— Я была сегодня в участке, — сказала Лора. — Они даже не позволили мне увидеть ее. Я бы хотел сначала поговорить с ней.

— Неважно, что она скажет, дорогая. Ты можешь сделать все сама, как пожелаешь. Но когда ты просишь меня сделать это, я сделаю это тем способом, который считаю наилучшим. И это действительно будет наилучший способ. В бизнесе лучшие всегда поступают так. Вот что из этого получиться.

— Позволить общественности обвинить её в убийстве, путь на секунду, это и может пойти её на пользу?

Иванна, должно быть увидела на лице Лоры боль и растерянность, потому что она потянулась и схватила ее за руки. Это жест потряс Лору так, что она не смогла пошевелиться.

— Иногда лучше всего взять вину на себя.

— Нет, если ты ничего не сделал.

— В Чехословакии мы были настолько бедны, что моя мама готовила нам обед из вот таких вот маленьких кусочков мяса. — Она отпустила руки Лоры, чтобы сжать пальцы до двух дюймов. — Она нарезала его на кусочки и потушила в соусе, чтобы все мы могли его попробовать. Кроме того, это было для того, чтобы мои два брата не съели все и не оставили меня ни с чем. Но мой старший брат работал весь день на заводе по изготовлению ламп, и он не обедал, поэтому однажды он съел все мясо, пока матери не было дома. Я видел его там, стоящего за столом, с этим крошечным кусочками мяса на палочке, жарящим его на плите и кладущим эти маленькие кусочки в рот. Сок стекал с его подбородка, и я подумала: «О, ему лучше облизать, иначе упустит все самое вкусное». Он тоже видел, как я смотрю. И как ты думаешь, что я почувствовала? Он был крупным мужчиной, даже в тринадцать лет, и когда мама увидела, что мясо пропало, я сказала ей, что съела его, потому что знала — она побьет моего брата, но меня не тронет. О, Боже, это было как бомба, поразившая дом, когда мой отец узнал об этом. Он швырял в меня все, что попадало под руку, а мои братья молча наблюдали из-за угла. Меня никогда в жизни так не били. Я думала, что никогда больше не смогу дышать из левой ноздри. Видишь? Смотри. — Она зажала правую ноздрю и вздохнула. Ее левая ноздря слегка скрипнула.

Лора кивнула.

— Моя мама взяла меня и ушла. Просто так. Она понесла меня в церковь, и после спокойного сна и перевязки, она подхватила меня на руки, и мы пошли. Мы шли вечность, днем и ночью. Мы спали на обочине дороги и ели все, что находили. Однажды она остановилась в маленьком городке и начала нашу новую жизнь. Может, сравним это с этим? Я взяла на себя вину за то, чего не делала, и посмотри. — Она раскинула руки, охватывая необъятную квартиру. — Нельзя относиться к проблемам слишком серьезно. В конце концов, все, что не делается, все к лучшему.

Лоре было, что сказать по этому поводу, настолько много, что слова застряли у нее в горле, и у нее ничего не вышло. Это было негласное согласие. Плохие времена Иванны были временными, они были временными у всех. Но можно ли так часто прибегать ко лжи, как ей удалось это сделать год назад. И одинакова ли ложь, которую человек сказал по собственному выбору, и ложь, которую человек сказал о ком−то еще.

Лора выдержала паузу. Во многом потому что, рассказанная история была очень трогательной, и она очень сожалела, что такое случилось с женщиной, но она пришла к ней, чтобы узнать больше о командировке Боба. Но также она не смогла сразу накинуться на Иванну с именами и обвинениями.

В сад вошел Боб.

— Карнеги, — сказал он с искренним удовольствием, — человек, который рассказывает только правду. Что привело тебя сюда? Решила испортить нашу вечеринку−сюрприз?

Иванна скрестила руки на груди и сердито посмотрела на него.

— Ты… — сказала она с насмешливой яростью, затем повернулась к Лоре. — Он забыл, что у меня день рождения в это воскресенье, и ничего не подготовил. Но он за это заплатит. — Лора видела по ее лицу, что не заплатит больше, чем мог себе позволить. Несмотря на то, что она знала, что Боб спал с супермоделью, пара действительно любила друг друга.

— Я хотела поговорить с тобой о твоей командировке, — сказала Лора. −Мы подумали, что настолько ограничены в количествах, которые мы можем производить на 40−й улице, что у нас возникают проблемы с производственной линией. Один из вариантов решить этот вопрос, перевести часть производства за границу, чтобы выпускать больше. Я слышала, что ты только что вернулся из Шанхая. — Она придумала город очень быстро, почти сказала «Милан», поэтому он больше походил на на «Ми'Шанхай».

Вместо того, чтобы заметить и исправить ее предположение о том, что он уезжал в Китай, он сказал.

— Если вы производите больше, то переезд будет стоить дороже.

Она должна была помнить, что он работал в хедж−фондах, в мире цифр, не в производстве.

— Самая большая стоимость производства чего−либо — это установка оборудования. Таким образом, чем больше вы делаете, тем больше распределяется стоимость. Тысяча пар штанов будет стоить меньше, чем пять пар.

— Но твоя востребованность терпит крах.

Она сглотнула. Он был прав, и говорил как раз о том, о чем она спорила с Руби с самого начала, когда та хотела звонить на все китайские, турецкие и пакистанские фабрики, с которыми она когда−либо работала в «T&C».

— Я бы хотела присмотреться к этому варианту. У тебя остались там хорошие контакты?

Он сел и обнял свою жену, она в ответ положила ему руку на колено.

— Я был в Северной Европе. Делать там перчатки тебе не по карману.

— Бобби ездил по делам фонда помощи, который я организовала для девушек, оказавшихся в ужасных ситуациях у меня на родине. — Сказала Иванна.

— О… — Лора не знала, что спросить в первую очередь. Не сболтнуть об фонде «Белой Розы» Томасины её удалось. Не хотелось слишком торопить события. — В Чехословакии?

— Это место для меня мертво, — ответила Иванна. — Он был в моем настоящем доме.

Лора кивнула.

— Да, ты говорила…

Боб прыснул от смеха.

— Ивана не рассказывала о прогулке с матерью до Восточной Германии? Хорошие времена, детка. Хорошие времена.

Иванна хлопнула себя по колену.

Лаура подумала, что за двадцать пять лет в одном из самых интернациональных городов мира она никогда не встречала более двух человек, живших в Восточной Германии.

Она чуть не уснула в поезде.

Вообще−то, это было бы неплохо, ведь дома в лучшем случае было бы неприятно, а в худшем — драматично. Даже если все ушли и дом был пуст. Возможно, Руби все еще была в Южном Мидтауне, а мама сидела в комнате ожидания, комкая ткань в узлы. Тогда было бы тихо, и Лора могла, лежать и смотреть в потолок не беспокоясь, и никто бы не превратил бессонную ночь в трагикомедию.

Вокруг вилось слишком много нитей, но они никак не сплетались в одну паутину. Немецкий фонд, к которому приложили руки и Томасина, и Иванна. Модели «Пандора». Рольф, брат умершей, появляется с девушкой с глазами−фрикадельками из каталога. И, конечно, Руби, с ядом на всей раковине, совершенно не похожая на себя. Если бы Руби собиралась кого−то убить, она бы заставила какого−нибудь парня это сделать. Она никогда сама не соображала в химии, и Кангеми, должно быть, знал об этом, потому что ничего не предвещало арест, больше было похоже на то, что сестру специально для чего−то удерживают.