Во многих областях Тропической Африки плавка и обработку железа были революционным явлением, стимулировавшим возникновение новых, более сложных и более развитых форм обгщ ственной организации, преодоление племенных рамок позднего первобытного общества. С использования железа во всем мире начался новый важный этап общественного производства, период «железного меча, а вместе с тем железного плуга и топора»[17]. После того как люди научились плавить железо, оно оказалось куда более полезным и вызвало значительно больше преобразований, чем медь и бронза. По справедливому замечанию Ф. Энгельса, высказанному в «Происхождении семьи, частной собственности государства», «железо сделало возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространств; оно дало ремесленнику орудия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов». Ф. Энгельс отмечает, однако, что железо внедрялось в быт очень медленно, лишь постепенно вытесняя каменные орудия труда и оружие. Тем не менее «прогресс продолжался теперь неудержимо, с меньшими перерывами; и быстрее» и повел к решительному улучшению орудий производства, оружия, к тому, что «увеличивалось разнообразие и совершенствовалось мастерство производства»[18], к отделению ремесла от сельского хозяйства и ко многим иным явлениям. На этой основе и с равной интенсивностью происходил процесс усиления экономической и социальной дифференциации, укрепления позиций племенной знати, в руках которой новое оружие становилось средством завоевания и покорения других племен и народов, еще его не имевших. Так, аз-Зухри сообщает около 1150 г. н. э., что в древней Гане знатные люди со своими свитами совершали набеги на соседей, «которые еще не знали железа и сражались дубинами из эбенового дерева». И арабский историк поясняет: «Жители Ганы смогли их победить, ибо были вооружены мечами и копьями».

Нет сомнения, именно добыча железа и его употребление сыграли немаловажную роль для общественного прогресса многих народов Африки и в совокупности с другими факторами, такими, как образование городских центров на перекрестках торговых путей, возникновение цивилизаций на берегах рек и рост производства в районах саванн, ускорили зарождение государств к югу от Сахары. Этот процесс перехода от родовой организации периода неолита к сложению более крупных государственных образований на базе раннеклассовой дифференциации длился века и лишь с конца I тысячелетия н. э. положил начало качественно новому этапу в истории народов Тропической Африки.

Только царства Мероэ в Судане и Аксум на Эфиопском плоскогорье находившиеся в сфере непосредственного влияния египетского царства и раннеклассовых обществ Аравийского полуострова, до начала нашей эры достигли расцвета, продолжавшегося до середины I тысячелетия н. э.

Оглядываясь на древнюю историю Африки, нельзя не упомянуть о двух государственных объединениях, относящихся к числу самых крупных и значительных на территории Африки. Расположены они были в ареале прямого влияния Египта и некоторых южноаравийских государств и достигли наивысшего развития в период между IV в. до н. э. и серединой I тысячелетия н. э. Царство Аксум на территории Эфиопии, в IX в. почти полностью исчезнувшее с лица земли, представляло позднюю фазу древневосточного классового общества, которое во многих районах Переднего Востока и в Египте существовало тысячелетиями. В Тропической Африке такое общество воплотилось только в царствах Напата и Мероэ в Судане и в легендарном царстве Аксум на Эфиопском плоскогорье.

В VIII в. до н. э. на территории Нубии (Северный Судан), до того времени полностью подчинявшейся Египту, образовалось самостоятельное государство Куш, столица которого, Напата, находилась у 4-го порога Нила. В течение 75 лет новые правители Напаты властвовали даже над значительной частью Египетского царства, дав Египту фараонов XXV, «эфиопской», династии. До нас дошло очень мало сведений об этом древнем периоде северосуданского государства. В храмах и на стелах из Гебель-Баркала вблизи Напаты и из Кавы сохранились некоторые надписи на египетском языке. По ним можно восстановить, хотя и с очень большими пробелами, историю политической жизни государства, в первую очередь военных завоеваний, смены правителей, отношений между двором и жречеством, с VIII по III в. до н. э.

По примеру египетских фараонов правители Напаты, а впоследствии Мероэ строили себе гробницы в форме пирамид. Открытые в результате археологических раскопок пирамиды значительно меньше известных сооружений Древнего царства в долине Гизе. Царство Напата расширяло свои владения на юг и юго-восток, и в IV в. до н. э. его войска продвинулись до северо-западных областей современной Эфиопии. Уже в середине VI в. до н. э. цари Напаты перенесли свою столицу дальше на юг, в Мероэ. Причины и более точные хронологические рамки основания новой столицы относятся к числу многих еще не решенных проблем истории Напаты и Мероэ. Перенести столицу, несомненно, заставили не только набеги египетских царей и персидского войска на северные области Напаты, но и веские основания социального и экономического характера.

В Мероэ, лежавшем между 5-м и 6-м порогами, пастбища были гораздо лучше, а в окрестностях столицы условия благоприятствовали интенсивному земледелию и садоводству. Вскоре Мероэ стал важным центром на стыке путей в Египет и из Египта, к побережью Красного моря и на Эфиопское плоскогорье. Это открывало ему доступ к месторождениям золота и драгоценных камней в высохших долинах рек и ущельях к востоку от Нила. Важнейшее значение имело, конечно, и то обстоятельство, что территория Мероэ изобиловала горючими материалами для переработки богатых окрестных залежей железной руды. Мероэ очень скоро превратился в центр черной металлургии, недаром его теперь нередко называют африканским Бирмингемом.

После того как царская резиденция была перенесена в Мероэ, Напата еще некоторое время оставалась важным религиозным центром. Здесь находились гробницы царей — пирамиды, здесь по-прежнему происходило венчание правителей Мероэ на царство. Их избрание зависело от воли жрецов и утверждалось ими. Однако с III в. до н. э. бывшая столица лишилась и этих остатков престижа. Именно с этого времени начинается период расцвета собственно Мероитского государства, длившийся до первых веков нашей эры. Царь Эргамен (248–220 гг. до н. э.) провел важные политические реформы и укрепил центральное управление. Он лишил напатских жрецов Амона политической и религиозной власти и ввел наследование царского титула. При дворе правителей Мероэ существовала очень дифференцированная система титулов и рангов среди аристократов по происхождению и чиновной знати. Большим авторитетом, важными политическими и экономическими привилегиями пользовалась царица-мать (обычно этот сан принадлежал вовсе не родной матери правителя). Теперь цари возводили пирамиды вблизи своего престольного города.

Оставшиеся от этой эпохи развалины крупного экономического, политического и культурного центра Мероз, а также городов Мусавварат-эс-Суфра и Нагаа еще и сегодня производят весьма сильное впечатление. Они принадлежат к величайшим памятникам древнего мира. Хотя на территории Напаты и Мероэ, изобилующей руинами дворцов, храмов, стел, уже неоднократно производились расколки, их земля по-прежнему скрывает несметные сокровища. История Мероэ все еще полна загадок, которые пока не удается разрешить, несмотря на прилагаемые учеными усилия. В последнее время экспедиция ученых ГДР из университета им. Гумбольдта в Берлине, руководимая Фр. Хинце, почти десять лет работала к северу от Хартума и раскопала важный центр мероитской культуры — храмовой город Мусавварат, прояснивший многое в таинственной истории Мероэ. Весной 1970 г. была успешно-завершена реставрация раскопанного учеными из ГДР храма львиноголового бога. Сейчас, как в древности, посетители видят на его стенах искусно выполненные рельефы.