А далеко на юге наш флот добавил новые лавры к своему венку, сражаясь на отмелях возле песчаных пляжей Дюнкерка.

Побережье Франции, Бельгии и Голландии — Амстердам, Антверпен, Флиссинген, Шельда, Булонь, Кале и Гравелин — стало местом эвакуации Британского экспедиционного корпуса. Старые эсминцы «V и W», построенные еще в годы Первой Мировой войны, были снова брошены в бой. В мирные годы они стояли на консервации, но теперь они завоевали себе немеркнущую славу. «Вестминстер», «Валентайн», «Уондерер», «Уитли», «Вими» и «Вортигерн» были среди тех, кто принял на себя самую тяжкую ношу. Именно эта группа эсминцев спасла нашу армию.

Поэтому мы не могли выделить ни одного корабля для развития успеха за Полярным кругом. Мы могли только отступать, отступать и отступать.

День 28 мая «Файрдрейк» провел в фиорде возле Нарвика, и больше он здесь не бывал. Да и не мог он появиться здесь, так как все прекрасно знали силу немецкой бомбардировочной авиации.

29 мая он пошел вниз по фиорду к открытому морю. Там он присоединился к «Саутгемптону», и они направились через Тьельсундет к Харстаду. Но было получено сообщение, что Тьельсундет заблокирован, поэтому корабли повернули, чтобы пройти другим проливом.

И они сразу же попали под бомбы. Люфтваффе безжалостно преследовали наши корабли. Ярость атак показывала, что немцы уверены в скорой и легкой победе. Они уже заняли почти всю Норвегию. Теперь они хотели подавить последние крошечные очаги сопротивления.

«Саутгемптон» и «Файрдрейк» отбили этот налет. Они обошли вокруг островов и благополучно прибыли в Харстад.

Эсминец немедленно дозаправился.

Во второй половине дня они направились к Будё, чтобы эвакуировать войска. Отныне они занимались только эвакуациями.

На юге в эти же дни эсминцы в очередной раз прорывались к причалам Дюнкерка, чтобы снять последних солдат отважно сражавшихся арьергардов.

В Будё корабли забрали подрывные партии и несколько отдельных рот, которые были там высажены. Я сказал «в Будё», но на самом деле это было только название места. От города остались только дымящиеся руины. Среди обломков торчали печные трубы. Уцелевшие жители копошились среди развалин, пытаясь спасти от огня остатки своих пожитков.

Будё был уничтожен германскими самолетами. Города Будё больше не существовало.

«Файрдрейк» перевез солдат в Борнес на островах и помчался обратно в Харстад. Каким-то чудом во время этого перехода его ни разу не бомбили.

Они снова дозаправились на ходу и тут же вышли в море, чтобы начать патрулирование. Существовала возможность, что немецкие подводные лодки обойдут вокруг островов и постараются проникнуть на якорную стоянку в Анн-фиорде. Там они нашли бы богатую добычу. Как ни странно, противник не попытался сделать это.

Потом столь же внезапно эсминец был отозван из патруля и отправлен в Киркенес с приказом уничтожить там портовые сооружения.

Артиллерист отправился на берег и столкнулся там с серьезными протестами. Его познания в норвежском были более чем ограниченными. Норвежцы увидели, как он высадился на берег, и скрылись среди пакгаузов.

Затем появилась девушка. Экипаж увидел, что она взяла артиллериста за руку. Тот резко запротестовал, но все-таки она сумела его убедить. Они вместе скрылись в одном из домов.

Остальные офицеры немедленно потребовали тоже отправить их на берег, чтобы без промедлений уничтожить причалы.

Артиллерист вошел в дом и увидел, что норвежский комендант порта лежит в постели. Он не желал уничтожения причалов. Он многословно объяснял это, одновременно напяливая брюки, мундир и прочие регалии. Все дело начало попахивать комедией.

Оттуда эсминец отправился в Драуг, где расклеил листовки, призывающие жителей не предоставлять немцам свои суда.

Затем эсминец вернулся в Баррой и еще раз прошел в Ромбакс-фиорд мимо Нарвика. Здесь их, как всегда, бомбили.

Около суток они патрулировали в районе города и окрестных фиордов.

Во второй половине дня в воскресенье начался очередной воздушный налет. Нарвик, подобно Будё, пылал.

Нарвик на севере горел, но на юге Дюнкерк также был охвачен пламенем. Его пожары ночью можно было видеть с английского берега. Пора было сматываться.

3 июня во второй половине дня их отправили в Балланген-фиорд. Над водой торчал развороченный корпус лидера «Харди», выбросившегося на берег. В полночь «Файрдрейк» забрал там солдат и перевез на корабли, стоящие в Анн-фиорде.

Как обычно, когда положение становится отчаянным, ползло великое множество слухов. Трагедия в любой момент могла обернуться фарсом.

Это был во всех отношениях безумный поход. Эсминец был забит до предела. На нем находилось около 500 человек, причем лишь 130 из них составляли команду корабля. Для маленького суденышка пассажиров было более чем достаточно.

Поляки толпились в кубриках и проходах. Солдаты стояли на палубе, а их офицеры сидели в кают-компании. Они были повсюду.

Вместе с ними оказались 50 французов и полдюжины наших артиллеристов, а также 4 пленных немца, один из которых был ранен. Это были летчики бомбардировщика, сбитого нашим «Гладиатором» недалеко от Баллангена.

На полпути поляки вдруг начали предъявлять претензии. Они дружно захотели спуститься вниз. Их удержали вежливо, но твердо. Но уговорить поляков было нелегко. Наверное, вообще трудно договориться с людьми, чья страна пострадала так же сильно, как Польша.

Переход длился 5 часов или около того. Эсминец прошел через Тьельсундет, который никто не блокировал. Однако команда все эти 5 часов пребывала в состоянии нервного напряжения, причиной которого были не действия противника, а некая неопределенная угроза.

В Анн-фиорде они передали своих пассажиров на войсковые транспорты. Когда последний солдат покинул эсминец, корабль сразу же получил приказ обеспечить охрану конвоя от нападений подводных лодок.

Вечером конвой вышел в море. На этот раз корабли с эвакуируемыми пришли из дюжины мест на побережье. Эсминец и другие корабли охранения встретили их уже в море.

На следующий день «Файрдрейк» вернулся в Анн-фиорд, патрулировал, разыскивая германские субмарины, вернулся в Харстад, потом отправился к Баррою, снова патрулировал до самого вечера. После этого он пошел в Нарвик за новой группой солдат.

Все дни были как один. Солдаты заполняли палубу и кубрики, каждый клочок свободного места. Эти измученные люди вели тяжелые бои в снегах вокруг Нарвика, они даже выиграли битву за Нарвик, несмотря на отчаянные усилия Люфтваффе. А теперь эсминцы вывозили их через лабиринт фиордов к войсковым транспортам, ожидающим в море.

Они прибыли в Нарвик 7 июня.

Но это был последний заход в злосчастный порт. В полночь эсминец забрал самую странную партию, последних людей покидающих Нарвик. Британский вице-консул капитан 1 ранга Гиббс, офицеры связи ВМФ, саперы, которые взорвали все, что только можно, опять поляки и солдаты французского Иностранного легиона.

Вместе с эсминцем «Уокер» они в последний раз пошли вниз по Уфут-фиорду, а потом по Тис-фиорду к ожидавшим кораблям.

8 июня они в последний раз дозаправились в Норвегии — по-прежнему на ходу!

И в тот же день они вышли в море, сопровождая конвой, который увозил последних солдат неудачной кампании.

Нарвик после первого шока германской высадки показал, что мы умеем сражаться. Честь была спасена. Солдаты и матросы отважно дрались, хотя соотношение сил было самым неблагоприятным.

Норвегия была потеряна, однако Норвегии предстояло возродиться. Во время долгих месяцев оккупации Норвегия вела молчаливую борьбу, начав кампанию саботажа и неповиновения. Ее народ написал новую сагу об отважных мореходах. На маленьких рыбацких суденышек они бежали от немецкой тирании, и такие путешествия напоминали славные дни Эрика Рыжего. Ее моряки, сумевшие бежать из своей страны, продолжали сражаться на кораблях нового флота, который принес заслуженные лавры потерянной родине. Еще до того, как кончилась война, некоторые норвежцы сумели снова повидать холодные Лофотенские острова, когда там высадились отважные коммандос.