Сердце Дастина словно разбилось пополам.

— Плохо дело, — сообщил он. — Ведь если ты умрешь, умру и я.

Я прижала ладони к глазам, слезы лились по лицу.

— Нет, — всхлипывала я. — Не говори так, — но если бы мы поменялись местами, я говорила бы так же.

Дастин сел на моей кровати.

— Ладно, — выдавил он. — Я пообещаю сегодня только одно.

Мои слезы прекратились на миг, он смотрел мне в глаза. Я ощущала, как его душа соприкасается с моей, и все мои чувства дико кружились. Его ладонь нежно вытирала слезы, пока он говорил:

— Обещаю, что если ты умрешь, я никогда тебя не забуду. Я люблю тебя больше всех в мире, и я обещаю любить тебя до конца своей жизни, — он лег, и я не успела ответить. — Теперь поспи. Я тебя не оставлю, — заявил он, глядя на потолок.

Я больше не могла спорить. Если я умру, я не хотела, чтобы последними были злые слова. Я закрыла глаза, тело стало легким и сонным. Я не спала довольно давно, и это был мой шанс наверстать упущенное. Мысли стали неразборчивыми, я засыпала.

Это будет сложнее всего в жизни. Я должна пожертвовать собой ради родителей. Если я не справлюсь, мы все умрем. Если я справлюсь, все выживут. Наша судьба была в моих руках, это ужасно пугало. Винтеры и Челси должны жить вечно. Я не хотела быть той, что разрушит наследие, что существовало тысячи поколений. Аманда Челси не будет известна как девушка, убившая своих родителей. Если я не справлюсь, никто не знал, что будет. Мир окажется в хаосе, Челси и Винтеры будут разделены. Мы не остановим зло на Земле. Если я провалюсь, я уничтожу весь мир, и я не могла умереть с таким бременем.

Жар прилил к моему лицу, обжигая желанием бежать. В этот раз было иначе. Я видела не только тьму и огонь. Казалось, с каждым появлением тут это измерение становилось четче. Я замечала мелочи во тьме. Свечи горели в углу комнаты, цветы лежали на дне сцены. Пол становился выше, где заканчивались цветы, они были у сцены. Я услышала странное рычание, четыре далеких голоса проникли в мои уши.

— Аманда, — позвал мужчина. — Уходи. Маратака близко. Прошу, Аманда, уходи.

Я тут же узнала его. Это был мой отец, Грегори Челси. Я не понимала, как скучала по нему, пока он не обратился ко мне.

Другой мужчина заговорил грубее, чем отец.

— Она не хочет уходить, Грегори. Думаю, наши сыновья намеренно послали ее сюда.

Он словно говорил с отвращением. Я быстро узнала Киллиана. Его сразу выдало понимание наших действий.

— Милая, — закричала мама. — Уходи скорее. Ты не знаешь, на что способно это существо.

Я увидела их четко. Впервые за много недель я увидела родителей и Киллиана. Они были привязаны к трем деревянным стульям на сцене. Тьма окружала заложников, и я не могла различить ничего вокруг или за ними. Я видела только Грегори, Ребекку и Киллиана, привязанных к стульям. Я снова уловила низкое рычание, но в этот раз ближе. Нужно было спросить, где они, и уходить. Как мне вырваться из сна? Я не знала, но должна была узнать, где они. Я открыла рот, но звуков не было.

— Где вы? — губами спросила я у отца.

Он покачал головой, не понимая меня.

— Аманда, просто уходи. Что бы ни сказал Джек, не делай этого.

Киллиан встревожился и сильнее разозлился.

— Поверить не могу, что наши сыновья так глупы, — яростно пробормотал он.

Грегори посмотрел на него, а потом перевел взгляд на меня. Его эмоции стали паникой, рычание было четче, чем их голоса.

— Замолкните, — оскалился Маратака. Я впервые увидела его, но, как и с родителями, все вокруг него было черным. Маратака был в облике мужчины. Он решил, видимо, что в облике человека удобнее всего. Хоть он был человеком, некоторые черты не вязались с этим.

Участки его кожи были из склизкой чешуи на теле и лице. Они сияли темно — красным, когда на них блестел огонь. Кусок был на щеке, от этого он менее походил на человека. Может, у Маратаки были проблемы с превращением из рептилии в млекопитающее.

Его глаза сияли красным, как чешуя.

— Я думал, что увижу тебя снова, юная Челси, — он демонически улыбнулся мне. Я пыталась вырваться из сна, но тело не двигалось, не уходило в другую реальность. Ноги дрожали от страха. Я не хотела радовать Маратаку своим страхом, но ничем не управляла.

— Уходи, Аманда, — закричал отец. От недовольства существа насчет него мое сердце забилось еще быстрее.

Маратака повернулся к отцу.

— Я сказал: тихо! — едко закричал Маратака. — Ты убьешь свою дочь, Грегори Челси, если не замолкнешь, — существо повернулось ко мне.

Инстинкты говорили пятиться, но ноги не слушались. Их словно приклеило. Это не была я. Мои нервы шалили, но не настолько. Маратака добрался до меня. Я ощущала его гадкое дыхание, его тело было очень близко.

Он зловеще улыбнулся.

— Не переживай, Челси, — громко сказал он. — Тебе не будет… очень больно.

Ногти его были длиннее обычных. Они стали гадкого желтого цвета и воняли хуже его дыхания.

— Эта ловушка для твоего блага, — холодно объяснил он. — Я бы не хотел, чтобы ты сбежала.

Его ноготь коснулся моей щеки. Он обвел щеку, говоря тихо, но родители могли его слышать:

— Такая чистая, — проурчал он. — Я думал, Маяком будет кто — то, как ты.

— Не трогай ее, — оскалился отец. — Тебе нужна не она.

Маратака хмуро взглянул на него и повернулся ко мне. Он окинул взглядом мое тело, холод побежал по спине.

— О, думаю, она, Грегори. Она была в пророчестве. Чистая, милосердная, очень красивая, а еще у нее самое большое наследие, известное среди сверхъестественного.

Презрение Киллиана сдавило меня. В этот раз не из — за Джека, Тревора и Дастина. Он презирал Маратаку всеми фибрами души, и его отвращение не умещалось в нем.

— Идиот, — рявкнул Киллиан. — Ты не знаешь, о чем говоришь. Она — не часть нашего наследия.

Маратака не повернулся к нему. Его ногти обводили мое лицо, пока мое тело застыло в его ловушке. Я не могла ничем пошевелить, дать отпор. То, что Киллиан не считал меня Челси, ранило мое эго, но это я могла пережить.

Маратака улыбнулся, показывая острые зубы.

— Она из ваших. У четверых метки, — он жестоко рассмеялся и повернулся к Киллиану. — И кто теперь не знает, о чем говорит?

Рот Киллиана раскрылся от шока. Они не знали, что мы были поколением, которого все ждали, а теперь поняли это. Родители и Киллиан явно знали о метках, раз не спросили у Маратаки, о чем он. Сколько еще они не рассказывали нам?

— Нет, — прорычал Грегори. — Не трогай ее. Можешь убить меня.

Существо повеселило это.

— Ты уже у меня, Грегори. И ты — не лучший вариант для торга.

Мама разрыдалась. Мое сердце разбилось на миллион осколков. Я не понимала, о чем они говорили. Я была девушкой из пророчества? Родители не говорили об этом.

Маратака убрал руку от моего лица.

— Милое колено, — ухмыльнулся он. Его ладонь задрала мою мешковатую футболку, чтобы открыть следы его когтей. — Вижу, я оставил на тебе большой след.

— Не тронь ее, — повторил отец. Его голос из угрожающего стал умоляющим.

Существо отпустило мою футболку.

— Как думаешь, зачем она мне, Грегори? Точно не для чаепития.

— Она ничего не будет с тобой делать, — беспомощно сказал Грегори.

Маратака несогласно покачал головой.

— Это девушка, Грегори. Ты не понимаешь, что она может, а я не могу так рисковать. Ваша семья убивала мою поколениями, теперь моя очередь. Поверь, я буду рад убить Винтеров, Челси и Маяк.

— Не нужно убивать ее, — закричал Киллиан. — Она тебе не угроза.

— Тут я не соглашусь, — Маратака коснулся моего запястья. — Она — самая большая угроза для меня и всего вокруг меня.

Ладонь существа убрала прядь волос мне за ухо. Он склонился ко мне, его сила захлестнула все мои ощущения.

— Ты будешь моей, — прошептал мне на ухо Маратака. — Моим лучшим достижением.