Капитана Пуля не ввели в заблуждение: на равнине расположилась сотня реформатов под предводительством Эспри Сегье; часов в одиннадцать утра часовой, выставленный ими в ущелье, вскричал: «К оружию!», выстрелил и присоединился к братьям по вере. Однако капитан Пуль с присущей ему стремительностью не дал им времени на подготовку и обрушился на них под барабанный бой, не останавливаясь, несмотря на первые выстрелы противника.

Как он и ожидал, ему пришлось иметь дело с крестьянами, не ведающими, что такое дисциплина: стоило их разогнать, и больше им уже не удалось собраться вместе. Итак, это был полный разгром. Многих Пуль убил собственной рукой, в том числе двоим снес головы с плеч своим великолепным дамасским клинком, да так ловко, что впору самому опытному палачу. Видя это, все, кто еще стоял на ногах, обратились в бегство. Пуль преследовал их, коля и рубя без устали; затем, когда мятежники скрылись в горах, он, вернувшись на поле боя, подобрал отрубленные головы, прицепил к луке седла и с этим кровавым трофеем вернулся к самой многочисленной группе своих солдат, потому что те сражались врассыпную, каждый в одиночку, как на поединке. Посреди этой группы он обнаружил трех пленных, которых собирались расстрелять, но Пуль распорядился, чтобы им не чинили никакого вреда, хоть и не потому, что вознамерился их пощадить: просто он решил предать их публичной казни. Эти трое были некий Нувель из прихода Виалон, Моиз Бонне из Пьер-Маля и пророк Эспри Сегье.

Капитан Пуль вернулся в селение Бар с двумя головами и тремя пленными и тут же сообщил г-ну Жюсту де Бавилю, интенданту Лангедока, о том, какие важные птицы оказались у него в руках. Вскоре последовало решение. Пьера Нувеля приговорили к сожжению живьем на Монверском мосту, Моиза Бонне к четвертованию в Девезе, а Эспри Сегье к повешению в Андре-де-Ланезе. Любителям казней был предоставлен выбор.

Моиз Бонне обратился в католичество, но Пьер Нувель и Эспри Сегье приняли мученическую смерть, исповедуя новую веру и вознося хвалу Всевышнему.

Через день после казни Эспри Сегье обнаружилось, что с виселицы исчез его труп. Этот дерзкий поступок совершил молодой человек по имени Ролан, племянник Лапорта; перед тем как скрыться, он прибил к виселице табличку с надписью.

То был вызов капитану Пулю от Лапорта. Послание было помечено лагерем Предвечного в Севеннской пустыне, а Лапорт именовал себя полковником Божьих чад, ищущих свободы совести.

Пуль был уже готов принять вызов на бой, но тут ему стало известно, что мятежи вспыхнули в разных местах. Молодой человек из Вьейже двадцати шести лет отроду, по имени Саломон Кудерк, унаследовал от Эспри Сегье проповедническую миссию, а у Лапорта появились два помощника, один из которых был его племянник Ролан, человек лет тридцати, рябой, белокурый, тощий, хладнокровный и молчаливый, силач, несмотря на невысокий рост, и отменный храбрец. Другой был сторож с горы Легоаль, славившийся ловкостью: говорили, что он ни разу не промахнулся при выстреле, звали его Анри Кастане из Массвака. Под началом у каждого из них было по полторы сотни человек.

Пророки и пророчицы также множились с пугающей быстротой; дня не проходило, чтобы не объявился новый проповедник, пророчествующий еще в одной деревне.

Тем временем стало известно, что в поле под Вовером состоялась большая сходка протестантов Лангедока; на ней было решено объединиться с севеннскими мятежниками и послать к ним гонца, дабы сообщить им об этом плане.

По возвращении из Лавонажа, где он вербовал новобранцев, Лапорт принял нарочного, доставившего ему эту добрую весть; он немедля отрядил к новым союзникам своего племянника Ролана с поручением засвидетельствовать им взаимную верность и, дабы сильнее расположить их к себе, дать им описание края, который они избрали в качестве театра военных действий и который, со всеми его деревушками, лесами, ущельями, долинами, пропастями и пещерами представлял неограниченные возможности разбиваться на небольшие отряды, вновь собираться после поражения и устраивать засады. Ролан выполнил поручение с таким успехом, что новые солдаты Господа, как сами они себя называли, узнав, что он драгун, предложили ему быть у них командиром. Ролан согласился, и посланец вернулся, ведя с собой целую армию.

Видя, что силы их так возросли, реформаты разделились на три части, чтобы проповедовать новую веру по всему краю. Одна часть спустилась к Сустелю и другим селениям, окружавшим Але; другая поднялась к Сен-Прива и Монверскому мосту; и наконец, третья проследовала вдоль отрога горы в направлении Сен-Ромен-ле-Помпиду и Барра. Первый отряд возглавлял Кастане, второй — Ролан, третий — Лапорт.

Каждый отряд производил по пути огромные опустошения, направо и налево убивая католиков и оставляя за собой сплошные пожарища, так что когда к капитану Пулю стали одно за другим поступать известия обо всех этих бесчинствах, он потребовал у г-на Брольи и г-на де Бавиля подкреплений, которые те поспешили ему послать.

Едва капитан Пуль увидел, что под его началом собралось достаточно войск, как решил атаковать мятежников. Из полученных сообщений он узнал, что отряд под командованием Лапорта находится на марше, собираясь пересечь небольшую долину Креста, расположенную ниже Бара и вблизи Темелага. Ободренный этими сведениями, он устроил засаду в выгодном месте и как только увидел, что ни о чем не подозревающие реформаты усталым шагом направляются туда, где он их поджидает, капитан вышел из засады и, по обыкновению, встав во главе своих солдат, обрушился на врагов с такой бесшабашной отвагой, что те, застигнутые врасплох, даже не пытались защищаться, а напротив, врассыпную бросились вниз по отрогу горы, все дальше и дальше, вопреки усилиям Лапорта их удержать. Наконец, видя, что все его покинули, он вспомнил, что ему самому грозит опасность, но было уже поздно: его почти окружили драгуны, и у него не оставалось пути к бегству, кроме прыжка со скалы. Лапорт бросился к скале, взобрался на вершину, помедлил мгновение, прежде чем прыгнуть вниз, воздев руки к небу в молитве. В это время грянул ружейный залп, две пули пронзили его, и он вниз головой полетел в пропасть.

Подбежавшие драгуны нашли Лапорта мертвым у подножия скалы. Признав в нем предводителя реформатов, они немедленно его обыскали и обнаружили у него в карманах шестьдесят луидоров и церковную чашу, которую он использовал для питья, словно простой кубок. Пуль велел отрезать ему голову, равно как и двенадцати другим мертвецам, которые остались на поле боя, все тринадцать приказал сложить в корзину и отослал ее г-ну Жюсту де Бавилю.

Реформаты, не сломленные этим поражением и этой смертью, объединили три отряда и вместо Лапорта избрали его начальником Ролана. Ролан немедля назначил своим помощником некоего Кудерка из Мазель-Розада, по прозвищу Лафлер, и в армии мятежников снова воцарился порядок; более того, она выросла, потому что к ней присоединился еще один отряд в сто человек, которых собрал новый помощник Ролана; и первым признаком существования, какой они подали, был поджог церквей в Буске, Кассаньяке и Прюне.

Тут Мандские городские судьи спохватились, что имеют дело уже не с восстанием, а с войной. И поскольку Манд был столицей Жеводана, они стали с минуты на минуту ждать нападения, а потому привели в порядок контрэскарпы, равелины, куртины, ворота, подъемные решетки, рвы, стены, башни, бастионы, брустверы и караульные будки; затем, приготовив запас пороха, пуль и ружей, они снарядили восемь рот, по пятьдесят человек в каждой, все сплошь горожане, и еще одну — в сто пятьдесят человек, набранных из крестьян соседних деревень. И наконец, сословия провинции послали к королю депутата с мольбой, чтобы он соблаговолил положить предел бесчинству ереси, которая с каждым днем распространялась все шире и шире. Король немедленно отрядил туда г-на де Жюльена. Теперь в борьбу оказались втянуты не просто губернаторы городов да наместники провинций — сама королевская власть была вынуждена дать отпор мятежникам.