Теперь же я говорю тебе: подмечай твое подмечание твоего самополагания; подмечай, что ты делаешь сам в только что приведенном исследовании и как это ты делаешь, чтобы подмечать самого себя. Сделай то, что доселе было субъективным, в свою очередь объектом нового исследования, к которому мы теперь и приступаем.

2. Не так-то легко попасть в ту точку, в которой здесь для меня суть дела, но не попасть в нее — значит промахнуться окончательно, ибо на ней покоится все мое учение. Да позволит мне поэтому читатель направить его с помощью некоторого вступления и поставить его возможно ближе перед тем, что он должен наблюдать.

Когда ты имеешь сознание о каком-либо предмете, пусть это будет тот же предмет — находящаяся напротив стена, как ты только что сознался, ты имеешь сознание, собственно, о своем мышлении этой стены, и сознание стены возможно, лишь поскольку ты имеешь сознание о мышлении. Но чтобы иметь в себе сознание о своем мышлении, ты должен иметь сознание о себе самом. Ты имеешь сознание о тебе самом, говоришь ты, следовательно, ты необходимо различаешь твое мыслящее Я от Я, мыслимого в мысли о нем. Но чтобы это было возможно, мыслящее в этом мышлении должно опять-таки быть объектом некоторого высшего мышления, чтобы быть в состоянии сделаться объектом сознания; и ты получаешь вместе с тем нового субъекта, который опять-таки имеет сознание о том, что перед тем было самосознанием. Здесь я снова аргументирую так же, как и прежде; и, раз мы начали умозаключать, следуя этому закону, ты никогда не сможешь указать мне такого места, где мы должны были бы остановиться; таким образом, для каждого сознания мы до бесконечности будем нуждаться в новом сознании, объектом коего служит первое, и, таким образом, мы никогда не придем к тому, чтобы быть в состоянии признать действительное сознание. Ты имеешь сознание о себе как сознаваемом исключительно, поскольку ты имеешь сознание о себе как о сознающем; но тогда сознающее опять-таки становится сознаваемым и ты должен снова иметь сознание о сознающем это сознаваемое и так далее до бесконечности; и изволь-ка тут усмотреть, как дойти до некоторого первого сознания.

Короче говоря, таким способом безусловно нельзя объяснить сознание. Или иначе, каков был смысл только что приведенного рассуждения и собственная причина того, чему сознание было непостижимо на этом пути? Вот каков: всякий объект доходит до сознания исключительно при том условии, что я имею сознание о себе самом, сознающем субъекте. Это положение неоспоримо. Но в этом своем самосознании, утверждалось далее, я сам для себя объект, и для субъекта, соотносительного этому объекту, опять-таки имеет силу то, что имело силу для предыдущего: он становится объектом и нуждается в новом субъекте и так далее до бесконечности. Следовательно, во всяком сознании субъект и объект были отделены друг от друга и каждый рассматривался как нечто обособленное, это и было причиной того, что сознание оказывалось у нас непостижимым.

Но сознание как-никак существует; следовательно, то утверждение должно быть признано ложным. Оно ложно, это значит, его противоположность имеет силу; следовательно, имеет силу следующее положение: существует такое сознание, в котором совсем нельзя отделять субъективное и объективное, но где они составляют абсолютно одно и то же. Такое сознание было бы потому тем самым, в чем мы нуждаемся, чтобы объяснить сознание вообще. Не останавливаясь на этом долее, мы возвращаемся теперь без всякой предвзятости к нашему исследованию.

3. Когда ты мыслил, как мы от тебя требовали, то предметы, которые должны были находиться вне тебя, то себя самого, ты, без сомнения, знал, что (dass) ты мыслил и что именно (was) и как ты мыслил, ибо об этом мы могли разговаривать друг с другом, как мы это делали выше.

Теперь, как ты пришел к этому сознанию своего мышления? Ты ответишь мне: я знал это непосредственно. Сознание моего мышления не есть для моего мышления нечто случайное, пристегнутое к нему и связанное с ним только впоследствии, а нечто от него неотделимое. Так ответишь ты и так должен будешь ответить, ибо ты никак не можешь представить себе свое мышление лишенным сознания о нем.

Итак, прежде всего мы нашли такое сознание, какое мы только что искали, сознание, в котором непосредственно соединены субъективное и объективное. Сознание о нашем собственном мышлении и есть это сознание. Итак, ты непосредственно сознаешь свое мышление; как представляешь ты себе это? Очевидно, не иначе как следующим образом: твоя внутренняя деятельность, направленная на нечто вне ее лежащее (на объект мышления), протекает вместе с тем в ней самой и направлена на самое себя. Но согласно вышесказанному через возвращающуюся на себя деятельность у нас возникает Я. Поэтому ты имел в своем мышлении сознание о самом себе, и это самосознание и было именно этим непосредственным сознанием о твоем мышлении, все равно, мыслился ли какой-нибудь объект, или был мыслим ты сам. Следовательно, самосознание непосредственно, в нем субъективное и объективное неразрывно объединены и составляют абсолютно единое.

Такого рода непосредственное сознание обозначается научным термином созерцание, и так намерены называть его и мы. Созерцание, о котором речь идет здесь, есть полагание себя как полагающего (нечто объективное, которым могу быть и я сам как чистый объект), и отнюдь не чистое полагание, ибо через последнее мы попали бы в только что указанную невозможность объяснить сознание. Самое важное для меня — быть понятым относительно этой точки, которая составляет основание всей предположенной здесь к изложению системы, и убедить в нем.

Всякое возможное сознание как объективное некоторого субъекта предполагает непосредственное сознание, в котором субъективное и объективное суть, безусловно, одно и то же, иначе сознание абсолютно непостижимо. Беспрерывно будут искать связи между субъектом и объектом, и будут искать напрасно, если не постигнуть их непосредственно в их первоначальном единстве. Поэтому всякая философия, исходящая не из той точки, в которой они объединены, необходимо поверхностна и неполна и не может объяснить того, что она должна объяснить, а потому совсем и не есть философия.

Это непосредственное сознание есть только что описанное созерцание Я; в нем Я полагает необходимо самого себя, и поэтому субъективное и объективное слиты в нем воедино. Всякое другое сознание прикреплено к этому и им опосредствовано; оно, безусловно, возможно и просто-напросто необходимо, если должно иметь место какое бы то ни было другое сознание. Я должно быть рассматриваемо не как чистый субъект, как его до сих пор почти везде рассматривали, а как субъект-объект в указанном смысле.

Теперь речь идет здесь не об ином каком бытии Я, как о бытии его в описанном самосозерцании или, выражаясь еще точнее, о бытии самого этого созерцания. Я есмь это созерцание и абсолютно ничего более, и это созерцание само есть Я. Через это полагание самого себя отнюдь не должно быть произведено бытие Я как некоторой существующей независимо от сознания вещи в себе, каковое утверждение, без сомнения, было бы величайшей из нелепостей. Столь же мало этому созерцанию предпосылается независимое от сознания существование Я как (созерцающей) вещи, что, по моему мнению, было бы не меньшей нелепостью, несмотря на то что этого, конечно, не следовало бы говорить, так как известнейшие мудрецы нашего философского века держатся этого мнения. Такого рода существования, говорю я, не следует предполагать, ибо так как вы не можете говорить ни о чем таком, о чем вы не имеете сознания, а все, о чем вы имеете сознание, обусловлено указанным самосознанием, то вы не можете допустить, чтобы нечто определенное, что вы сознаете, именно долженствующее быть независимым от всякого созерцания и мышления существование Я, в свою очередь обусловливало указанное самосознание. Вы должны будете или признать, что говорите о том, что не знаете, что вы вряд ли сделаете, или вы должны будете отрицать, что указанное самосознание обусловливает всякое другое сознание, что для вас, если только вы поняли меня, должно быть просто-напросто невозможным. Таким образом, здесь становится ясным также и то, что, принимая наше первое положение, неизбежно становятся не только относительно приведенного, но и в отношении всех возможных случаев на точку зрения трансцендентального идеализма и, что одно и то же, понимать первое или быть убежденным в последнем.