Мне стало совсем уж не по себе. Я стояла, глядела в пол и покусывала кончик большого пальца.

— Все нормально. — Она протянула мне влажную от слез руку. — Все мы немножко виноваты. Я, ты, может, даже и ты, Эва. Потому что если бы тогда ты позвонила мне, хотя я знаю, что это все равно ничего бы не дало... Ладно, давайте сменим тему.

— Я за, — мгновенно согласилась я. — Тогда... а что ты будешь делать на каникулах?

— Не знаю. После разрыва с Виктором все мои планы рухнули.

Еще минута, и Иола снова захлюпает. Надо срочно овладевать ситуацией.

— А что с работой?

— Ничего. Та халтура, которую мне устроил Виктор, тоже накрылась. По понятным причинам.

— Не стоит жалеть, — мужественно продолжала я бороться. — Ты только загибалась бы от скуки в городе.

— Это не в городе, а на море, в суперсанатории. — Глаза Иолы вновь подозрительно заблестели.

— Ты же знаешь, какое у нас море. Грязный песок и нефтяные пятна на ледяной воде.

— Малина, я ценю твои усилия, но, может, действительно сменим тему?

— С удовольствием. Только о чем будем говорить?

— Доллар упал, — произнесла Эва, до того молчавшая как рыба.

— Круто, — отреагировала Иола.

— А я съезжаю с квартиры, — сделала я последнюю попытку.

— Знаю. А когда?

— Через десять дней.

— Ищешь?

— Мы думаем на эту тему, — поддержала меня Эва.

Пока что мы приняли решение, что пора искать. Но на нас навалилось столько проблем, что просто невозможно было сосредоточиться. Вдобавок мы бегали в поисках работы. То есть приняли решение, что пора начать бегать. Может, даже с завтрашнего дня.

19.07. Пора бы начать.

21.07.Сейчас уже и впрямь подпирает. С завтрашнего дня начинаем.

22.07.Мы собирались начать, но я слишком поздно встала. Все из-за погоды. Уж больно дискомфортная. Ну как можно что-то начинать в серый дождливый летний вечер?

— Можно бы написать объявления, — предложила Иола.

— Или посидеть за маленькой пива, — бросила Эва.

И вот мы сидим за большой, взяли одну на всех. Дешевле выходит.

— У меня сегодня была беседа насчет работы, — сообщила Иола.

— И что?

— Прихожу в фирму. Показываю CV, рассказываю о себе. Там сидит такой мужик, выслушал он меня и спрашивает, прошла ли я практикум по психотерапии. Я отвечаю, что нет, поскольку не собираюсь быть психотерапевтом. Кроме того, это очень дорогой практикум, и я предпочла платить деньги за изучение немецкого.

— А он что на это?

— Заявил, что им нужен специалист с терапевтической подготовкой и что я еще не готовый специалист. Учебы и работы в школьных лагерях недостаточно. Ну, я спросила у него, какой практикум он мне порекомендовал бы. Знаете, что он мне ответил?

— Ну?

— Цитирую: «Не могу вам ничего порекомендовать, так как, если бы я это сделал, вы могли бы ожидать от меня, что впоследствии я приму вас на работу, а этого обещать я вам не могу». А я всего лишь просила совета.

— Господи, какая предусмотрительность. Какой-то психолог-псих.

— В прошлом психотерапевт, а сейчас руководит фабрикой по переподготовке менеджеров.

— И что ты теперь будешь делать? — поинтересовалась я у нее.

— Совершу безумство и закажу еще одно пиво. Правда, до первого у меня осталось всего тридцать злотых, но плевать я хотела на это.

Ну-ну. Похоже, близятся большие перемены.

23.07. Наконец-то мы начали поиски. Эва пришла ко мне около двух, и мы уселись писать объявления. Трудное дело. Надо обдумать содержание, приготовить бумагу, включить принтер. Но в нем не оказалось чернил. Будем писать от руки.

— Пиши: «Сдается приличная квартира на двух человек».

— Приличной может быть сцена в фильме, — поморщилась Эва, — а не квартира.

— Хорошо, зачеркиваем. Но я добавила бы «срочно». Нам остается четыре дня.

— Ты что! Если написать «срочно», они к любой мелочи будут придираться. Просто «сдается» и все. Нам не к спеху, времени у нас навалом.

— Сделаем вид, — не без едкости улыбнулась я. — А если никого не найдем?

— Плюнь через левое плечо.

— А если?

— Вот тогда и будем огорчаться. Знаешь, сколько это еще часов?

— Не так уж много. Хорошо, пишем объявление. Потому что я уже чувствую напряг. А чего мы так долго ждали?

— Ждали позитивного развития событий, — объяснила Эва, — но тщетно.

— А это всегда тщетно. Ты разве не знаешь закон Мерфи? Если что-то может пойти плохо, то так оно и пойдет. Пожалуй, я начинаю верить в теорию Анки.

— Наверно, Иолы?

— Нет, Анки. Она придумала ее, после того как рассталась с Петром.

— То есть после того, как он стал жить с Лешеком.

— Ну да. Так вот Анка, обнаружив, что ее чемоданы выставлены на лестничную площадку, придумала теорию, по которой мир — это театр, где мы играем заранее установленные роли.

— Ничего нового.

— Погоди. Поначалу каждый тянет листок с ролью, чтобы все было по-честному и справедливо. Потом мы рождаемся и забываем про этот листок. Чем зрелей становится человек, тем чаще у него возникает ощущение, что он играет нечто давным-давно предназначенное. Он пытается с этим бороться, пытается изменить предначертание. Старается изо всех сил, буквально на уши встает. Ан ничего не выходит. Нет у него никаких шансов. И если он получил роль неудачника, то неудачником и останется.

— Знаешь что, Малина? Я вот смотрю на этот наш мир и думаю, что автор пьесы был большим пессимистом. Большинство людей играет роли неудачников.

24.07 .Я уж точно. Я не сумела склеить Красавца (так и оставшегося незнакомым). Не могу найти работу, а с недавних пор вернулась к кулинарным безумствам. Главным образом количественным, потому что о качестве говорить не приходится. Хлеб, который макаешь в растительное масло, килограмм риса с маслом, кастрюлища картофельных клецок, политых смальцем. Сожрать, запивая пивом, а потом выблевать. Такая вот последовательность. Пожалуй, пора заглянуть к Губке. Вот завтра и схожу. Все сделаю завтра. Да и какой смысл делать что-то сегодня, если заранее известно, что ничего не удастся?

26.07. Послезавтра надо уже съезжать, а мы еще даже не развесили объявления. К тому же позвонила мама. И сразу же закричала:

— Малина? Как хорошо, что я тебя наконец поймала.

— Наконец? Я почти не выхожу из дома.

— И не можешь снять трубку, когда я тебе звоню?

— Но я же сняла.

— Сняла, сняла. Я две недели названиваю, а тебе лень трубку снять! Другие дочери приезжают домой, интересуются, как там старая мать.

— Но ты же не старая, — попробовала я улестить ее.

— Не пытайся увильнуть!

— Мама, я каждую неделю звоню вам.

— Ну ясно. Раз в педелю звонишь, раз в месяц приезжаешь и потому думаешь, что можешь напрочь забыть, да? Так вот я говорю тебе, что не можешь.

— Что забыть? — искренне не поняла я.

— О своем долге по отношению к измученной матери, болезненному брату и старенькой бабушке.

Ой, бабушка здорово бы обиделась.

— Ну, что опять произошло?

— А разве обязательно должно что-нибудь произойти? Разве я не могу позвонить просто так, чтобы напомнить тебе про твою забытую семью, прозябающую в провинции?

— Значит, ничего не произошло?

— Никогда не начинай фразу со «значит». Произошло. Я получила письмо из Германии.

— От отца?

— От его новой жены. На которой он противозаконно женился. Она узнала о моем выступлении на телевидении и пишет, что я несправедлива. Я несправедлива! Ты можешь себе такое вообразить?

Могу. Но я оставила эту мысль при себе. И не стала также касаться вопроса о ее выступлении перед пятью миллионами зрителей, жаждущих дешевого развлечения.

— А почему она так считает?