— Добрый день… — заикаясь, произнесла Эшли.

Необходимо перейти в наступление, лихорадочно думала она. Его словесные ракеты, несомненно, готовы к запуску, но она обязана, опередив его, показать, что перед ним женщина решительная, готовая сразиться, опасная в любой схватке. Что сказать? Лихорадочно, но безуспешно пыталась она подыскать подходящее убийственное начало разговора.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил Витор. — Как ты оказалась в Португалии?

Растерянно глядя на него, Эшли вдруг сообразила, что он был не менее ее ошеломлен их неожиданной встречей. Из ее горла едва не вырвался смех от ощущения безумного облегчения. Витор д'Аркош не знал правды. Он не разыскивал ее. Он вовсе не выследил ее. Какой бы ни была причина его появления здесь, оно никак не было связано с ней! Эшли горячо возблагодарила Небо. Ей незачем вступать в схватку. Оставалось восстановить самообладание и отделаться от него как можно скорее.

— Это мой дом, — сказала она.

Густые темные брови изогнулись дугой над темными очками.

— Твой? Ты хозяйка? — Его брови неодобрительно сдвинулись. — Теперь припоминаю, как ты однажды рассказывала, что в молодости проводила много времени в Алгарве, но я не знал, где именно.

— Как раз здесь. Дом принадлежал моему деду, который предлагал моим родителям проводить здесь отпуск, — объяснила Эшли. — Прошлой зимой он умер, оставив дом мне. К сожалению, его слабеющее здоровье не позволяло ему наведываться сюда часто в последние годы, а родители отдыхали в других местах. Так что дом оказался совершенно заброшенным. Я сделала, что могла, чтобы привести его в порядок, однако он нуждается в современной ванной комнате, в новой крыше и замене оконных рам. Как только появятся деньги, я займусь всем этим. Вот только когда… — Она вдруг смолкла. Когда она нервничала, у нее появлялась склонность к болтовне, но сейчас-то какая ей нужда болтать? — Живу я здесь, — закончила она.

— Однако в отличие от деда ты живешь здесь постоянно, — заметил Витор.

То ли из-за свойственной ему интонации, то ли из-за акцента, но его слова прозвучали скорее утвердительно, нежели вопросительно.

— Верно, — подтвердила она. — Я нахожусь здесь уже шесть месяцев.

Витор снял темные очки, сложил их и засунул в верхний кармашек пиджака. Когда его темно-карие глаза снова уставились на нее, их спокойный взгляд свидетельствовал, что он уже полностью пришел в себя от изумления при виде ее. Немного же ему понадобилось времени, с неудовольствием подумала Эшли. Но Витор д'Аркош всегда отличался психическим здоровьем, а его рефлексы профессионального гонщика безукоризненно отточены.

— Ты продаешь расписанную вручную плитку, — сказал он так, как если бы точно знал, о чем говорит.

Эшли бросила на него осторожный взгляд из-под густых темных ресниц. Витор мог не знать, что она живет в этом доме, но все же собрал о ней некоторую информацию. Но почему? Она удивилась и снова насторожилась. Чем мог заинтересовать его ее нынешний образ жизни?

— Да, это так, — коротко бросила она.

— Это сильно отличается от путешествий по свету в качестве ловкого художественного директора одной из известнейших британских компаний, занимающихся домашними интерьерами.

— Верно. Однако я наслаждаюсь своим собственным бизнесом. Пусть у меня нет положения и я не получаю значительного ежемесячного оклада, все же очень приятно заниматься любимым ремеслом. К тому же объем моих продаж стремительно растет. Я всего-то работаю четыре месяца, а люди уже домогаются моих услуг. На днях мне позвонила женщина из… — Эшли замолчала, сообразив, что разболталась опять, и закончила: — Меняются времена, меняются и люди.

Витор приподнял одну бровь:

— Иногда драматично.

— Что, прости?

— Никогда не видел тебя такой… беспечной.

Эшли представила, как она выглядит. Когда-то она очень заботилась о своей одежде, косметике, волосах, а теперь… Ее рабочая одежда состояла из безразмерной футболки с короткими рукавами и растянутым воротом, имевшей обыкновение соскальзывать с одного плеча, поношенных бумажных шорт и шлепанцев. Приняв утром душ, она нанесла тушь на ресницы и подкрасила губы помадой, которую давно съела. Волосы же, которые когда-то были предметом забот самого искусного лондонского парикмахера а которые она отпускала только до плеч, не подстригались уже несколько месяцев и сейчас были небрежно собраны в узел на макушке. Хоть она и знала, что выглядит оборванкой, вспоминать об этом не хотелось.

— Я бы достала платье с плечиками и туфли на четырехдюймовых шпильках, если бы знала, что ты собираешься появиться разодетым как… — Ее взгляд обежал его безукоризненный костюм, и Эшли вяло закончила: —…биржевой магнат с Уолл-стрит.

У Витора чуть дрогнули уголки рта.

— Я передам своему портному, что ты одобряешь его работу, однако ты неправильно меня поняла. Я считаю, что ты выглядишь замечательно. — Его взгляд пробежал по ее высоким скулам, по рту с полной чувственной нижней губой и более короткой, чуть вздернутой верхней, по гладкой, слегка загорелой, цвета персика коже. — С таким лицом, как у тебя, только освящать спуск на воду кораблей. — Глаза мужчины многозначительно опустились ниже, и он выдержал короткую паузу, прежде чем добавить: — А с таким телом только сводить с ума мужиков. Так ты довольна своей жизнью здесь?

На ее щеках вспыхнул жаркий румянец. Как он осмеливается на такие вызывающие замечания? Зачем он напоминает о том, что однажды случилось с ними и чего — ее сердце сжалось — уже не забыть? Витор не вел себя враждебно. Напротив, его поведение казалось сердечным и… примирительным.

— Я очень счастлива.

— Подружилась с кем-нибудь?

— Со многими. Дважды в неделю я встречаюсь с группой молодых мамаш и…

— А друзья-мужчины? — прервал ее Витор. Эшли нахмурилась: уж это-то его совершенно не касается.

— Почему ты приехал сюда? — потребовала она ответа, игнорируя его любопытство и решая, что теперь вопросы будет задавать она.

На лице Витора появилась плутоватая улыбка, из-за которой в свое время сходившие по нему с ума поклонницы старались сунуть ему записки с номерами своих телефонов, иногда вместе с интимными предметами своего туалета.

— Я приехал обсудить сделку, которую хотел бы заключить с тобой.

— Обсудить со мной сделку? — переспросила Эшли. Она была не права — он-таки приехал к ней. — Что за сделка?

Витор расстегнул своими длинными пальцами пуговицы на пиджаке.

— Нельзя ли поговорить в доме, где наверняка прохладнее? — Он кивнул в сторону двери.

Эшли невольно вздрогнула. Не хотела она приглашать Витора д'Аркоша в дом. Какой бы ни была эта сделка, она жаждала только одного: чтобы он убрался прочь. И побыстрее.

— Для этого больше подходит моя мастерская, — предложила она и поспешила придумать оправдание: — Я начала разрисовывать плитку и хотела бы закончить работу, пока она не высохла. Прошу сюда. — Повернувшись на пятке, она проворно пересекла подъездную дорожку.

— Есть, капитан, — пробормотал Витор д'Аркош за ее спиной.

В мастерской Эшли села за стол. Поскольку своим присутствием Витор, казалось, заполнил всю комнату, инстинкт самосохранения требовал возвести барьер между ними.

От спешки своенравная майка соскользнула с плеча, и женщине пришлось возвратить ее на место.

— Итак?

— Ты не будешь возражать, если я осмотрюсь тут немного? — Он кивнул на выставку ее изделий.

— Вперед, — несколько грубовато бросила она.

Она приготовилась работать, но, когда Витор, сунув руки в карманы брюк, в распахнутом пиджаке подошел к полкам с приготовленными ею на продажу экспонатами, она невольно стала следить за ним. Он не заметил никаких перемен в ней, и она не находила, что он стал другим. Морщинки между его бровями стали чуть глубже, и густые темные волосы слегка посеребрились на висках. Однако Витор д'Аркош оставался… нет, не красивым (с его-то слишком высокомерным носом и слишком грубо высеченным подбородком), но привлекательным мужчиной.