На следующий день, 3 января, командир 44–й стрелковой дивизии комбриг А. И. Виноградов (два года назад он был всего лишь командиром батальона) с оперативной группой штаба выехал в расположение 25–го стрелкового полка. Там он попытался организовать разгром неприятеля, вышедшего на тыловые коммуникации, но атаки, одна за другой, не принесли успеха. Подходу подмоги к фронту мешали скопившиеся на дороге обозы.

Финны знали о планах советского командования, поскольку, по свидетельству генерала Сииласвуо, 27 декабря был захвачен ряд приказов по 44–й дивизии. Во многом поэтому советские атаки в течение следующих суток снова оканчивались неудачей. Противник сделал на дороге еще два завала: на 20–м и 19–м километрах. Шедшие на помощь ударной группе подразделения разведбатальона и 3–го пограничного полка были встречены сильным ружейно — пулеметным и минометным огнем противника. Ударная группа оказалась отрезанной от остальных подразделений дивизии. Тяжесть положения усугубилась тем, что около 6 часов вечера 2–й батальон 146–го стрелкового полка, бойцы и командиры которого уже несколько дней не получали горячей пищи, самовольно оставил фронт. В результате обнажился левый фланг дивизии, чем не замедлили воспользоваться финны, устроившие новые завалы. К этому времени некоторые части 44–й дивизии не получали продовольствия и боеприпасов уже 2–3 дня.

2 января финские лыжники перерезали единственную дорогу, по которой двигалась дивизионная ко — лонна. Скученные на узком участке люди и техника представляли собой прекрасную мишень для неприятельской артиллерии. Попытки прорыва, предпринятые 2–4 января, не принесли успеха. Дивизия оказалась расчленена на отдельные отряды, не имевшие ни снарядов, ни продовольствия. Командир дивизии комбриг А. И. Виноградов и начальник штаба дивизии полковник О. И. Волков потеряли управление войсками. Они еще 4 января просили у командования 9–й армии разрешения на выход из окружения без тяжелого вооружения и техники: не было ни горючего, ни лошадей. Часть лошадей пала из‑за отсутствия фуража, часть была съедена окруженными. Виноградов докладывал в штаб 9–й армии: «В связи с вытеснением второго батальона 146–го стрелкового полка из района обороны левый фланг остался открыт. Заполнить его не удается. Противник сосредотачивает силы с задачей перерезать оборону дивизии. В связи с отсутствием прод- фуража настроение плохое, лошади дохнут, бензин и боеприпасы на исходе».

К тому времени группировка противника в районе Важенваара (или, по финской топографии, в секторе Раатте) имела в своем составе 3 пехотных полка и 3 отдельных батальона. В. И. Чуйков не надеялся справиться с этой финской группировкой и был склонен к отводу 44–й дивизии, у которой для продолжения наступления не было ни боеприпасов, ни фуража, ни продовольствия. Однако решить вопрос о прорыве лично командарм не мог и запросил санкцию Москвы. Василий Иванович докладывал наркому обороны: «Считаю положение 44–й дивизии очень серьезным, и если к 4.00 5 января очистить дорогу не удастся, прошу разрешения части 44–й стрелковой дивизии отвести на новый рубеж, к востоку от 19–го км». Однако Ставка его просьбу отклонила.

Финны 5 января атаковали в стык 146–го и 25–го полков в районе 23–го километра. Тогда же части 44–й дивизии предприняли очередную попытку прорыва из окружения, но артподготовка запоздала на 3 часа после начала атаки.

Генерал Сииласвуо вспоминал: «5 января был взорван мост через реку Пурос — йоки… Артиллерийский огонь противника на участке его 25–го стрелкового полка был особенно сильным и метким (эх, если бы он еше и открыт был вовремя! — Б. С.), и в результате наши части понесли большие потери».

5 января Чуйков бросил на помощь дивизии ударную группу, которая вскоре сама оказалась блокирована неприятелем. 6 января Виноградов, все время окружения находившийся не на КП дивизии, а в 25–м стрелковом полку, просил разрешения бросить материальную часть, поскольку пути отхода были перерезаны финскими отрядами, блокированы завалами и минированы. Уцелевших людей он предлагал выводить лесами.

5 января в 23.00 Военный совет 9–й армии приказал Виноградову пробиваться к 19–му километру, полагая, что этот участок занят советскими войсками. Однако там уже были финны. На следующий день дивизия продолжала вести бой в окружении. Командование ее безуспешно пыталось вывести людей вместе с тяжелым вооружением и техникой.

6 января начальник штаба 44–й дивизии сообщал:

«46–й стрелковый полк на 23–м километре (дороги. — Ъ. С.) ведет бой в окружении, неся большие потери. Открыто передает: дайте помощь, нас добивают, давайте помощь — несколько раз. Между кордоном (районом обороны полка. — Ъ. С.) и границей завал. Противник ведет сильный огонь между 146–м и 305–м стрелковыми полками. Снаряды рвутся в расположении частей (эта фраза была передана открытым текстом. — Б. С./ Дорога на 21–22–м километрах минирована и завал на 22–м километре. Связи с 7–9–й ротами 3–го батальона 146–го стрелкового полка нет. 25–й стрелковый полк сейчас окружен. Матчасть и раненых без помощи вывести не может. Возможно, удастся пробиться пехоте. Спрашивает, что делать с матчастью (Виноградов). Связи с 19–11 километрами и с границей нет. Сшита стрельба на кордоне. КП штадива 44–й стрелковой дивизии занял оборону».

Поздно вечером 6 января наконец пришло разрешение Ставки на вывод частей дивизии из окружения, но с непременным сохранением тяжелого вооружения и техники. Потом связь со штабом армии оказалась прервана. Получив в 10 часов вечера разрешение командования 9–й армии: «Действовать по собственной инициативе», Виноградов отдал приказ выводить людей с северной стороны дороги. 7 января он на свой страх и риск приказал «уничтожать матчасть и отходить разрозненными группами по лесам на восток в район Ванжевара». К тому времени уже и так начался беспорядочный отход, перешедший в бегство. Сии- ласвуо так описал советское отступление: «Паника окруженных все росла, у противника больше не было совместных и организованных действий, каждый пытался действовать самостоятельно, чтобы спасти свою жизнь. Лес был полон бегущими людьми…»

Бойцы бросали не только пушки и пулеметы, но и винтовки» Многие бойцы и командиры погибли на пути к своим, застигнутые бураном. Их тела хоронили уже весной, когда сошел снег. Сииласвуо свидетельствует:

«В полдень 7–го числа противник начал сдаваться. Голодные и замерзшие люди выходили из землянок. Одно- единственное гнездо продолжало сопротивляться, на время его оставили в покое… Мы захватили немыслимо большое количество военных материалов, о которых наши части не могли мечтать даже во сне. Досталось нам все вполне исправное, пушки были новые, еще блестели… Трофеи составили 40 полевых и 29 противотанковых пушек, 27 танков, 6 бронеавтомобилей, 20 тракторов, 160 грузовых автомобилей, 32 по — левые кухни, 600 лошадей (выходит, всех лошадей окруженные съесть не успели и у них было на нем вывезти хоть часть вооружения и техники. — Б. С.)…»

К вечеру 7 января первые группы бойцов дивизии во главе с ее командиром и штабом прибыли в Важен- ваара. Выход из окружения продолжался в течение нескольких дней. Вернулись далеко не все. По данным штаба дивизии, за период с 1 по 7 января потери соединения составили 1001 человек убитыми, 1430 ранеными, 2243 пропавшими без вести. Потери вооружения и техники были (в процентном отношении) более значительны: 4340 винтовок, 1235 револьверов и пистолетов, почти 350 пулеметов, 30 45–мм и 40 76–мм пушек, 17 122–мм гаубиц, 14 минометов и 37 танков. Финны утверждают, что захватили 1300 пленных из состава 44–й дивизии. Она лишилась почти всего вооружения и боевой техники. 40 % вышедших из окружения бойцов оказались без винтовок. Неприятелю же досталось в целом 97 орудий, 37 танков, 130 станковых и 150 ручных пулеметов, 6 минометов, 150 автоматов, недавно поступивших в войска, и много другого войскового имущества.

В последующие несколько дней западные газеты кишели статьями о разгроме 44–й дивизии, появились и фотографии, напоминающие кадры будущей германской хроники лета и осени 1941 года. Когда видишь понурые лица пленных, трупы на снегу, разбитую технику, брошенные пушки и пулеметы, становится не по себе. А вот советские газеты сообщали о разгроме 44–й дивизии довольно‑таки бодрым тоном. 14 января 1940 в «Правде» и «Красной звезде» было опубликовано «Опровержение штаба Ленинградского ВО»: