-   А, Леонардо, - несколько успокоившись, произнес профессор, - я разбудил тебя?

-   Нет-нет, я сам проснулся до того, как вы на­чали кричать на моих друзей.

-   Да-а, но ты знаешь, что они только что верну­лись неизвестно откуда, - объяснял профессор.­ - А мне не хотелось тебя беспокоить, чтобы что-то узнать. И теперь я на взводе только потому, что они, наконец-то, вернулись.

-   И, кажется, не с пустыми руками, - добавил Леонардо.

-   Может, изволите рассказать, где вы взяли этот саркофаг? - указывая на носилки, выпалил профессор.

-   Мы только хотели... - начал Донателло.

-   ...все объяснить... - перебил его Микеланджело, потупя глаза.

-   ...но даже не успели рта раскрыть, как..., - ­подхватила Эйприл.

-   Ну, ладно-ладно, - смягчился профессор, пе­рейдя на более спокойный тон, - выкладывайте, что там у вас.

-   Мы отвоевали этот саркофаг у призраков,­ - заявил Донателло.

-   У призраков? - глаза профессора Брэдли округлились от удивления, а сам он едва удержался на ногах.

-   Именно, - подтвердила Эйприл, - я видела собственными глазами, как черепашки сражались с воинами.

-   Но, возможно ли, чтобы саркофаг не исчез вместе с призраками?! - профессор пожал плечами.

-   Оказывается, возможно, - сказал Донателло, довольный произведенным на профессора впечатлением.

-   Вы меня озадачили.

  Профессор задумался, теребя подбородок паль­цами правой руки. Саркофаг вызывал в нем жела­ние немедленно исследовать, что находится вну­три. И вместе с тем их окружали археологи, кото­рые, безусловно, заинтересуются этим приобрете­нием. Это и беспокоило профессора. Наконец, он решился:

-   В любом случае, можно что-нибудь приду­мать. Заносите саркофаг в палатку.

  Черепашки снова подняли носилки и поспешно вошли в палатку.

Глава 19. Находка в саркофаге

  Профессор долго возился возле сфинкса, радост­но потирая руки, словно ребенок, которому подари­ли новую игрушку. Он осматривал его со всех сто­рон. Черепашки и Эйприл, переглядываясь, улыба­лись один одному. А профессор, казалось, никого не замечал.

  Профессору удалось отыскать на груди изваяния какую-то точку, он приставил к ней маленькое железное долото и размеренно стал бить по нему. Вот еще один взмах молотком... Еще и еще... Чере­пашки и Эйприл, вытянув шеи, застыли в ожида­нии. Резкий треск, похожий на разряд маленькой молнии, встряхнул воздух. Сфинкс раскололся так, как будто невидимая, сжатая пружина подбро­сила его верхнюю часть. Мелкая удушливая пыль, несущая с собой приторные запахи тления и каких­-то благовоний, окутала лицо профессора. А он, закашлявшись и протирая глаза руками, покрыты­ми пылью, издал ликующий возглас.

  Черепашки подскочили, радуясь находке.

-   Тише, тише, - успокаивала их Эйприл, - нас могут услышать.

-   Профессор, ну, что скажете, - торопил с отве­том Донателло.

-   Это мумия, но кого...

  Тысячелетняя пыль, медленно оседая, серебрила волосы профессора, а над ним нависла открытая крышка саркофага с головой сфинкса.

-   Похоже, - начал профессор Брэдли, - этот человек не подвергался бальзамированию.

  Черепашки-ниндзя терпеливо ждали, когда уче­ный произведет тщательный осмотр саркофага и мумии.

-   Но если, как вы говорите, он не подвергался бальзамированию, то почему он не превратился в труху? - Эйприл присела на корточки рядом с профессором.

-   Должно быть, постоянная температура, горя­чий сухой воздух в каменной гробнице и полная герметичность саркофага сделали свое дело. Про­изошел процесс естественной мумификации.

-   Постойте-ка, - Донателло привстал со стуль­чика с озабоченным видом, - кажется, совсем не­давно я уже слышал подобное объяснение, но никак не могу вспомнить - чему.

-   Донателло, да ты просто гений! - воскликну­ла Эйприл. - Доктор Адамс сделал тот же вывод о возникновении крылатого муравья. Ты помнишь, над чем он сейчас работает?

-   Да, над сухим анабиозом. И что оттого? - ­изумился Донателло.

-   Ты не догадался? - Эйприл посмотрела на Донателло так, точно тот сейчас, прочитав ее мысли, произнесет их вслух.

-   Ты хочешь сказать, что доктор Адамс... Нет-­нет, я не совсем понимаю.

-   Говори же, - настаивала Эйприл.

-   Он может вернуть к жизни эту мумию, - Донателло вздрогнул, испугавшись собственных слов.

-   Что-о? - не удержался профессор Брэдли. - А ведь это здорово придумано! Я бы ни за что до этого не додумался.

  В это же время Леонардо обнаружил неболь­шое, умело скрытое углубление, вырезанное на внутренней стороне крышки саркофага - в голове сфинкса. Он просунул туда руку и через секунду достал из тайника золотой футляр.

-   А это еще что такое? - протягивая футляр профессору Брэдли, спросил Леонардо торжественным голосом.

-   Если я не ошибаюсь, там должен быть папи­рус, - предположил ученый, - сейчас проверим. ­Он открыл футляр. - Ну, что я говорил, так оно и есть.

-   Сегодня нам повезло дважды, - заметил Ми­келанджело, - во-первых, мы удачно заполучили этот саркофаг, а во-вторых, все, что мы нашли в нем, я уверен, окажется очень интересным.

  Близился вечер. Черепашкам хотелось есть и спать. Пока профессор занимался изучением папируса, они отправились на поиски ужина.

  В палатке остались Леонардо и Эйприл. Они тихо следили за каждым движением профессора, который, надев очки, склонился над папирусом, делая в своем блокноте какие-то пометки. Прошло время, но результатов не было никаких. Позже профессор отодвинул текст и печально произнес:

-   Я оказался не способным расшифровать этот папирус. Текст зашифрован. А как найти ключ к шифру, если сам шифровальщик исчез с лица земли несколько тысячелетий тому назад? Вот по­смотрите!..

  Эйприл, придвинув стульчик, села с одной сторо­ны от профессора, а Леонардо, проделав то же са­мое, сел с другой стороны. Они увидели на листе ряды причудливых фигурок людей и животных и какие-то совсем непонятные знаки.

-   Вот здесь, - продолжал профессор Брэдли, указывая пальцем на первый значок,- вы видите иероглиф из двух фигур: сверху горизонтальная черточка, а под ней прямоугольник. Что это за слово?

  Эйприл покачала головой, не зная ответа. Лео­нардо промолчал, не придав вопросу важного значения.

-   Сам иероглиф не дает ответа на этот вопрос, так как египтяне, как и некоторые другие народы древности, не писали гласных. Черточка передает звук «с», а прямо угольник – «ш». Надо еще знать, какой гласный звук следует поставить в середине. На это указывает так называемый определитель, который ставился после иероглифа. В данном случае в качестве определителя дан знак писцового прибора. Значит, слово в целом читается как «сеш», что значит «письмо, запись». Так обычно начинали текст папируса. И действительно, дальше идут знакомые мне знаки и иероглифы, обозначаю­щие отдельные звуки и слова, но, как я ни старал­ся, в каком бы порядке ни переставлял их, они не складываются в понятные фразы. Так оказалось, что папирус зашифрован, а самонадеянный иссле­дователь в моем лице потерпел полное фиаско.

-   Быть может, следует попробовать еще раз?­ - неуверенно произнесла Эйприл.

-   Нет, уже использованы все известные мне способы. И знаете, друзья мои, мне даже в голову пришло, что это вовсе и не текст.

-   Тогда что же? - поинтересовался Леонардо.

-   Вот здесь, у первого иероглифа, кроме определителя в виде писцового прибора, есть еще один знак - в виде лиры. Такое сочетание знаков я встречаю первый раз в своей практике. А все  остальные иероглифы - разных размеров. Но это не случайно, так как их можно по величине рассор­тировать в семь групп. Однако и такая расстановка иероглифов не дала осмысленного текста. Тогда я подумал: уж не ноты ли это? Ведь знак лиры в сочетании со знаком, означающим слово «запись», можно при некоторой фантазии прочесть как «му­зыкальная запись». Но и эта надежда рухнула, как только я вспомнил, что у древних египтян никогда не было нотной грамоты...