Но взгляд Лотти, ее борьба с племянниками на лужайке перед домом, как она набросилась на женщину, в которой видела конкурентку, претендуя на него, решив за него отомстить, послужили причиной, по которой он влюбился в нее.

И в другом мире, где она бы действительно принадлежала ему, он мог бы ужиться с тем, что он повидал, что совершил в своей жизни, что потерял в пыли, грязи и песке.

Быть тем мужчиной, который бы заслуживал этот ее взгляд. Она смотрела на него, как на героя.

Тем, кто, действительно, заслужил бы его.

И кто мог претендовать на такую женщину, как она.

— Ничего особенного, — солгал он.

— Ты абсолютно не прав и знаешь это отлично, так что заткнись, пупсик-зануда, — ответила она.

Еще десять ударов.

По голой заднице.

* * *

— Итак... Афганистан?

Она едва успела закрыть дверь за сестрой и племянниками.

Он стоял в ее гостиной, куда смылся чертовски быстро, пока нависал у нее за спиной, когда она прощалась со своей семьей.

Она стояла в сводчатом фойе, ведущем из прихожей в гостиную.

— Лотти…

— И, — прервала она его, — возвращаясь к нашему разговору в супермаркете, ты, может быть, и прожил с той женщиной два года, но я женщина, поэтому знаю, что она разыгрывала, и разыгрывала она перед тобой совсем не то, что ты думаешь.

Мо покачал головой.

— Мы не будем касаться этой темы.

Она двинулась вперед.

— Мы уже ее касаемся.

Он сделал шаг назад, и она остановилась.

— Нет, потому что не можем, — заявил он.

— Мы можем, и мы готовы, и я помогу нам начать. Отступая в запоздалой попытке стать взрослой, ты должен знать, любая другая ни за что бы не стала в ночной рубашке готовить завтрак.

Он стиснул зубы, понимая, что последует за этим.

— Я в ночной рубашке готовила тебе завтрак, потому что ты настолько горячий, хотела, чтобы ты набросился на меня, — продолжала она.

Именно так он и думал.

И все же он знал, что не является сексуальным мужчиной.

— Как только ты открыла мне дверь, ты отступила на шаг назад, — выпалил он.

— Это потому, что ты такой огромный, Мо. Ты слишком большой.

Она снова двинулась к нему.

Мо сделал еще один шаг назад.

Она остановилась.

Не прекращая говорить:

— Теперь я расскажу тебе о своей первой реакцией, когда увидела твое лицо в глазок, о том, чего ты сам не видишь, в тот самый момент, когда захотела, чтобы ты набросился на меня. Хорошо, я признаю, что твои объемы и рост застали меня врасплох, но я не пятилась от тебя, как ты думаешь, что мне не понравилось то, что я увидела или испугалась. Я просто удивилась своему желаю, что захотела на тебя запрыгнуть.

Черт, черт, он не мог этого слышать.

— Лотти…

Она сделала еще один шаг вперед.

Он сделал шаг назад, ударился о кофейный столик, начал обходить его.

Она остановилась, и он тоже.

— А потом ты повел себя, как придурок, Мо.

Он знал, что эту тему она тоже затронет.

Он просто не хотел, чтобы она вспоминала о его словах, потому что была права.

Он был настоящим придурком.

— Мне показалось, что ты играешь со мной, — объяснил он.

— О чем ясно мне сообщил, — напомнила она ему.

— Мне также нужно было, чтобы ты отступила.

— Об этом ты тоже ясно мне сообщил.

— Так как насчет того, чтобы ты отступила, мне это нужно? — предложил он.

— Ни за что на свете, — ответила она.

— Лотти, послушай…

Она снова двинулась вперед, он отступил на шаг, но она не остановилась, пока его икры не уперлись в диван, ему деваться было некуда.

Это означало, что она оказалась прямо перед ним, но при этом не дотрагивалась до него.

Но для него ее присутствие так близко, было достаточно плохо.

Господи.

— Позволь мне выразиться предельно ясно. Ты мне нравишься, Мо, — она наклонилась ближе. — Очень сильно.

— Лучше нам не говорить об этом, — проворчал он.

— Лучше говорить.

— Нет.

Она положила руку ему на грудь, ее глаза потеплели, а голос стал мягким и нежным.

— Мы уже там, малыш.

— Нет, потому что я ни за что не окажусь в таком положении, когда буду находиться внутри тебя и мое внимание будет сосредоточено полностью на тебе, что даст какому-нибудь психу возможность напасть на нас и всадить мне пулю в затылок.

Ее лицо стало испуганным, а рука сжалась в кулак на его груди.

Но он еще не закончил.

— После этого он вытащит тебя из-под моего трупа, и никто не узнает, что тебя похитили, потому что я буду мертв в твоей постели, а он будет где-то держать тебя, при этом ты будешь жалеть, что не умерла.

Она прижала кулак к его груди, но ничего не сказала.

— Лотти, это же серьезно, на самом деле ты должна понять, что мне нужно сосредоточиться не на том, как сильно я хочу заняться с тобой любовью, а на том, как сильно я хочу, чтобы ты была в полной безопасности — здорова, физически, и главное, морально.

— Хорошо, — прошептала она, сразу же поняв, что он говорил разумные вещи. Она явно была его девушкой. — Мы подождем, пока все закончится.

Черт побери!

— Потом мы тоже не будем этого делать.

Она смотрела на него потрясено, затем в ее глазах промелькнула боль, прежде чем сказала, повысив голос:

— Почему не будем?

— Потому что если меня бросают такие, как Тэмми, это не слишком меня ранит, но если я начинаю заводить отношения с такими, как ты, а у тебя появляется желание двигаться дальше, как ты думаешь, куда это меня приведет?

— А ты не думал, что у меня может не возникнуть такого желания? — спросила она.

— Они двигаются дальше, Лотти. Они всегда двигаются дальше.

— Я — не они.

— Ты можешь найти лучше меня, и мы оба это знаем.

Они всегда так делали.

И он понял это, когда она опустила голову, убрала руку и отступила.

Теперь, когда…

Это его задело.

Пока она не откинула голову назад и не пронзила его взглядом.

— Что значит лучше, чем ты, Мо? — спросила она.

— Больше денег. Красивого, чтобы возил тебя к «Тиффани».

— Ты думаешь, мне есть дело до всего этого?

Мо полностью включился в разговор, в который, как он думал, его уже заранее полностью включили, и он вдруг понял, что опять разозлил ее своими ответами.

Очень разозлил.

— Ло… — начал он.

— Во-первых, — отрезала она, — ты горячая штучка. Ни горячий, а слишком горячий парень. Может ты не всем нравишься. Но поверь мне, Мо, мне хотелось на тебя запрыгнуть сразу, как только я впервые увидела тебя, а Тэмми готова была ползать перед тобой на коленях, умоляя, чтобы ты вернулся к ней. И это в большинстве случаев из-за того, что ты остаешься все время сам собой, а ее поведение связано с тем, как ты выглядишь, а также с тем фактом, довольно ясным, что ты знаешь, как использовать свой член.

Насколько ему было известно, никто не жаловался, но он не собирался сообщать об этом Лотти.

Даже если это было и так, он не успел бы ей ответить, потому что она продолжала:

— Значит, ты горячая штучка, и это мое мнение и мой шаг к тебе, так что я не хочу больше ничего слышать, — отрезала она. — Во-вторых, мой отец обещал нам все — от поездок на Ривьеру до небесных замков. Он не выполнил ни одного своего обещания, более того, он оказался даже не мужчиной, не смог противостоять своим желаниям играть, подумать о своей женщине и своих девочках. Ты мужчина, борешься с желанием меня трахнуть, потому что для тебя моя безопасность превыше всего. Что еще я смогу получить от тебя, если ты дашь мне такую возможность? Я не знаю, а ты знаешь, и я хочу попробовать.

— Лотти…

— И мне не нужно «Тиффани», Мо, если бы я и захотела, то заработала бы денег, чтобы купить себе там что-нибудь. Сомневаюсь, что ты работаешь на Хоука за продовольственные карточки, но я тоже неплохо зарабатываю, и если женщина живет только тем, что зарабатывает ее мужчина, то она не совсем женщина. Мне нужен человек с амбициями, стремлением и верой в то, что он делает. Мне не нужен мужчина, который бы смог меня отвезти к «Тиффани». У меня для этого есть своя чертовая машина.

— Детка... — прошептал он, не в силах сдержать слетевшее с языка слово.

Но он смог сказать только это.

— Я не знаю, что эти суки сделали с тобой, думаю, что Тамми была не единственной. И я не знаю, что случилось с тобой в Афганистане. Я даже толком тебя совсем не знаю. Но я знаю одно, и знаю это довольно хорошо, Мо, я хочу узнать тебя лучше и хочу попробовать.

— Это неразумно, — мягко произнес он.

— Сейчас? Или никогда? — потребовала она ответа.

— Сейчас.

И, возможно, никогда.

Но он не собирался обсуждать с ней этот вопрос в данную минуту.

— Позвони Хоуку и скажи, чтобы он нашел этого парня, Мо.

— Он работает над этим.

— Скажи ему, чтобы он поторопился.

Мо промолчал, потому что едва сдерживался, пытаясь не улыбнуться.

Господи, она действительно была что-то с чем-то.

— Тебе не нравится, что я раздеваюсь? — спросила она.

Теперь Мо без труда удержался от улыбки.

— Мне не нравится, когда мужчины смотрят, как ты раздеваешься, — честно признался он.

— Это проблема, потому что таким образом я зарабатываю на жизнь, оплачиваю счета, и мне это нравится.

— Ага, — согласился он.

— Ты можешь это пережить?

Он не знал, как бы себя чувствовал, если бы не находился каждую ночь в клубе и не наблюдал бы за толпой, пришедший посмотреть на нее, как она раздевается.

Возможно.

Но он сомневался.

Поэтому честно ответил:

— Это проблема, Лотти.

— Я не становлюсь моложе, — объявила она.

За исключением службы в армии и в команде Хоука, большую часть своей жизни Мо провел с женщинами.

Поэтому он захлопнул рот, когда она это сказала. Если женщина что-то решила, то лучше дать ей выговориться.

— Я хочу детей, — продолжала она.

На этот раз он тоже держал рот на замке, хотя понимал ее, видя, как она управлялась со своими племянниками, ему очень понравилось.

— Ты хочешь детей? — спросила она.

— Ага, — ответил он.

— Сколько?

— Двое или трое.

— Я не становлюсь моложе, Мо.

Ну, черт возьми.

Теперь он снова боролся с улыбкой.

— И ты тоже, — заметила она.

— Верно, — пробормотал он.

— Мы со всем разберемся, — заявила она.

Он шумно втянул воздух носом.

— Мы сможем со всем разобраться, Мо, — заверила она его.

— Это порежет меня на части, если ты решишь потом двинуться дальше.