₪

Полным ходом шла подготовка к свадьбе, хотя Флоре было все равно, какая будет свадьба. Дебора хотела, чтобы невеста была в дорогом платье из Франции, а сама Флора хотела скромное подвенечное платье сшитое Юлей Махер и Катрин Мурен, хотела чтобы в Аллен-Холле происходило их торжество, но никто не слушал ее желаний. В следующем году она получала диплом, и Дебора просто настаивала, чтобы она занималась семьей, а не карьерой. Элеонора же говорила обратное, это путало Флору, приводя ее в тупик. Она не могла назвать себя счастливой невестой, не могла сказать, что она счастлива. Хьюго водил ее с собой по всем мероприятиям, ревниво следя за тем, как она выглядит. Флора всю жизнь считала свой стиль неповторимым, и что он не нуждается в его глупых советах. На этих скучных мероприятиях, она только и думала о том, как бы прийти домой и что-нибудь почитать умное, или же посмотреть фильм, или провести время с друзьями. Ей нравилось только одно, Хьюго не делал попыток сблизиться, они не целовались подолгу, и ее стало это беспокоить, а вдруг он гей, и он прикрывается ею, как ширмой. Но иногда он давал волю рукам, и каждый раз осекался, как, по всей видимости, вспоминал о запрете наложенным своей матерью.

Хьюго прижал ее к себе, когда они приехали к ее дому, он чувствовал, как бьется ее сердце, как она дышит, как загнанный кролик.

- Ты любила его, ты спала с ним по любви, или просто из любопытства? – неожиданно спросил он.

- Это глупый вопрос, это было в прошлой жизни, Хью, с тех пор прошло много лет, - она опять убегала от этого вопроса.

- Это такая тайна, что ли? – он как-то странно смотрел в ее глаза.

- Нет, просто я не хочу говорить об этом, вот и все, - он сжал ее руку, понимая, что она собирается выйти из машины.

- Флора, ты просто боишься меня, - она вздернула брови.

- Нет, не боюсь, после венчания мы проведем не забываемую ночь это я тебе обещаю, - она чмокнула его, выбежала из машины, и быстро зашла к себе. Как же она устала от его расспросов, какое ему дело? Хотя она просто не хотела вспоминать о нем, чтобы потом не стало еще больнее. Она так боялась боли, что лучше для нее было вообще ничего не чувствовать.

- Ты просто холодная, - как-то сказал Хьюго, - или это был плохой секс.

- Другого у меня не было, - ответила она просто, и снова врала.

Флора сделала вид, что зашла в свой подъезд, подождав, когда Хьюго уедет, она вышла на улицу. Она медленно шла до квартиры Джозефа, стараясь не думать об Хьюго. Как же она ненавидела его в такие минуты, ей просто хотелось придушить его за его самонадеянность. Джозеф открыл ей дверь, впуская в свое жилище. Она скинула туфли, проходя в гостиную. Он недоуменно смотрел на нее, судя по сему от него только что ушла красотка, которая ублажала его весь вечер.

- У тебя будет выпить? – спросила она, Джозеф налил ей бурбона, протягивая полный бокал.

- Что стряслось? – Джозеф запахнул халат, - ты так поздно не приходишь.

- Я опять вспомнила Ричарда, - прошептала она, - почему я его постоянно вспоминаю, почему, каждый раз как я собираюсь начать все с чистого листа, я вспоминаю его.

- Флора мы сейчас все страдаем, - он распахнул для нее свои объятья, она прильнула к нему, - мы переживем эту бурю, выдержим, но останемся теми же?

- Все течет, - пролепетала она.

- Мы погибаем, как Хомсы, наши родители начали это, а мы закончим этот путь, если не выберемся из этой ямы, - он тяжело вздохнул.

Все запуталось, вся их жизнь запуталась, им было суждено жить счастливо, а они вместо этого становились такими же, как их родители, думающими только о себе и своей выгоде. Английские розы распускались темным цветом на зеленой траве, они были как кровь, как слезы, как горечь, как боль и как страдание. Но выход всегда есть, просто он тернист…

₪

Энди подала ей маленький сверток, она устало его приняла. Мери-Джейн взглянула на личико ребенка, ощущая, как ее переполняют множество чувств. Она поцеловала сухой лобик мальчика, отмечая, как он похож на Антонио. Она вздохнула, сдержав слезы. Через месяц он жениться и забудет о ней навсегда, все эти месяцы она пряталась от него, скрывая все методами свое положение. Злые языки твердили, что от стресса она стала заедать свои проблемы, она никак не реагировала на это, такие сплетни были только ей на руку. М-Джейн не общалась со свекровью, стараясь находиться со своей семьей. Дети встречаясь со своим отцом, не выдали ее, Диего понимал ее. Мери-Джейн откинулась на подушки, закрывая глаза, думая, как назвать своего сына, она хотела сохранить традицию начатую их отцом, но и хотела показать, что этот ребенок истинное дитя Хомсов. Фабрицио, подумала она, в честь некогда лучшего фармацевта «Хомс и Ко», имя Федора Лебедева, или Фредерика Свана на испанский лад. Фабрицио Джейсон, в честь ее деда и их друга.

- Устала? – рядом с ее постелью стояла бледная Бетти, она сжала ее руку. В улыбке Бетти скользила грусть.

- Прости, я знаю тебе тяжело, - Мери-Джейн дала ей сына, - твои выкидыши…

- Ничего, я переживу, - прошептала Бетти, - он очень красивый. Я бросила Брайана, - как бы невзначай произнесла Бетти.

- Бетти, ты не должна помогать мне, - М-Джейн забрала сына.

- Я развожусь, М-Джейн, пусть это стерва забирает его, только, если они бросили нас с тобой, то бросят и их, - Бетти со злобой сжала кулак, прижимая ко рту, - ты всегда знала, что за счастье нужно платить.

Перед отъездом в Нью-Йорк Антонио захотел увидеть детей. Он не стал звонить Алику, чтобы тот договорился о встрече, он просто приехал в Килбурн-Холл. Дебора не хотела его впускать в дом, напоминая об запрете М-Джейн, но Антонио мягко отодвинув домоправительницу в сторону прошел в дом. Минув гостиную и свою бывшую студию, он дошел до конца коридора, услышав, как Мери-Джейн пела на русском колыбельную. Он смотрел на нее из-за угла, ее рыжие длинные волосы светились в дневном солнце, голубой бархат скрывал ее фигуру, она склонившись над чем-то пела. Антонио пригляделся, М-Джейн сидела на полу, положив голову на перила колыбельной. Там был младенец.

- Фаби, Фаби, - вздохнула она, - ничего мы справимся со всем. Ты, я, твой брат и сестры. Мы одна семья, одно целое. Жаль, что твой отец предал нас, бездушно оставил нас, но так даже лучше для нас. Ты теперь моя вселенная, мое дыханье, и мне не нужно ничего, только Лондон и мои дети. Только ради вас я хочу дышать, - она замолчала, Антонио сжал кулаки, что все это значило, черт возьми? – Я подарю тебе мир, целый мир, какой подарили мне твои бабушка и дедушка. У тебя будет все, когда я забуду предательство твоего отца, я смогу снова плыть в море любви, мечтать, но сейчас я страдаю, мне больно от того, что я потеряла все. Мы Хомсы страдаем, но скоро все будет, как раньше. Мы будем с тобой ездить в Аллен-Холл, потом в Дж-Хаус, будем навещать тетю Элеонору, Бетти, Флору, Гарри и Джозефа, Дженни. Они Фабрицио твоя семья. Мы больше не принадлежим Сержам, помни, что я дала тебе имя друга твоих прадедов, и имя Джейсона, - М-Джейн снова умолкла, тихо добавив немного позже, - я люблю тебя, Фабрицио. Я полюбила тебя тогда, когда узнала, что ты под моим сердцем, не смотря на то, что мы с твоим отцом зачали тебя в ту ужасную и восхитительную ночь. Я плыла от счастья, а он просто отдался скотскому влечению ко мне, прейдя из постели другой женщины. Но теперь все это не имеет значения.

- Ты не хочешь мне объяснить все это! – она обернулась, на ее лице читался испуг, М-Джейн встала, загораживая собой сына, - а, Мери-Джейн? Ты же скажешь мне, - он схватил ее за руку, вытаскивая в коридор, прижимая к стене, - как ты могла!? Как ты могла лишить меня сына?! Что ты за мать такая?! Подсунула мне бумаги, а сама родила сына, не сказав мне ничего! – он отпустил ее, страх прошел, Мери-Джейн подняла на него глаза полные гнева.

- Это не твой ребенок, мало чего я говорила! Откуда тебе знать с кем я его нагуляла в Нью-Йорке? Тебе же это пела Беатрис. Это? Что я переспала с половиной города? – она тяжело сглотнула, - какое тебе дело до меня. Ты спрашиваешь какая я мать, так вот, я там думала о них, а ты думал о них, когда трахал свою шлюху?! Я ведь Адору нагуляла с Георгом, Фебу пока ты был в Штатах, ни все равно с кем было получать оргазм! А Диего нагуляла в Америке, я же со всеми там трахалась! – он дал ей увесистую пощечину, щека сразу же заболела, он никогда до этого не поднимал на нее руку.