Глава 3

Руби была в отвратном настроении, когда Лора встретила ее за пределами участка. Это она могла с уверенностью утверждать, как только её сестра проворчала «Привет».

— Ты в порядке?

— Да, у меня все просто замечательно. Я просидела полдня в участке, и все, что они мне дали, это пончики. Они относились ко мне так, как будто я преступница, — Руби раздраженно перелистывала журнал.

— Томасина, она мертва. О, черт, я действительно буду скучать по ней. Она была таким хорошим другом, — Руби остановилась, как будто скорбь вышибла из неё все силы.

— Прости, Руби. Я знаю, что она значила для тебя, — еле слышно проговорила Лора

— Нет, нет. — Руби опустила голову и пошла быстрее, а затем резко остановилась. — У нас съемки завтра.

— Ровена заменит, — сказала Лора.

— Ты её попросила?

— Да! К счастью, потому что…

— Кто тебя просил? Как тебе это в голову пришло?

— Что? Если бы мы отменили съемку, нам бы это стоило целого состояния.

— Я иду домой. — Руби рванулась в метро.

Лора попыталась следовать за ней, но безбожно отставала.

— Ты поедешь в «Isosceles» с Пьером и Бобом, — воскликнула она. — Пьер нуждается в тебе. Чтобы все прошло хорошо.

— Нет. — Руби остановилась, прежде чем спуститься по лестнице. — Я не могу сейчас заниматься бессмысленными разговорами. Я не могу говорить о деньгах, одежде и вещах, которые не имеют значения. Поэтому сходишь ты, хорошо? Ты же сможешь сходить за меня? — Лора наконец догнала сестру, и Руби, взяв её за лацканы пальто, оттащила её на тротуар. — Пожалуйста, сходи за меня. Все, что тебе нужно будет сделать, так это убедиться, что жена Боба не вмешивается в наш бизнес, хорошо? Если он захочет её участия, просто скажи «нет» и все будет в порядке.

Лора никогда не встречалась с Иваной Шмиллер лицом к лицу и понятия не имела, как последовать этому простому совету.

— Пожалуйста, — умоляла Руби, — я отплачу тебе потом.

−, Ты должна пойти. Так сказал Пьер.

Когда они вошли в метро, Руби прекратила разговор. Лицо у нее потемнело, губы сжались, глаза слегка потухли. Когда они прошли мимо турникет, Лора направилась к лестнице на платформу в центр города, а Руби направилась в другую сторону, когда поезд приехал на станцию.

— Руби!

— Я иду домой.

— Ты не можешь! — закричала Лора пытаясь перекрыть шум поезда. Она кинулась за Руби и схватила ее за рукав, но сестра отдернула руку, и даже не оглядываясь и села в поезд на ветку R, прежде чем двери захлопнулись. Лоре осталось лишь наблюдать, как поезд уходил со станции.

Руби села у окна и подперла голову рукой.

Лора вернулась в выставочный зал, чтобы найти Корки в отчаянии.

— Мне нужен здесь хоть кто−нибудь, — сказал он. — Я не осьминог! — Он поднял блузки «Rye» и «Rockland», раскачивая их взад и вперед, чтобы показать, как трудно снимать вещи и одновременно вешать их в стойки.

— Прости. Кто−нибудь еще придет?

— Вряд ли. — Он плюхнулся в кресло и достал сигарету.

— Вы здесь не ставили освещение, — сказала она.

— У нас с Руби это было в плане. Я его сам выполнить не могу.

— Она вернется завтра. Её нужно время прийти в себя. — Лора огляделась, чтобы найти, чем занять руки, но все было в идеальном порядке. — А где обувь?

— Сзади. — Он махнул рукой. — У меня не было времени.

«Сзади» подразумевало крохотное свободное пространство за выставочным залом. Оно вмещало только один кронштейн для одежды и, вероятно, нарушало каждое правило в инструкции по безопасности. Лора прошла в «сзади» и нашла вешалки на перекладине кронштейна, запутавшиеся в водопадах узелков. Она ненавидела вешалки. Она зашла за экран. Там, на кронштейне висела еще не разобранная одежда.

— Разве ты ничего не показывал из этой коллекции?

— Нет, потому что, они приехали из парка очень поздно. И у меня не было время их вытащить, привести в порядок и развесить.

— Ты настоящий нытик.

Он встал и помог ей вытащить кронштейн. Вешалки перепутались, согнулись, часть из них попадала вместе с одеждой в чехлы. Обувь перепуталась в коробках, стоящих на двух нижних полках, а одна коробка раскрылась, рассыпав «Лабутены» по всему полу. Она наклонилась, чтобы собрать их.

— Я должна вернуть их до обеда, или нам начислят штраф, — сказала Лора, расставляя туфли парами на столе.

Корки, несмотря на все свою раздражительность, был воплощением услужливости, и они рассортировали первую коробку в рекордные сроки. Он вытащил ботинки из верхней части шкафа и упаковал, пока девушка распутывала вешалки.

Где−то загудел телефон.

Лора и Корки синхронно стали ощупывать сумки и карманы в поисках гаджетов. Но проверив свой телефон, Лора кинула его обратно в сумку, а Корки так же вернул свой в карман.

А телефон продолжал гудеть. Они посмотрели друг на друга, потом обвели взглядом комнату, как будто были в доме с привидениями, и только что услышали призрак.

— Это у стойки! — воскликнул Корки.

Звонок прекратился через секунду после того, Лора успела обнаружить его источник в коробке с обувью под стойкой. В нижней части ящика стоял кожаный тоут¹¹ от Лакруа со сплошной отделкой в виде новомодных гофрированных карманов.

— Симпатичный, — сказал Корки. — Возможно, одной из девушек.

— Стоит ли его открывать?

— Нет, ты должна оставить его и позволить ему призвать владельца сюда силой Кристиана Лакруа.

Она закатила глаза и открыла сумку. Кристальная чистота и порядок. Удивительно. Нет ни комков пыли, ни ватных тампонов, ни волос, ни крошек, ни даже старых, бесполезных рекламных буклетов. Для сравнения, ее сумка выглядела как хранилище мусора всего человечества.

Лора достала банку с лавандовым кремом для лица (без этикетки), потертый кожаный кошелек (без логотипа, странно), мобильный телефон (последней модели), записную книжку и сумку с косметикой.

— Кошелек или мобильный телефон. — Спросила Лора. — Что будет меньшим вторжением?

— О, дорогая, вторгайся. Конечно, сотовый телефон

Она открыла кошелек. Он был старомодный, с небольшим отделением для карт и визиток, разворотом для кредитных карт. Она вытащила из кармана черную карточку American Express.

— Сабина Фош. Еврейка? У нас были еврейки?

— Только католички, — пошутил он, упаковывая обувь в коробки и пакеты, как заводский рабочий.

Лора знала, что он терпеть не мог видимого беспорядка в салоне. Она просмотрела кошелек: фотографии светловолосых людей, на которых она никого не узнала, свадебная фотография из семидесятых, пожилая пара перед тортом, карта бонусных миль авиакомпании, которую она не смогла идентифицировать. Один парень лет двадцати появлялся дважды.

Она ткнулась в экран мобильного телефона, узнала номер Рокель Рик.

— Ее агент, звонил неоднократно. Она много раз звонила Руби. Черт.

— Как она держится? — спросил Корки.

— Плохо.

— Я возьму ее на маникюр этой недели. Развеселю ее.

— У нас осталось семьсот сотен в банке. Это на «Сэндвич».

Корки выглядел довольным.

На телефон пришло сообщение от «Bobcat». Лора понятия не имела, кем был этот «Bobcat», но был только один способ узнать. Не посоветовавшись с Корки, потому что ей было стыдно это делать, она прослушала сообщение.

— Что ты делаешь? — воскликнул он.

— Вторгаюсь в частную жизнь.

«Фасолинка. Я вернулся, и… я скучал по тебе. Ты была права во всем. Я отправил тебе кое−что домой».

Голос умолк на последнем «я знаю…». Бесполезно. Но она и так упала в глазах Корки в грязь из-за своего любопытства, поэтому подумала, что может послушать еще одно сообщение. И еще одно. Очевидно, девушка не удаляла сообщения до тех пор, пока ящик не будет полон, как и Лора. Она пощелкала по экрану и принялась слушать.

Следующее было на другом языке, и парень, который говорил, казался полным психом.

— Ты знаешь, на каком это языке? −Она поднесла телефон к уху Корки. Фраза звучала как «wecken ick eeber eer».

— Не испанский, — сказал Корки.

— Я думаю, что это немецкий. Должно быть это принадлежит Томасине.

Она сунула телефон обратно в сумку, а саму сумку спрятала в переполненный ящик.

— Я позвоню полицейским и попрошу их прийти и забрать это. Просто оставь все здесь. У меня через двадцать минут кошмарный ужин в «Isosceles».

— О, шикарно. Я могу прийти?

— Я буду с Бобом Шмиллером и его женой.

— Желаю приятно провести время! — усмехнулся он, вручив ей коробку, набитую туфлями.

«Isosceles» занял половину первого этажа здания «Flatiron Building», которое сверху напоминало старинный утюг. Внутри было так темно, что персонал приносил дополнительное освещение вместе с приборами, чтобы клиенты могли прочитать меню. Пьер сидел у «ледяного» камина: ямы с битым стеклом и пылающими газовыми струями под ним, походивший на Полярный круг. Лора подумала, что это до абсурдного глупо. Декор ради декора, поставленный здесь просто ради публики, вместо того чтобы находится там, где он бы органичной частью целого. Чтобы люди говорили «круто» не потому, что это необходимость, а потому что так и было. Но это было проблемой с половиной проектов, которые она видела с момента открытия «Сэндвича». Куда бы Лора не приходила, её мозг через пару минут начинал передвигать вещи и критиковать все, что попадалось на глаза. Это нервировало и не позволяло наслаждаться деталями, такими как этот камин, например.

Кроме того, ее настроение было испорчено предстоящим крахом концепции Руби / Пьер/ Боб / Ивана, и приподнятой бровью Пьера, которой он наградил её, когда поднялся, чтобы поздороваться.

— Руби не придет, — сказала она.

Боб Шмиллер, больше похожий на полузащитника, чем на финансиста−спонсора, встал, когда подошла Лора. Он был звездным ресивером¹², выступая за «USC¹³», потом и за New York Giants¹⁴, после — игроком с поломанной ключицей, а затем, получив степень магистра в области финансов, раскрутился, читая лекции о том, как выйти в плюс на бирже и сделать правильные ставки на фондовом рынке. Но Лоре казалось, что сломанная ключица — лучшее, что когда−либо случалось с ним.