– Ну, вы странный вопрос задаете! Он никогда спиртного не пил. А тут сразу водка. Ему может здорово в голову дать. Нежелательно это перед выходом на поверхность.

Слова Лени показались мне здравыми. Может, и вправду не стоит?

– Брось. Олег, выпьешь хотя бы для храбрости. Говорят, Петр Первый повелел давать каждому посетителю Кунсткамеры по стакану водки и малосольный огурец. Как раз для того, чтобы они не боялись и не противились выставленных там уродцев. А там, наверху, тебе с более страшными тварями придется столкнуться, а они ко всему прочему еще и живые. Кто знает, как ты отреагируешь. Так что выпей, думаю, хуже не будет. Ну, за удачную ходку!

Мы чокнулись стаканами и залпом осушили их.

Глотку как будто огнем обожгло, на глазах выступили слезы, но я изо всех сил старался не показать, что сейчас испытываю. А очень скоро по всему телу разлилось живительное тепло, и хотя до этого мне было совсем не холодно, все равно стало очень приятно. И на душе как–то сразу легче стало. Раньше от одной только мысли, что очень скоро я выйду на поверхность, меня бросало в дрожь. Теперь же ничего подобного за собой не замечал. Воистину водка придает храбрости.

– Как ощущения, Олег? – полюбопытствовал дядя Вова.

– Смешанные, – ответил я, поморщась – в горле до сих пор неприятно жгло. – Но теперь поверхность мне уже не страшна.

– Ишь как! А выпил–то всего ничего… Ну да это и хорошо. Голова как, не кружится?

– Да нет, вроде.

– Отлично! Вот видишь, Леня, а ты боялся. Олег, готов?

– Всегда готов!

Мы все встали, дядя Вова помог надеть мне рюкзак, после чего обратился к Лене:

– Ты иди пока, скажи людям, чтобы не подходили к нам ближе, чем на пятьдесят метров. Они хоть и знают, но осторожность не помешает. Давай.

Леня трусцой побежал к палаткам, а дядя Вова, подойдя к двери, находившейся совсем рядом от гермоворот, достал из кармана ключ и вставил в замочную скважину. Провернул три раза, опустил ручку вниз и вошел внутрь. Я же стоял на месте, ожидая, что вот–вот что–то должно произойти.

Но ничего не случалось. Я начал беспокоиться – вдруг какие–то неполадки и гермоворота нельзя будет открыть. А что тогда? Тогда отправимся на «Улицу Дыбенко». Но тут я вспомнил, что оттуда никто из ресичеров никогда на поверхность не выходил. А все потому, что наземный вестибюль станции облюбовали мутанты. Леня говорил, что они живут там до сих пор и уходить похоже не собираются.

– Готовность номер один, Олег! Надевай шлем – я открываю ворота. Советую не медлить и пройти как можно быстрее. Лишняя радиация не должна попасть на станцию. Все понял?

– Да, – мой голос из–за того, что я надел шлем, сделался приглушенным и оттого очень неестественным.

– Все будет хорошо! – сказал дядя Вова. Наверное, почувствовал, что я сейчас испытываю.

Все же несмотря ни на что, мне было немного не по себе. Вот за этими гермоворотами начинается уже другой мир. Стоит только подняться по эскалатору – и все, ты уже там. Но что ждет меня в этом мире. Никто не знает. И успех операции будет зависеть только от меня одного. – Главное – ничего не бойся и верь в свои силы. Итак, даю обратный, отсчет. Три…

Черт, неужели это свершиться. Неужели совсем скоро я буду наверху. Даже не вериться.

– Два…

Я уже почти не слышал дядю Вову. Весь мир как будто ушел, а я остался наедине с самим собой.

Узнаю ли я город? Вспомню ли, каким он был до Катастрофы? Что, если он в реальности будет отличаться от того, каким я представлял его себе, слушая рассказы Лени? Впрочем, что об этом думать, скоро сам все увижу.

– Один… Открываю!

Пневматический звук открывающегося гермозатвора словно вывел меня из транса. Мощная, примерно в метр толщиной стена стала медленно подниматься.

Сквозь костюм я почувствовал, что через образовавшуюся и с каждой секундой все увеличивающуюся щель, на меня подул поток воздуха. Мне стало интересно: как он пахнет? Несмотря на это, я все же надеялся, что никогда не узнаю этого. В конце концов, ничего страшного, вполне смогу обойтись и без этого.

Вскоре гермозатвор поднялся настолько, что я бы уже смог, пригнувшись, перейти на другую его сторону. Бросив прощальный взгляд на станцию, в надежде, что меня услышит дядя Вова, я как можно громче сказал:

– До свидания! Ждите меня и я вернусь.

– До скорого, Олег! – донесся из открытой двери голос дяди Вовы. Видно, пока открыт гермозатвор, он не выйдет оттуда.

Я глубоко вздохнул и сделал первый шаг навстречу неизвестности.

Вот и все – обратно пути нет.

Шагнув в пространство, отделенное от мира метро гермоворотами, я еще долго стоял на месте, не решаясь продолжить путь, будто ноги намертво приклеились к полу. Что творилось сейчас в моей голове… даже мне не удалось бы этого передать в полной мере. Дикая смесь всех чувств, которые может испытывать человек. Страсть, страх, смелость, злость, печаль. Все это накатило на меня единым потоком. Подобного я в своей жизни еще ни разу не испытывал.

Однако на рассуждениях далеко не уедешь. Время дорого, с каждой секундой его становиться все меньше и нужно было несмотря ни на что двигаться вперед к намеченной цели.

Выбрав из четырех эскалаторов самый правый, я начал восхождение по нему. Ох, и непростое это дело, честно скажу. Помню в детстве, если эскалатор не был загружен людьми, я очень часто взбирался по нему пешком, чтобы побыстрее оказаться наверху. После этого, правда, очень болели ноги, но сколько радости мне доставляло осознание того, что я раньше и быстрее всех остальных добрался до вестибюля. Теперь же, когда былая подвижность частично утеряна, взбираться по эскалатору было для меня сродни восхождению на Эверест. Да и плюс ко всему костюм химзащиты немного сковывал мои движения. Но если бы это являлось самым сложным в моем походе…

Увы, мне предстояла еще очень долгая дорога. До моего дома от «Проспекта Большевиков» не меньше трех километров. Что ждет меня на этом пути? Лучше об этом не думать.

Что ж, половина эскалатора уже пройдена и это не может не радовать. Только сейчас я заметил, какие они пыльные и грязные. Совсем неудивительно. Столько времени станция кроме ресичеров не видела ни одного человека. Естественно тут будет царить полнейший хаос.

Но раз уже здесь такая обстановка, то, что же твориться на самой поверхности? Сколько вопросов… и ответ на каждый последующий, по идее, должен быть страшнее предыдущего. Скоро мне все это предстоит узнать. Одно дело представлять себе верхний мир, основываясь на чьих–либо рассказах, а другое – видеть все собственными глазами.

Знаю только лишь то, что ничего хорошего я там точно не увижу.

… Ну вот, многочисленные ступеньки эскалатора остались позади. Я оказался в наземном вестибюле, если его можно так назвать, так как он заглублен до отметки 3,3 метра. Таким образом, чтобы уже точно оказаться на поверхности, надо преодолеть небольшую лестницу. Но что мне она, когда я только что справился с целым эскалатором, одним из самых длинных во всем метро? Так, сущие пустяки.

Но прежде чем покинуть вестибюль, я внимательно осмотрел его, стараясь вспомнить, каким он выглядел когда–то. Да, уже все не то. Этот зал был всего лишь очень плохой копией самого себя. Внешние очертания остались, но все стало совсем иным. Конструкция наверху (в детстве я называл ее куполом), которая раньше в светлое время суток пропускала в вестибюль лучи солнечного света, вся рухнула вниз. В потолке просто зияло большое круглое отверстие. Стекла, огораживающие окошки касс, тоже были выбиты. Ударной волной или здесь пошалили мутанты – не знаю. Да и разве это сейчас важно?

Я повернул голову и непроизвольно вздрогнул. Передо мной сидел, уперевшись спиной в стену, самый настоящий... скелет. Его нижняя челюсть свисала вниз, а пустые глазницы смотрели в сторону выхода из метро.

Кожи на нем почти не было, только кое–где виднелись небольшие кусочки. Зато одежда была в очень даже хорошем состоянии, если не принимать во внимание тот факт, что на ней лежал толстый слой пыли.