Сначала они шли по Вест-фиорду, а потом свернули в узости Тьельсундета. И как раз в тот момент, когда они оказались в самом опасном месте этого самого опасного пролива, в небе появился тяжелый бомбардировщик — огромная четырехмоторная машина. Казалось, он летит очень медленно, с какой-то издевательской неторопливостью, невозмутимо готовясь атаковать «по учебнику» — со стороны солнца.

А они ничего не могли сделать.

Самолет летел на такой высоте, что его не могло достать ни одно орудие. Главный калибр эсминцев не имел достаточного угла возвышения, а 12,7-мм пулеметы предназначались для борьбы с пикировщиками. Они, что называется, попались.

А потом моряки увидели, как несколько бомб отделились от самолета, горстка черных точек. Они устремились вниз.

Пролив был слишком узким, чтобы эсминцы могли как-то маневрировать. Они не могли даже развернуться.

И тут бомбы упали.

Они взорвались между «Уокером» и «Файрдрейком». Серия пересекла по диагонали кильватерную струю лидера. Взрывы подняли фонтаны брызг, взлетевшие выше мачт.

Самолет плавно накренился, как неуклюжий пеликан, и выполнил второй заход.

На этот раз бомбы взорвались в 100 ярдах по правому траверзу «Уокера». Вторая атака не удалась. Огромный «Юнкерс» описал еще один круг, а потом улетел на юг.

«Уокер» и «Файрдрейк» спаслись. 19 мая они вернулись в Харстад, а 20 мая попали под бомбежку в переполненной гавани этого города.

Если верно то, что мне рассказали об этом налете, то все происходившее напоминало сцену из «Алисы в стране чудес». Все корабли в гавани задвигались и начали выписывать странные круги и спирали. На берегу загорелись цистерны с топливом, огонь пополз к причалам и в результате погибли 2 маленьких судна, стоявшие там. Консервная фабрика была разрушена. Получили попадания и другие корабли.

«Файрдрейк» обстрелял из орудия «Y» самолет, который настолько обнаглел, что летел буквально на высоте мачт. Заряжающий успел вовремя заметить противника.

Самолет сбросил бомбы, но они легли достаточно далеко. Повреждений эсминец не получил.

Завершилась последняя атака. Немецкие самолеты развернулись и набрали высоту, после чего скрылись на юге. Небо снова стало чистым.

«Файрдрейк» получил несколько минут отдыха, но его почти сразу отправили патрулировать в Ваагс-фиорд, который расположен между Харстадом и островками возле материкового берега. Он является частью внутреннего шхерного фарватера, который тянется вдоль побережья Норвегии. Можно сказать, что в Ваагс-фиорде было безопаснее, чем в Харстаде, хотя ненамного.

В первый раз эсминец пришел в Нарвик 22 мая.

Когда он обогнул остров Барой в Уфут-фиорде, который стал местом первой славной битвы Норвежской кампании и преддверием второй победной битвы, его атаковали пикировщики. Это была первая подобная атака, которой подвергся «Файрдрейк».

Они отбивались из 12,7-мм пулеметов. Два человека были ранены пулеметным огнем, но бомбы легли мимо.

Потом их атаковали еще два раза, пока эсминец шел от Барроя к Нарвику. Попаданий не было.

В самом Нарвике ситуация не менялось. Продолжались бои, удары авиации с бреющего полета, артиллерийские обстрелы. Они почти ничего не видели из-за дыма. Там находился французский эсминец, который получил несколько снарядов с берега и с британского эсминца «Фэйм». Сам «Фэйм» тоже был поврежден.

Командир «Файрдрейка» отправился на этот корабль на шлюпке и провел небольшое совещание с командиром «Фэйма». Потом прибыли армейские офицеры, и эсминцы возобновили обстрел железнодорожной линии.

По ним был открыт пулеметный огонь с дистанции 1500 ярдов. Эсминцы ответили орудийным огнем. Наконец-то нашлась работа и для них. Больше не было напряженного ожидания воздушных атак, больше не было попаданий, на которые ты не можешь ответить. Было честное прямое сражение с ударами и контрударами. Это был их первый обстрел в новой войне.

«Фэйм» получил еще одно попадание в унтер-офицерский кубрик и в штурманскую рубку. Был пробит паропровод.

«Файрдрейк» не был поврежден, на нем только поцарапало темно-серую краску. Но в разгар боя сломался замок орудия «А». При этом 3 человека получили сильные ожоги.

Теперь их обязанностью стало сопровождение галош, которые армия использовала для перевозки людей, техники и боеприпасов из внешних фиордов в Ромбакс-фиорд. Этот залив находился в самом дальнем конце Уфут-фиорда, именно туда бежали германские эсминцы в отчаянной попытке спастись в ходе второй битвы у Нарвика, но оказалось — лишь для того, чтобы затопиться там.

Перерывов в этой работе не выпадало. Эсминцы почти постоянно находились под неопасным, но раздражающим обстрелом. Винтовочные и пулеметные пули сыпались на них с берега без предупреждения и без видимых причин. Нигде фиорд не был достаточно широким, чтобы чувствовать себя в безопасности от такого оружия.

Самым скверным воспоминанием команды стало постоянное недосыпание. Ночью темнота не наступала, поэтому попытаться спать можно было только в нижних отсеках. Но там не было тишины. Впрочем, тишины не было вообще, если не считать короткого промежутка между 2 и 4 часами ночи, когда даже немецкие летчики отправлялись отдыхать.

Спать приходилось урывками, сменяясь с вахты. Люди засыпали, едва успев присесть. В кубриках валялись на койках и столах, даже на холодной стальной палубе. В кают-компании кресла и диваны почти все время были заняты измученными людьми, которые выкроили пару часов подремать, чтобы потом снова бежать на мостик и к орудиям.

Так продолжалось уже 10 дней подряд, с того момента как эсминец прибыл из Ондальснеса. И казалось, что все это будет тянуться бесконечно.

Восстановить все передвижения эсминца в путанице Норвежской кампании просто невозможно. Записи в бортовом журнале представляют собой короткие отрывочные заметки смертельно уставших людей: названия городов, время, упоминания о воздушных атаках и береговых ориентирах. И вот на основании подобных шифрованных заметок пишется история войны.

23 мая они сопровождали галоши, и воздушные атаки в тот день начались рано утром. Немцы наносили удары весь день. Едва заканчивался один налет, как тут же начинался другой. Атаки следовали с такой частотой, что промежутки между ними были едва различимы. Всего немцы предприняли 6 налетов. Вокруг постоянно свистели падающие бомбы и грохотали разрывы. Серебряное зеркало тихого фиорда превратилось в чудовищный лес столбов воды.

Они едва вошли в узости внутренней части Ромбакс-фиорда (она была вряд ли шире входных ворот дока), как 9 немецких самолетов атаковали маленький конвой. Корабли немедленно развернулись и дали полный ход, чтобы выскочить из узостей в более широкий Уфут-фиорд.

Самолеты обрушились на них, с воем пикируя один за другим. Корабли вертелись как могли, используя узкую полоску воды.

Один самолет сбросил бомбы с высоты 2000 футов, другие не рисковали спускаться так низко.

Эсминец открыл огонь по одному самолету, но другим он помешать уже не мог.

Первая серия бомб легла за кормой. Другие взорвались на траверзе, третьи — впереди. Еще одна серия легла почти рядом с бортом.

Они услышали лязг и скрежет рвущегося металла. На палубу обрушилась вода, поднятая взрывом. Люди почти оглохли от этого шума.

Но когда дым рассеялся, брызги улеглись, а шок прошел, выяснилось, что они все еще на плаву. Корабль получил пробоины в машинном отделении, капитанской каюте и каюте старшего механика.

Стармех в это время спал у себя на койке. В изголовье валялась подборка приказов Адмиралтейства по флоту за целый год. Это было полное собрание умных мыслей Совета Адмиралтейства и различных отделов этого почтенного учреждения, с многочисленными советами, просьбами и пожеланиями. Осколок пробил борт и пропорол всю эту кипу бумаги, остановившись буквально на последнем листочке в дюйме от головы стармеха.

В кают-компании это прокомментировали так: «Впервые приказы Адмиралтейства по флоту принесли какую-то пользу».