— Привет! — прокричала Джоузи Питерсон в приоткрытое окно. Потом снова принялась стучать в дверь.

Ни движения. Ни звука. Ничего.

Она прикусила губу, шагнула назад и окинула взглядом коттедж — обшитый досками, аккуратно выкрашенный в белый цвет. На окнах висели прочные занавески из крашеной пряжи, в серую клетку.

Серое? Джоузи вздохнула. Она устала от серого. Ей хотелось оборок. И цвета. Чего-то веселого и причудливого.

Она огляделась по сторонам. Чистые тропинки, ухоженные газоны… Но ни одной клумбы, хотя бы для разнообразия.

На склоне, неподалеку от коттеджа, виднелись шесть небольших деревянных домиков. Судя по их виду, они пустовали. Ни автомобилей, ни велосипедов и ни одной биты для игры в крикет. На верандах не сушились полотенца.

Ни одного человека.

Ничего веселого и причудливого. Впрочем, трава вокруг домиков была зеленой и коротко подстриженной. Кто-то о ней заботился.

Если бы только Джоузи могла найти этого человека!

Или людей. Она молилась о том, чтобы найти этих людей.

Джоузи увидела прекрасную мозаику золотистых трав, эвкалиптов защитного цвета и серебристой реки. Все это освещали лучи послеполуденного солнца. Джоузи хотелось заплакать.

О чем только думали Марти и Фрэнк?

Ты сама говорила, что хочешь мира и тишины, напомнила себе Джоузи и присела на верхнюю ступеньку крыльца.

Да, но когда-то меня окружали мир и тишина, а потом все изменилось.

Джоузи закрыла лицо руками. Марти и Фрэнк достаточно хорошо ее знали, чтобы понять — она имела в виду совсем другое!

Все у нее внутри сжалось. Джоузи опустила руки. Ей ни к чему мир и тишина, раз пришлось оказаться так далеко от цивилизации, что у нее не работает сотовый телефон.

Джоузи нужны были люди. Ей хотелось расслабиться, закрыть глаза и услышать, как люди смеются, как идет жизнь. Хотелось наблюдать за всем этим. Ей хотелось…

Хватит! Это была единственная любезность, которую оказали ей Марти и Фрэнк за…

Она попыталась вспомнить, но у нее ничего не вышло. Хорошо, может, они редко проявляли братскую любовь, но с их стороны было очень мило отправить ее в отпуск. Неужели она все испортит критикой и неблагодарностью?

Чтобы оказаться на ее месте, некоторые люди совершили бы убийство. Многие с удовольствием провели бы месяц — ничем не занимаясь — в великолепной долине Аппер-Хантер, в сельской местности, в Южном Уэльсе.

Джоузи с задумчивым видом огляделась по сторонам. Если бы все эти люди сейчас оказались здесь, в долине среди холмов!

Джоди решительно поднялась со ступенек. Согласно карте, в нескольких километрах отсюда находится город. Она может туда поехать, когда пожелает. Она заведет друзей. Она устала. Вот и все. Она слишком долго сюда добиралась.

Джоузи спрашивала себя, что за люди здесь живут. Она надеялась, они возьмут под свое крылышко одинокую душу, со всеми ее познакомят и расскажут, чем здесь можно заняться. Надеялась, что они любят поболтать за чашкой чая с печеньем.

Я могла бы угостить их печеньем.

Ее охватило нетерпение. Джоузи потопала ногами и глотнула сухого пыльного воздуха, который так сильно отличался от влажного и соленого, которым она дышала в Бьюкененс Пойнте, на побережье, где находился ее родной дом. Она почувствовала, что с непривычки у нее запершило в горле.

Мне здесь не место.

- Ерунда! — Но ее охватила тоска по родному дому. Она поспешно спустилась на три ступеньки и пошла обратно по посыпанной гравием тропинке, стараясь думать о чем-нибудь другом.

А если зайти за дом и посмотреть, что происходит там? Домовладелец, возможно, работает в… сарае, или на участке, или еще где-нибудь.

Джоузи не терпелось увидеть дружелюбное лицо. Она обежала дом и попыталась открыть ворота. Ей нужно было дружеское общение. Наконец ворота открылись, и она увидела ухоженный сад. И здесь не оказалось ни одной клумбы, но здешний газон также был коротко подстрижен.

Забор был покрашен в белый цвет, в тон основному коттеджу. Джоузи увидела веревку для развешивания и сушки белья. Старомодная, изготовленная из стали, вроде той, что была дома у Джоузи. На веревке висели полинявшие джинсы, синяя рубашка из шамбре и темно-синие шорты. Джоузи решила, что ее домовладелец — мужчина.

Почему она не узнала у Марти или у Фрэнка, как его зовут? Хотя все произошло так быстро! Братья сообщили ей о сюрпризе вчера вечером и настаивали на том, чтобы она уехала сегодня утром, на рассвете. Впрочем, она не смогла рано выехать, потому что миссис Пенджилли стало плохо. Джоузи прикусила губу. Может, ей следовало остаться, и…

Услышав тихое злобное рычание, Джоузи остановилась как вкопанная. Она похолодела.

Боже мой, нет!

На воротах не было надписи «Берегись, злая собака!», Она бы ее увидела. Она обращала внимание на подобные вещи. Пристальное внимание.

Джоузи снова услышала рычание, а потом увидела и собаку. У нее заколотилось сердце и задрожали колени.

— Милая собачка, — попыталась произнести Джоузи, но ее язык прилип к небу, и она пробормотала нечто неразборчивое.

В ответ собака снова зарычала. Не-ет, эта собачка не была милой. Она оказалась не такой большой, как ротвейлеры или доберманы, но все-таки была довольно крупной. Собака оскалила зубы. Джоузи представила себе, с какой легкостью такие зубы смогут разорвать плоть.

Джоузи сделала шаг назад. Собака сделала шаг вперед.

Джоузи остановилась. Собака тоже.

У Джоузи так сильно билось сердце, что ей было больно. Собака нагнула голову и снова оскалилась. Шерсть у нее на загривке встала дыбом.

О-о! Плохой знак.

Джоузи хотелось броситься к воротам, но она знала — собака без труда ее догонит. А эти зубы…

Она проглотила слюну и сделала еще один шаг назад. Собака не шевелилась.

Еще один шаг. Собака не двигалась. Шерсть у нее на загривке не опускалась.

Еле слышно всхлипнув, Джоузи бросилась в сторону и — карабкаясь и подтягиваясь — залезла на веревку для белья.

— Помогите! — закричала она.

Что-то пощекотало ее лицо. Она подняла руку, чтобы это смахнуть. Паутина! Она прилипла клипу и шее Джоузи. Последняя капля. Джоузи расплакалась.

Собака остановилась прямо под ней, подняла голову и завыла. Джоузи зарыдала еще сильнее.

— Какого черта…

Человек.

— Слава богу! — Наконец-то дружелюбное лицо. Джоузи повернулась в направлении голоса, от облегчения едва не свалившись с веревки…

И у нее чуть не остановилось сердце.

Потом ей показалось, что оно выпало у нее из груди и теперь лежит на земле, задыхаясь и вертясь, как умирающая рыба.

Неужели это и есть дружелюбное лицо?

Нет!

Она снова принялась всхлипывать. Собака вновь завыла.

— Ради всего святого…

Мужчина свирепо на нее смотрел, переступая с ноги на ногу. Он подбоченился. Она не могла не заметить, что у него красивые мощные бедра.

— Почему вы плачете, черт возьми?

Она предпочла бы видеть не мощные бедра, а его улыбку.

Но он не улыбался. Она уставилась на его суровое лицо. Вряд ли он может вести себя дружелюбно. В его лице не было ничего дружелюбного.

Помоги ей небо! Такой мужчина не возьмет ее под свое крылышко.

— Вы — мой домовладелец?

Незнакомец прищурился.

— Вы — Джоузефин Питерсон?

Она кивнула.

— Так. — Он нахмурился. — Я — Кент Блэк.

Он не протянул ей руку, но Джоузи не могла не признать — это было вполне разумно, если учесть, что она разговаривала с ним с веревки для белья.

— Я спросил, почему вы плачете.

Он снова переступил с ноги на ногу. У него были длинные, стройные ноги.

— Почему я плачу? — истерическим тоном спросила Джоузи. Она могла поспорить — он принял ее за сумасшедшую.

— Да.