Я выглянул в иллюминатор. Остров Двух кривых дюн — ахиллесова пята Берега скелетов!

Эта мысль завладела мною с такой силой, что я шлепнул ладонью по столу. Драгоценный сверток Георгиади! Частное предпринимательство! 200 000 фунтов стерлингов помогут мне обзавестись собственным судном, каким я хотел — быстроходным, маневренным. Для отвода глаз — лов рыбы. Я мог бы действовать, базируясь на Валвис-бее, и никто даже не заподозрит, чем я на самом деле промышляю и где моя настоящая база.

Первое, что пришло мне в голову, — посадить старую «Филирию» на мель у острова Двух кривых дюн и незаметно улизнуть на шлюпке. Однако я отбросил эту мысль. Я не мог оставить Мака и двадцать семь ни в чем не повинных людей на мучительную смерть даже за все алмазы Юго-Западной Африки! Нет, зачем же сажать корабль на мель?! Лучше я просто покину его и скроюсь, воспользовавшись предрассветной мглой…

Я открыл чемодан и достал карту старого Саймона, развернул ее и измерил расстояние от острова Двух кривых дюн до Тигровой бухты: около пятидесяти миль по прямой. Высадившись, придется обогнуть португальский кордон у Посто Велхо и обойти стороной дорогу на Касимбу от заставы на пограничной реке Кунене. Мне пришлось бы пройти миль восемьдесят в обход. Твердого плана у меня не было. Я должен был попасть в Касимбу с востока, а не с юга. Никто бы тогда и не заподозрил, что я моряк, потерпевший кораблекрушение.

А что станется с «Филирией»? Я был почти уверен, что Олафсен, мой помощник, доберется до какого-нибудь ангольского порта, как только решит, что я погиб. К тому времени я буду уже далеко. Конечно, Георгиади не станет болтать о том, что именно отправил он со мной на «Филирии». Я был убежден, глядя на неряшливых матросов, что ни один из них не был его соглядатаем, приставленным ко мне…

Я вновь склонился над картой и вдруг почувствовал, что не один в каюте. Я обернулся.

У входа, ухмыляясь, стоял Мак. В руке он держал тяжелый разводной ключ. По лицу его было видно, что он инстинктивно почуял что-то недоброе.

— М-да, — произнес он, глянув на карту. — Что ты затеял, шкипер?.. Со мной-то ты можешь быть откровенным. Ведь это я тот шотландец-механик, который уволился из королевского флота, чтобы не расставаться со своим командиром… — Он кивнул на карту. — Некоторые люди помешаны на женщинах, другие на виски. У меня это машины, а у тебя забытая богом часть моря или суши, не вполне уверен, что именно. Один раз это уже довело тебя до катастрофы. Хватит, пожалуй, а?

Он сказал это без злобы. И тут я понял, что совершить побег в одиночку очень трудно, почти невозможно. С сообщником это будет легче. «Нужно привлечь к моей затее Мака», — решил я. Был только один способ заполучить его в сообщники: откровенно рассказать все.

Я запер дверь каюты и достал из чемодана блок из-под сигарет. Казалось, Мак был заинтригован. Он не испугался, когда я запер дверь — он в любой момент мог прикончить меня разводным ключом, который не выпускал из рук. Я высыпал на стол содержимое коробки — тусклые, неотшлифованные алмазы.

Мак сделал удивленный жест.

— Дорогие камушки, — сказал он.

Впервые я видел Мака потрясенным.

— Даже очень.

— Намерен прикарманить?

— Не себе, Мак, а нам. Тебе и мне. Двести тысяч фунтов!

— Хочешь, чтобы я открыл кингстон? — спросил он.

— Нет, Мак, — сказал я, словно мы обсуждали какой-то незначительный дефект в механизме, а не крупную аферу. — В нужный момент ты остановишь машины и доложишь о неполадках с рулевым устройством. Сорваны штыри или что угодно. Сам придумаешь…

— Непонятно, — перебил Мак. — Я останавливаю машины и докладываю тебе, что руль в неисправности. А дальше?..

— Мы спускаемся за борт, чтобы осмотреть повреждение.

Мак постучал ключом по стакану, и в каюте словно зазвучали колокола судьбы.

— Когда это должно произойти? — тихо спросил он.

— Около половины четвертого утра.

— И затем?

— Я поставлю это старое корыто севернее того места, где рассчитываю высадиться на берег. Как только спустимся в шлюпке, течение отнесет нас от «Филирии», и мы быстро затеряемся в темноте.

Мак покачал головой.

— А вдруг примутся нас искать? Через час-другой наступит рассвет, и они увидят нас как пить дать.

— Ошибаешься. Корабли королевского флота не смогли обнаружить подводную лодку, которую я потопил. А уж с этой старой посудины никто не увидит нас, — я хмуро улыбнулся, глядя на окаменевшее лицо Мака. — Уверяю тебя.

— Стало быть, это была подводная лодка? Ты ничего не говорил об этом на трибунале.

— Да, Мак. И причины, почему я этого не сделал, не могу открыть и поныне.

— Ну, тогда… А что же кит?..

— Много людей погибло из-за этого «кита»… — сказал я, усмехнувшись.

— Но ведь ты же не выпустил ни одной торпеды!..

— Мак, я знаю, как топить корабли без торпед. Это умеют делать только море и я. Видишь эту карту? Я воспользовался ею только однажды. Но хочу воспользоваться еще раз… И тогда мы с тобой разбогатеем.

— Не думал, что ты такой отпетый шельмец, — медленно проговорил Мак. — Берег скелетов крепко держит тебя, шкипер. И если это так, то в конце концов он одолеет тебя… Ну да ладно: я снесу в лодку провизию и воду. Хотя мне не известен твой план, я уверен, что никакой осечки быть не может… Ну и отпетый же ты шельмец! — повторил он.

Однако осечка все же произошла.

Когда в ту чернильно-темную ночь шлюпка, в которой находились мы с Маком, коснулась воды, Берег скелетов дал о себе знать. Внезапный вихрь, за которым последовал не менее яростный вал, не оставил «Филирии» никаких шансов на спасение… За несколько минут до того, как Мак появился на мостике с ложным сообщением о неисправностях в рулевом управлении, я изменил курс так, чтобы старая посудина шла параллельно береговой линии. Это должно было вывести «Филирию» в открытое море, подальше от опасных подводных скал и мелей. Море было сравнительно спокойно, когда я скомандовал спустить шлюпку. Мы заранее подтянули ее по правому борту ближе к носу. Таким образом «Филирия» прикрывала нас от ветра.

Шквал с необузданной яростью налетел без всякого предупреждения. «Филирия» оказалась к нему боком и шаталась словно под ударами боксера-великана.

Какое-то время «Филирию» и нас вместе с ней несло прямо в открытое море, но вдруг я с ужасом увидел, как накренился ее ржавый, выкрашенный суриком борт. Мы с Маком были бессильны что-либо предпринять. «Филирия» нависла над нами и в любой момент могла опрокинуться на шлюпку.

Мак пытался завести мотор. «Проклятие!» — вопил он как сумасшедший, дергая заводной тросик. Мотор не заводился. Но течение уже подхватило нас и отнесло к корме. Судно кренилось все больше и больше. С секунды на секунду «Филирия» должна была завалиться на нас.

И тут море нанесло следующий удар: гигантский вал, который нагнал ураганный ветер, пришел от северной оконечности острова Двух кривых дюн, почти с того самого места, откуда я в первый раз увидел АПЛ1. Море ринулось назад, отраженное твердой, как сталь, песчаной косой, и развернуло старую посудину почти на девяносто градусов. Я видел, как прогнулся корпус «Филирии», когда волна хлынула на палубу, и даже сквозь завывание ветра услышал скрежет ломающегося металла. Наша утлая шлюпочка взмыла высоко на гребень, и в следующее мгновение мы скользнули по склону вала в бурлящий водоворот. «Филирия» исчезла во мраке…

Шлюпку закрутило во все убыстряющемся потоке и понесло к линии прибоя. Я отчаянно вычерпывал воду. И вдруг море вокруг нас успокоилось. Шлюпку вынесло в бухту острова Двух кривых дюн. В наполовину залитой водой лодке, все же еще держащейся на плаву, мы были в безопасности, окруженные песчаными косами, спасшими нас от беснующегося ветра и прибоя…

На следующее утро мы разглядывали с берега в бинокль останки «Филирии», каждую минуту вытирая с окуляров налеты соли. «Филирия» лежала у южного входа в протоку. Мачт на ней не было, корма разбита… Все утро мы провели в поисках потерпевших, но не обнаружили никого.