Искать нарушителя в горах - дело сложное, намного сложнее, чем где-нибудь в степи или даже в пустыне: трудно обнаружить на голых скалах следы. Особенно трудно найти следы ночью, да еще после ливня…

Пограничники разделились попарно и начали подниматься по южному склону Малого хребта. Орлову и Савину было поручено осмотреть Козью тропу, ведущую на самую крутую излучину хребта. Трудно было предположить, что нарушитель рискнет направиться ночью по этой головокружительной тропе - по ней и днем-то не каждый пройдет! - однако начальник заставы счел необходимым проверить и ее.

Над хребтом забрезжила робкая, словно неуверенная в своих силах заря. Из ущелья потянулись космы белесо-сизого тумана. Спозаранку кричала какая-то птица. До гребня хребта оставалось еще метров двести, но именно эти-то последние двести метров и были самыми трудными: Козья тропа взбиралась теперь под углом чуть ли не в шестьдесят градусов по узенькому карнизу отвесного гранитного сброса.

Орлов и Савин вскарабкались еще чуть-чуть повыше и вынуждены были приостановиться: тропу рассекала глубокая расщелина метра в три шириной - результат ночного обвала. Петр подполз к зазубренному ее краю и заглянул вниз. Дно расщелины терялось в густом сумраке.

Три метра для легконогих горных козлов - сущий пустяк, но разве может без разбега перепрыгнуть через трехметровую трещину человек!

- Пустой номер! - с досадой прошептал Савин.- Понапрасну карабкались: нарушителем и не пахнет. Не на крыльях же он перелетел!

- Он туда полез,- кивнул Орлов влево, где в толще нависшей над тропой бурой скалы темнела узкая извилистая щель. Она тянулась кверху почти вертикально.

- Здесь! - тихо, но убежденно повторил Петр и, упираясь ногами и руками в края щели, первым полез вверх…

Восход солнца застал их на крохотной каменистой террасе, усыпанной острым щебнем. Терраса переходила в новую узкую, почти вертикальную щель. Петр встал на четвереньки и, прищурившись, посмотрел поперек полого падающих солнечных лучей. Затененные углубления в щебне напоминали следы человека.

- Автомат изготовь,- прошептал Петр, перекинув свой со спины на грудь.

Новая щель вывела пограничников на воронкообразную площадку, от которой тропа набирала такую крутизну, что захватило дыхание. Савин невольно ухватился за гранитный выступ.

- Пошли, пошли! - прошептал Петр. Он хотел еще что-то сказать и не успел. Откуда-то сверху послышался гул, нарастающий с такой стремительностью, что друзья едва успели прыгнуть в разные стороны.

По крутому склону, подпрыгивая, катились камни. Один из них ударил Петра по колену, едва не сбив с ног. Петр окликнул Савина, но тот не расслышал товарища. А со склона неслась уже целая грохочущая лавина. Это был камнепад. Петр прикрыл голову руками и притиснулся к скале. Огромные глыбы камня с пушечным гулом плюхались совсем рядом, на площадку, снова подпрыгивали и, подгоняя одна другую, низвергались в ущелье, круша все на своем пути.

Наконец сумасшедший грохот, отраженный многоголосым эхо, постепенно замер. Лишь туча густой пыли да огромная груда щебня, переполнившая площадку, напоминали о только что обрушившемся камнепаде.

Поморгав, осторожно протерев забитые мелкой, колючей пылью глаза, Петр выждал несколько минут, с трудом выбрался из груды и увидел, что Савина на площадке нет.

Петр метнулся к краю пропасти, едва удержавшись на ногах; снизу поднималось густое облако пыли.

А нарушитель границы, враг? Неужели враг уйдет? Петр посмотрел вверх и полез туда, обдираясь об острые камни. Гимнастерка и брюки изорвались в клочья, из порезов на руках и ногах сочилась кровь, ушибленное колено распухло, каждое движение вызывало резкую боль, а он все полз и полз, напрягая силы, широко раскрывая рот, тяжело дыша, забыв и о боли и обо всем на свете, кроме того, что Миши Савина уже нет в живых, и о том, что нужно догнать врага.

И вдруг из груди Петра чуть было не вырвался крик: впереди, метрах в сорока, по гранитному карнизу осторожно пробирался высокий, широкоплечий мужчина с рюкзаком за плечами ц альпенштоком в руке. Миновав карниз, мужчина присел на камень, вытащил что-то из рюкзака, стал торопливо жевать, а затем прильнул к фляжке.

Весь дрожа от волнения, стараясь не производить шума, Петр пополз от камня к камню, волоча зашибленную ногу.

А нарушитель, видимо убежденный, что сейчас-то уж он в полной безопасности, встал и не торопясь полез дальше.

Петр карабкался следом. Когда уже стали отчетливо различимы складки кожи на загорелой, мускулистой шее врага, он прицелился и негромко скомандовал: «Руки вверх! Не оборачиваться!..»

Нарушитель, будто только и дожидаясь этой команды, медленно поднял над головой руки, тотчас стремительно прыгнул вправо и скрылся за скалой…

Прячась за камнями, противники несколько раз безрезультатно обстреляли друг друга. Нарушитель упорно продолжал взбираться на хребет и вскоре совсем исчез из виду.

Сначала Петр находил след по пятнам крови на камнях- значит, враг все-таки ранен! - но вот и следов не стало: наверно, враг ухитрился перевязать рану.

Никогда еще Петр не попадал в такое отчаянное положение: он висел над бездной. Цепко, до боли в ногтях, ухватившись левой рукой за острый гранитный зубец -в правой был автомат,- он прильнул к почти отвесной скале. Подбородок и губы уткнулись в выщербленную, бугристую поверхность гранита, носок здоровой правой ноги опирался на небольшой выступ размером с папиросную коробку. Солнце пекло обнаженную голову, пот застилал глаза. Но Петр не мог стереть пот - он боялся пошевелиться.

Прошло не больше минуты, а рука занемела. Что же будет дальше? Неужели он так бессмысленно погибнет? А враг уйдет!

- Ну нет!

Посмотрел вверх: гребень утеса и бескрайняя синь неба.

Еще плотнее прижавшись к скале, Петр повернул голову вправо: на снежной вершине сумрачная, темно-синяя туча - верный признак приближающейся грозы. Поглядел вниз и невольно зажмурился: скала, на которой он держался, нависла над глубокой пропастью. На дне ее серебрился под солнцем неслышный с высоты бурный поток.

Поборов чувство страха, Петр снова глянул в бездну. Метрах в семи под ним парил орел. Еще ниже и чуть правее, на небольшой скалистой площадке, темнело гнездо, сложенное из хвороста и сухой травы. На краю гнезда что-то ярко зеленело.

Увидев орла, Петр еще отчетливее ощутил исключительность своего положения: орлы строят гнезда лишь в самых недоступных местах. Но что это там зеленеет? «Фуражка! Моя фуражка!»

Минут пять назад Петр полз по гребню гранитного утеса. С трудом волоча распухшую ногу, сжимая в руке автомат, настороженно осматривал находящуюся справа впадину. Солнце спешило к закату, и через каменистую впадину протянулись длинные зубчатые тени. Где-то там враг!..

Карабкаясь на утес, Петр не сомневался: путь избран правильно, только с этого утеса и возможен спуск по северному склону Малого хребта в долину, куда, безусловно, и стремится нарушитель границы. Спуск невероятно трудный - крутой склон изрезан глубокими трещинами,- но все-таки спуск! Когда же обнаружилось, что на утесе никого нет, Петр понял: враг ошибся и пошел по впадине. Как же теперь поймать его? Где он там притаился?

Будто в ответ на мысли Петра, внизу, между глыбами камня, метнулась знакомая высокая фигура. Петр вскинул автомат, но враг успел выстрелить первым и опять спрятался.

Пуля сшибла с головы фуражку. Раздумывать некогда: из-за укрытия враг изрешетит его, как мишень. Петр ухватился за первый попавшийся гранитный зубец, скользнул на западную сторону гребня и очутился над пропастью…

Надо что-то предпринимать. Предпринимать не только для спасения своей жизни, а и для того, чтобы перехитрить и захватить противника. Вероятнее всего, тот полагает, что ему удалось убить пограничника. Проверить это он не в состоянии: из впадины на утес не взобраться. А раз так, он, безусловно, станет некоторое время выжидать, и если даже Петр сможет подтянуться на руках, то враг, конечно, обстреляет его.