Неожиданно сзади послышался какой-то шум. Шредер едва отпрыгнул от двоих, нападающих со спины, и кубарем покатился на пол от чьей-то подножки.

  Тут же бородатый парнишка разбил на голове Шредера пустую бутылку.

-   Не добивать! - это были последние слова, которые услышал полковник, подсознательно пы­таясь пересчитать мельтешащие перед его глазами звездочки.

  Шредера тащили, пинали и подталкивали. Привыкнуть к положению вниз головой было невозмож­но. Наконец острые углы и твердый пол закончились.

  Два беззубых мадера все время ухмыляющихся черным провалом рта, втащили его в душноватое помещение и бросили, словно мешок с картошкой, на роскошный ковер.

-   У, сволочь! А еще мир завоевать хотел! За собой звал! - нетвердым голосом прорычал один из мадеров, обдав лицо Шредера горячим перега­ром и после этого пнул сапогом его под ребро.

  Что-то хрустнуло и стало трудно дышать. Боли Шредер уже не чувствовал, воспринимая окружаю­щее через мучительные спазмы в висках и колы­шащуюся пелену в глазах.

  Бутылка, которая подвернулась пацану под руку, была старая, оплетенная разноцветной прово­локой, с толстым добротным дном - череп Шреде­ра оказался не намного прочнее.

  Сколько времени он провел в беспамятстве, определить было невозможно. Иногда он приходил в сознание от того, что кто-то поливал его рот и нос из пластмассовой бутылки.

  Он засыпал, путаясь в отрывочных сновидениях, граничащих с явью. Отличить реальность от кош­маров было невозможно, потому что открытые гла­за тут же натыкались на плотную темноту. А перед зажмуренными глазами плясали языки пламени.

  Однажды Шредер даже увидел себя на трибуне. Под ним плоским блином лежала многолюдная пло­щадь, трепетали знамена и рвался вверх привет­ственный крик толпы. Шредер был выше всех, он мановением руки мог отправить толпу в огонь и так же мгновенно мог дать каждому по бутылке пива.

-   Вы со мной?! - вздернул к плечу сжатый ку­лак Шредер.

-   Мы с тобой! Мы с тобой! - скандировала толпа.

-   С тобой, Джек, я рассчитаюсь позже! Как обычно, получишь по ящику виски и консервов! ­различил Шредер приглушенный шепот Стива Мендера.

-   А с этим что? - Джек пнул тело, лежащее на полу.

  Шредер весь ушел в резкий всплеск боли в мозгу. Ответил Мендер или нет, он уже не услышал.

  Стив Мендер выпроводил немытую братию, защелкнул за ними кодовый замок. После этого он немного послушал тишину.

  Хоть мадеры ребята прыткие и Мендер не раз пользовался их услугами, когда нужно было припугнуть город и хипперов, когда нужно было поставить на место не очень послушных горожан, Стив был не настолько глуп, чтобы не понимать - эти парни продадут его с потрохами, если только кто додумается такую сделку предложить.

  Шредер додумался.

  Можно было бы тихо похоронить его, но Мендеру он был нужен. Давняя затея... Но почему-то нико­му из мадеров, среди которых любой не побрезгует человеческой кровью, Мендер не мог рассказать о своей давней неприязни.

  У него был как бы внутренний барьер; никому из тех, кто окружал его, Мендер не мог сознаться, что он трусит. Ведь лишь верой в его всемогущество, держался авторитет Мендера в подземелье. И он не мог признаться никому, что используя те же прин­ципы кнута и пряника, он держит в руках оставшие­ся жалкие крохи мира наземного.

  Можно было придумать сотни причин, почему нужно убрать Моррисона. Можно было разыграть спектакль с политическим заговором.

  Но Мендер просто умирал при мысли, что кто-то другой догадается об истинных причинах. Морри­сону таить было нечего. И Мендера бросало в дрожь, когда он представлял, как этот волосатик вкладывает в уши наемного убийце, что Мендер, великий Стив Мендер, списывал на экзаменах и далеко не блистал умом.

  И про ту роковую ночь на реке непременно расскажет. Это были глупые страхи. Мендер прекрас­но знал своих головорезов: никому бы и в голову не пришла мысль слушать лепет Моррисона. Но Стива била брезгливая дрожь при мысли, что кто-то грязными лапами сунется в его прошлое, на кото­рое только у Стива Мендера есть право.

  Занозой, причем долгие годы, мешало что-то еще, что Стив пытался вспомнить и потом забывал.

  Полковник Шредер же - сам прошлое, ископаемое. Его Мендер не боялся. Правда теперь полковник осмелел и уверенно держал в руках оружие. Этот парень быстро понял как легко и безопасно подмять под себя мадеров. И тогда Стив Мендер решился на последнюю приманку. Он должен посу­лить Шредеру что-нибудь большее, чем власть. Мендер так давно таскал внутри себя эту тайну, что она буквально вросла в каждую его клетку: Мендер посулит Шредеру бессмертие.

  Человечество покорно сносит мысль, что все смертны. И оно на куски разорвет любого, кто ока­жется способен обмануть старуху с косой. Ибо на­сколько люди снисходительны сами к себе, на­столько же они не терпимы к тем, кому богом, при­родой или случаем даровано большее.

  Бессмертие - сказка для дураков. А Шредер, как оказалось на поверку, как раз глуп и наивен.

Глава 11. Колония под асфальтом

  Был вечерний час. Жизнь на улицах подземного городка бурлила. Светились окна ночных баров, устроенных из картонных коробок. Уличная тор­говка горячими сосисками оглашала улочку при­зывными криками:

-   Кому с пылу, с жару? Кому горяченького?..

  Стайки молоденьких девушек, не очень умытых, одетых в потрепанные джинсы, на которых, казалось, площадь дырок превышала площадь остав­шейся ткани, бросали торговке мелочь и тут же впи­вались зубками в сочные сосиски.

  На каждом углу, прямо на мостовой, сидели му­зыканты, исполнявшие кто блюз, кто рок-н-рол. То там, то тут раздавался звон гитарных струн и тоск­ливое завывание губной гармошки. Время от вре­мени проходили панки, каждый из которых имел агрессивный вид и чудовищный гребень волос са­мой невообразимой формы и расцветки. Носы, уши и губы их были сплошь утыканы маленькими серебряными колечками.

  Кожаные куртки щетинились острыми стальны­ми шипами. Панки презрительно фыркали в сторо­ну расположившихся на земле хиппи, одетых в яркие, сшитые из разноцветных лоскутков, жилет­ки и с перевязанными кожаными ремешками во­лосами.

  Те были заняты своим делом. Кто-то курил хэш, а кто-то плел новый браслет себе на руку, или нани­зывал разноцветные бусинки на тонкую леску.

  Городок, кое-как сляпанный из фанерных листов и коробок, лениво раздумывал, как прожить сего­дняшний день, не думая о завтра. Искусственный свет, тускловатый и мерцающий, все 24 часа был в распоряжении жителей.

  Тут не было ни отмеренных часов работы, ни традиций, ни ритуалов. Каждый обитатель сущест­вовал сам по себе и именно в данный час, в данную минуту, не загадывая надолго вперед. Ведь чтобы о тебе помнили потомки, вовсе не обязательно долго и трудно раздумывать о вечности, которой все рав­но никогда не постигнешь.

  Достаточно наскоро перекусить, иметь прияте­лей, друга или подругу, с которыми можно обниматься, отгородившись от улицы старой картонной коробкой.

  Эта была ни с чем не связанная и ничем не обре­мененная жизнь.

  Моррисон, худощавый волосатый парень в круг­лых очках, за которыми прятались умные проница­тельные глаза, был главный и неоспоримый автори­тет во всей округе. Он сидел на пороге своей хиба­pы и потягивал пиво, щурясь на проплывающую мимо толпу.

  Рядом, калачиком свернувшись у его ног, дрема­ла Кристина. При рождении его подружка получи­ла другое имя, но Моррисону нравилось именно это прозвище.

  Ее любили все жители подземного городка. Од­ним из доказательств этого служило хотя бы то, что сегодня днем друзья утащили специально для нее из кафе наверху целую упаковку шоколада.

  Моррисон ласково усмехнулся, рассматривая перепачканное липкой коричневой массой личико своей подружки.

-   Морри! - Кристина неожиданно подняла всклокоченную голову. - Что будем делать?

  Парень осторожно освободился из объятий де­вушки.