ГЛАВА ВТОРАЯ

19.37

— Так что, черт возьми, такого в этой проклятой штуке? — настаивает Марисса.

Сейчас мы в машине Мариссы едем по шоссе Масс-Пайк со скоростью почти восемьдесят миль в час. И хотя я не большая любительница быстрой езды с Мариссой — или кем-либо еще, — но в данный момент скорость наименьшая из всех моих забот. Первая состоит в том, что, ну вы знаете, мой блокнот находится в руках Купера, а вторая — сейчас я направляюсь в «Исцеление» в абсолютно дурацком наряде.

— Просто... он мне нужен, окей?

Я роюсь в сумочке и достаю блеск для губ оттенка «розовая страсть». Сдвинув зеркальце вниз, подкрашиваю губы. Если моя жизнь потенциально окончена, это еще не значит, что я не хочу хорошо выглядеть. У меня встреча с Купером, и пусть он последняя сволочь, я обязана выглядеть на все сто. Не то что бы меня он волновал. Однако там будут и другие парни, один из которых вполне может быть потенциальным кандидатом в будущие мужья.

К тому же помада прекрасно подходит к моему наряду, состоящего из:

• узких обтягивающих джинсов;

• серых туфлей с шипами на платформе;

• серебристой блузки с открытой спиной и с таки глубоким декольте, что боюсь, как бы моя грудь не вывалилась наружу.

Все эти шмотки остались в шкафу Кейт, когда та уехала в колледж. Марисса настояла на том, чтобы я их одела, поскольку очевидно, что в моем гардеробе нет ничего подходящего для «Исцеления».

— Зачем ты красишь губы? — восклицает Кларисса с заднего сиденья. Одним из плюсов маленького соперничества между Клариссой и Мариссой является то, что в машине я всегда сижу на переднем сиденье.

— Потому что мы едем в клуб, — отвечаю я, бросив взгляд на подругу. — Твои-то губы тоже накрашены, — замечаю я.

Конечно, это не одно и то же. Кларисса всегда красит губы. И практически всегда стильно одета. Думаю, это часть ее южного воспитания. Например, сейчас она в длинной белой блузе без рукавов, черных леггинсах и в изящных серебристых босоножках с открытым носом. Ее длинные белокурые волосы уложены в идеальные локоны, а макияж безупречен. В таком виде подруга заявилась на порог моего дома утром. В девять утра, когда большинство нормальных людей еще спят мертвым сном.

— Да, — соглашается Кларисса. — Но мои губы всегда накрашены. А свои ты накрасила только сейчас, как будто принаряжаешься для клуба.

— Мы идем в клуб, — повторяю я. — Это нормально — краситься для похода в клуб.

— Все из-за Купера? — спрашивает Кларисса. Она откидывается на спинку сиденья, от чего ее длинные белокурые локоны подпрыгивают. Не уверена, быть может, мое воображение разыгралось, но, кажется, она почти… счастлива из-за этого. Из-за того, что я прихорашиваюсь ради Купера. В этом есть смысл. Кларисса — безнадежный романтик, и она просто помешана на том, что влюбленные вновь воссоединяются. Плюс, ей всегда нравился Купер.

Я одариваю ее хмурым взглядом.

— Да ладно, — разряжает обстановку Марисса и перестраивается в другой ряд. — Ты расскажешь нам, что в том блокноте или нет? Это часть сделки, помнишь?

Потребовался битый час, чтобы убедить Мариссу поехать в «Исцеление». Во-первых, ей нельзя водить машину в городе. Во-вторых, она не понимала, почему я так спешу встретиться с Купером, что имеет смысл, учитывая, как он со мной обошелся. Единственным способом уговорить ее отвезти меня было обещание рассказать о блокноте.

— Послушай, — глубоко вздыхаю я. — Мы придем в «Исцеление», я заберу свой блокнот и тогда, возможно, расскажу вам.

— Значит я должна отвезти тебя, не имея ни малейшего понятия о том, что происходит?

— Хм, это называется доверием к своим друзьям, Марисса, — подает голос Кларисса. Открыв бутылек с лаком для ногтей, она принимается красить ногти на ногах в темно-малиновый цвет.

— Спасибо, Кларисса, — говорю я.

— Ага, да, я доверяю своим друзьям, — вынуждена согласиться Марисса. Она смахивает челку с лица и сворачивает с магистрали. — Но также мне бы хотелось знать, чем они занимаются, чтобы иметь возможность присматривать за ними.

Марисса смотрит в зеркало заднего вида, пытаясь поймать взгляд Клариссы, но та слишком занята своими ногтями.

— Лучше бы тебе не пролить лак, — говорит она. — Если я испачкаю машину, мама убьет меня, а потом я убью тебя.

— Ты не сможешь убить меня, если будешь мертва, — сладко щебечет Кларисса. — И я не пролью лак. Я очень аккуратная.

Подруга закатывает глаза, будто даже представить себе не может вероятности пролить лак на сиденье, но тут машина натыкается кочку, и бутылочка едва не падает на пол.

— Упс! — восклицает Кларисса, с триумфом подхватывая баночку. — Очень близко.

Добравшись до «Исцеления», мы проходим мимо вышибалы без какой-либо проверки документов и как только оказываемся внутри, я радуюсь, что нашла время приодеться. Несмотря на середину ноября и жуткий холод на улице, тут все полураздетые. Большинство девушек в обтягивающих черных брюках или в коротких юбках и топах с глубоким декольте. Складывается впечатление, будто чем больше обнаженки и/или обтягивающей одежды, тем лучше.

Марисса, Кларисса и я жмемся в уголочке, осматриваясь вокруг в поисках Купера.

— Ты его видишь? — спрашивает Марисса, пока мы изучаем толпу. Из динамиков невероятно громко гремит музыка, но на танцполе практически никого; столики, расставленные по периметру клуба, в основном пусты. У бара два парня заказывают напитки, а бармен — невысокая девушка в обтягивающей майке и пирсингом на губе — громко смеется над их словами. Думаю, еще слишком рано для тех безумств, что обычно здесь происходят.

— Нет, — отвечаю я. — Не думаю, что он тут.

— Тогда закажу нам напитки, а потом мы его подождем, — объявляет Кларисса.

Она исчезает и через пару минут возвращается с двумя коктейлями «Космополитен» — Кларисса не пьет алкоголь, поэтому всегда заказывает клюквенный сок, называя его «Девственный космо», — и бутылкой воды для Мариссы, так как та за рулем. Это не место для распития «Космополитена», но я представить себе не могу, как Кларисса заказывает ром с колой, или пиво, или что-нибудь в этом роде. Мне нравится «Космополитен», так что я не жалуюсь. Мы находим столик в центре зала с хорошим видом на толпу и присаживаемся за него со своими напитками.

— Сейчас важно выглядеть надменно, — говорит Марисса. — Не позволяй ему думать, будто он имеет над тобой власть.

Да уж. Звучит, конечно, отлично. В теории. Только вот Марисса не понимает, что в блокноте содержится вся необходимая информация, которая только может понадобиться, чтобы разрушить мою жизнь.

Мысль об этом вызывает у меня легкую слабость, поэтому я делаю большой глоток коктейля. Он прохладный и сладкий, и мне тут же становится лучше. Вообще-то, сомневаюсь, что пить «Космо» хорошая идея, поскольку: а) алкоголь вызывает обезвоживание, что не очень-то хорошо, особенно когда ты уже чувствуешь легкое головокружение и б) не следует быть пьяной, ведь для разговора с Купером потребуется все мое остроумие.

Марисса вытаскивает свой мобильный и кладет на стол перед собой.

На лице Клариссы тут же появляется неодобрительное выражение.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Марисса.

— Потому что ты достала свой телефон, чтобы дождаться звонка от Джеремайи.

— Ну и что? — парирует Марисса. — Джеремайя — парень, с которым я встречаюсь, и естественно, что я жду его звонка. В желании поговорить со своим парнем нет ничего плохого.

Кларисса изящно отпивает из бокала и ничего не отвечает. Марисса и Джеремайя большую часть времени проводят в постели, а такие отношения идут в абсолютный вразрез с представлениями Клариссы об истинной романтике. (Кстати, так говорит Кларисса. Не я. Я бы никогда не употребила в речи ничего подобного. Главным образом потому, что в принципе не тот человек, который говорит о романтике, истинная та или нет).

Только Марисса открывает рот, собираясь сказать что-то в защиту своих отношений с Джеремайей, как я замечаю его. Купера, сидящего в углу в одной из больших круглых кабинок. Он один в темно-синей футболке с длинными рукавами и потягивает что-то похожее на газировку, но, зная Купера, там определенно присутствует ром. А может даже текила. Вообще-то, все совсем не так. Купер не большой любитель выпить. Да, он употребляет алкоголь, но его нельзя отнести к тому типу людей, кто каждые выходные накачивается до потери пульса. И все-таки по необъяснимым для меня причинам хочется думать, что он сидит с каким-нибудь крепким напитком. Это бы объяснило его подозрительный вид. Хотя, вероятно, для него и без алкоголя есть все основания выглядеть подозрительно.

— Он там, — выпаливаю я, перебивая Мариссу, которая собирается пуститься в долгий монолог, включающий в себя доказательства того, что Джеремайя не использует ее для секса. Мой голос такой напряженный, что, кажется, во рту у меня горсть шариков.

— Что? — спрашивает Кларисса, склонившись ко мне.

— Он. Там, — громче повторяю я, пытаясь перекричать музыку. — Да не смотрите туда.

Конечно же, подруги тут же поворачиваются на вращающихся стульях, оказываясь лицом к нему. Купер поднимает голову и смотрит прямо на меня. Я тут же отвожу взгляд.

— Господи, — говорю я Клариссе и Мариссе, — он… Что он делает, идет сюда?

— Эмм, нет, — отвечает Кларисса и хмурится. — Он просто… сидит.

— С ним еще кто-нибудь? — спрашиваю я. — Видишь Тайлера? Или кого-то из «318»?

«318» — это тайный клуб нашей школы, вроде братства в колледже, состоящий из самых популярных — и самых тупых, как по мне, — парней. Никто точно не знает, почему они называют себя «318», но ходят слухи, будто трое его основателей переспали с восемнадцатью девушками и, видимо, решили, что будет круто увековечить это в названии.

Предполагается, никто точно не знает участников клуба, но всем известно, что его президентом является Тайлер Твил. Соответственно, зная это, можно легко вычислить и остальных участников, стоит только понаблюдать, с кем он тусуется. Хотя, конечно, они никогда в этом не признаются. Так уж случилось, я точно знаю, что Купер один из членов «318». Именно они подбили его на тот оскорбительный, подлый поступок по отношению ко мне пару недель назад. Это было одно из заданий его посвящения.