет ее нерешительности. С ним, заполняющим собой все пространство комнаты, с его магнетизмом она не могла придерживаться какого-то твердого решения. Она даже не могла больше ясно соображать. И все-таки должна это сделать. Она должна собраться с силами и подумать. Ее карие глаза сузились. — Но я не могу решить, что для меня лучше: услышать известие о своем банкротстве или все время слушать твои оскорбления.

Джералд криво ухмыльнулся.

— Банкротство — весьма мучительное состояние, дорогая. Потеря денег, положения в обществе, возможно, даже дома, фамильных драгоценностей. Интересно, сможешь ли ты вынести все это?

— Не запугивай меня, — возразила она, хотя после его слов все у нее внутри заледенело. — Но из сказанного тобой совершенно ясно, что именно важнее всего для тебя самого. Похоже, деньги и самолюбие. Мне же нужна твоя помощь лишь для того, чтобы спасти моих служащих, а не мои драгоценности. Хотя, конечно, и свою гордость в глазах отца. — Она вздернула свой маленький подбородок. — Я потерпела поражение и не боюсь признаться в этом тебе, но отец — другое дело. Он верил в меня, а я провалилась, и… я не могу себе представить, как посмотрю ему в глаза.

И тут она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. О, будь он проклят за то, что так легко обнаруживает ее уязвимость! Она бросила ручку на стол и пошла к двери. Открыла и спокойно с вызовом посмотрела на него. Она справится и без всякой помощи с его стороны. Она заложит квартиру, продаст свои дурацкие драгоценности. Все продаст, если потребуется. Лишь бы только не унижаться больше перед ним!