В тот момент, когда боль утихла, Пейдж начала говорить тихим проникновенным голосом, жестом показав миссис Доналд, чтобы та продолжала массировать.

– Я хочу, чтобы вы закрыли глаза, Клара. Дышите глубже и направьте свою уверенность в свои зрачки. Заставьте их отдохнуть. Расслабьте каждый ваш мускул, чтобы ваши зрачки совершенно успокоились.

Она знала, как мало времени у нее остается до следующих схваток. Пейдж, естественно, хотелось ускорить процесс, но она заставила себя говорить медленно, убедительно, объясняя Кларе, на какую группу мускулов она должна обратить внимание в этом продолжительном медленном путешествии, которое началось у нее в голове и продолжалось по всему телу.

Во время схваток Пейдж убеждала Клару расслабиться насколько это возможно, чтобы противостоять боли, и углубиться так глубоко, куда боль не может добраться.

Поначалу советы Пейдж не имели успеха. Клара корчилась и стонала, но постепенно ее судороги становились слабее, сначала незаметно, но потом все более явственно, и она начала дышать более ритмично.

Пейдж утратила всякое представление о времени, сконцентрировав все свое внимание на Кларе, повторяя ей все время свои уговоры.

Вошел Теодор, подбросил дров в печку и снова вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Где-то в прерии выли койоты. Начали щебетать птицы, и сквозь узкие окна хижины стал пробиваться рассвет, но в комнате время словно остановилось.

Каким-то чудом, но Клара оказалась превосходным объектом для гипноза. Когда Пейдж сочла, что Клара расслабилась насколько это возможно, она объяснила Кларе, что намерена повернуть ребенка, вновь и вновь напоминая ей, что она будет испытывать только давление, но не боль.

Для Пейдж было ужасно вводить свою руку во влагалище Клары без хирургических перчаток, но она изгнала из головы caмy мысль об опасности заражения. Сейчас главное и единственное заключалось в том, чтобы развернуть ребенка так, чтобы он мог родиться.

Клара оставалась спокойной достаточно долго, чтобы Пейдж могла проделать все необходимое. С помощью миссис Доналд она повернула ребенка так, что головка его оказалась в родильном канале. В последний момент Клара потеряла контроль над собой, закричала и вся изогнулась в агонии, но все уже было позади.

Уже в ходе следующей родовой схватки Клара ощутила потребность вытолкнуть плод, и не прошло и получаса, как на свет появилась маленькая, испачканная кровью девочка.

Она была на удивление маленькой, с синеватой кожей. Она не дышала. Пейдж схватила чистый кусок простыни, быстро вытерла рот ребенка и подняла девочку, похлопывая ее по ягодицам.

Давай, девочка… пожалуйста… дыши.

Никакого эффекта.

Знакомый ужас охватил Пейдж. Хватаясь за последний шанс, она прильнула ртом к маленькому личику и стала потихоньку вдувать воздух в легкие девочки – один выдох, второй, после третьего девочка чмокнула, и ее легкие спазматически сократились. Она вздохнула раз, другой, потом заплакала, сначала слабенько, но с каждым вздохом она кричала все сильнее.

– Слава Богу! – прошептала миссис Доналд. Пейдж посмотрела на повитуху и увидела на ее лице отражение своего собственного страха, от которого побелели губы.

К их радости, девочка продолжала плакать, изгибаясь, издавая короткие сердитые вопли здорового новорожденного ребенка, и вскоре ее малюсенькие пальчики стали розовыми. Пейдж мысленно отмечала это появление краски, дыхание, напряжение мускулов.

– Вы знаете, я думаю, она будет прелестным ребенком, – пробормотала Пейдж.

Используя ножницы, имевшиеся у миссис Доналд, она обрезала пуповину и перевязала ее.

– Этот плач звучит как музыка! Вы только посмотрите на эту прелесть! – восклицала миссис Доналд.

Они с Пейдж улыбнулись друг другу, укладывая ребенка Клары на живот.

– Мои очки, – попросила Клара, баюкая свою доченьку. – Я хочу разглядеть ее.

– Она прелесть! Будет похожа на свою мамочку, – заверила Клару Пейдж, найдя очки и водрузив их на вздернутый носик матери.

Клара в полном изумлении разглядывала свою дочку.

– Вы должны благодарить леди доктора за этот маленький комочек, – сообщила Кларе миссис Доналд со свойственной ей прямотой. – То, что она сделала, можно считать просто чудом. Никогда ничего подобного не видела.

Послед вышел вполне нормально, и Пейдж, убедившись, что Клара вне опасности, поспешила к двери. Миссис Доналд, умная и проворная, уже убрала все окровавленные простыни, обмыла и запеленала девочку, завернула ее в мягкое одеяло и положила на руки Кларе.

– Тео, – позвала Пейдж, и голос ее звенел от радости, – идите сюда и полюбуйтесь своей дочерью.

Он стоял, прислонившись к стене срубленного им амбара, уронив голову на грудь и сжав кулаки.

Услышав голос Пейдж, он вздернул голову и побежал к ней – его обветренное лицо осветилось надеждой и страхом.

– Как Клара? – выдохнул он. – Она?…

– Она прекрасно себя чувствует, а у вас теперь замечательная дочка. Идите и поздоровайтесь с ней.

Пейдж не могла сдержать широкую улыбку. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух, подумав, как давно она не дышала так глубоко и спокойно. Пейдж удивилась, обнаружив, что солнце уже поднялось над горизонтом, воздух прогрелся, обещая жаркий день.

Тео торопливо снял башмаки и в одних носках осторожно подошел к кровати, словно не был уверен, что его там ожидает. Потом он увидел Клару, блаженную улыбку на ее утомленном лице, которая баюкала девочку.

– Смотри, Тео! Ты только посмотри, какая у нас прелестная дочка, – прошептала она, и лицо этого большого мужчины сморщилось. Его тело сотряслось от рыданий, и слезы покатились по его лицу. Не в силах выговорить ни слова, он опустился на колени и обнял свою семью.

Клира погладила его по голове, но глаза ее были прикованы к Пейдж.

– Я благословляю тот день, Пейдж Рандольф, когда мы встретили вас в открытой прерии, – сказала она дрожащим голосом. – Мы назовем ее Элли, как мать Тео, но второе ее имя будет Рандольф, в вашу честь, доктор Пейдж, если вы не возражаете. Она будет Элли Рандольф Флетчер.

– Я польщена, но она может возненавидеть такое имя, – отозвалась Пейдж, не в силах сдержать радостную улыбку.

Они с миссис Доналд оставили маленькую семью и опустили занавеску, чтобы дать возможность Кларе и Тео побыть наедине.

Миссис Доналд налила в кувшин чистой воды.

– Вы умывайтесь первой, – предложила она. Горячая вода была приятна лицу Пейдж. Она опустошила кувшин и передала его миссис Доналд.

Повитуха сняла очки, умылась и потом предложила:

– Давайте приготовим новой матери чай, как вы считаете, дорогая?

Пейдж услышала ласковую нотку в ее голосе и обрадовалась. Ей было лестно, что повитуха признала ее.

– Я с удовольствием выпью чашку чая и уверена, что вы тоже, – заметила миссис Доналд. – А может быть, и позавтракаем, как вы к этому относитесь?

Она начала суетиться в Клариной ослепительно чистой кухне, доставая бекон, свежий хлеб, овсянку с такой легкостью, словно сама их туда укладывала.

Усталость одолела Пейдж. Она пыталась помогать, резала хлеб для гренок, наливала воду в большой коричневый чайник, но руки ее дрожали. Она восхищалась энергией миссис Доналд.

Они внесли поднос в комнату, но Тео стал уверять, что он не голоден.

– У меня много работы по дому, – пробормотал он, надевая ботинки и выходя за дверь. Было ясно, что ему нужно успокоиться, вдали от женщин.

Клара, умытая, в свежей ночной рубашке, немного поела и задремала.

Новорожденную, завернутую в пеленки домашней выработки, которые Клара заготовила, уложили в колыбельку и поставили около кровати. Яркий солнечный свет пробивался сквозь тюлевые занавески на окне, в комнате воцарился покой, когда Пейдж и миссис Доналд сели наконец завтракать.

Несколько минут они ели молча. Когда Пейдж проглотила первую ложку овсяной каши со свежими и густыми сливками, она поняла, насколько была голодна. К тому моменту, когда она перешла к яичнице с беконом и гренкам, она почувствовала себя ожившей, и обе женщины принялись болтать о детях и беременности, о трудных родах, найдя общую тему для разговора.