— Спасибо, нет, — отозвалась Эшли.

— Ты же еще не слышала, в чем оно заключается.

— Да не…

— Мы предлагаем, — заговорил он голосом, не терпящим возражений, — пригласить агента по недвижимости по твоему выбору для независимой оценки твоей собственности и к названной им цене готовы добавить пять миллионов эскудо, что при нынешнем курсе составляет… — Он быстро посчитал про себя и назвал колоссальную сумму. — Эти деньги будут уплачены по чести в благодарность за твое доброе согласие и как компенсация за твое переселение. Кроме того, моя компания возьмет на себя все расходы, связанные с оформлением сделки и твоим переездом. Я понимаю, прежде чем взять на себя какое-либо обязательство, ты захочешь проконсультироваться. Но, быть может, ты дашь предварительное согласие?

— Меня это не интересует, — бросила она и вышла на солнцепек.

— Прекрасное предложение. — Витор последовал за ней.

— Я и не спорю. Но, во-первых, мне нравится жить здесь, во-вторых, я не понимаю, чем помешает моя мастерская кому бы то ни было.

— А туристы, которые будут подниматься сюда из деревни пешком или на машинах, чтобы взглянуть на твой товар? Разве они не станут помехой? Не будут они нарушать покой всей округи? Не будут они дисгармонировать?

— Нет, ибо их не так уж много.

Витор начал проявлять нетерпение.

— Ты сама хвалилась ростом своего бизнеса, а по словам Паулу…

— Это кто еще? — прервала его Эшли.

— Он будет руководить стройкой и нашим филиалом здесь. Неделю назад он снял квартиру в деревне.

— Так это Паулу сообщил тебе, что хозяйка дома разрисовывает изразцы?

— Да. Он видел твое объявление, — кивнул Витор, — поэтому поспрашивал местных, навел, так сказать, справки.

— Ты хочешь сказать, что один из твоих шпионов собрал обо мне секретное досье?

Его темно-карие глаза засверкали гневом.

— Поскольку твоя собственность расположена как раз в центре нашей строительной площадки, простой здравый смысл требовал выяснения всей подноготной. И что же мы обнаружили? Процветающий бизнес на дому. По словам Паулу, — он подчеркнул эти слова, — почти в каждом магазинчике Праи-ду-Карвуэйру выставлены карточки, приглашающие весь свет посетить тебя и взглянуть на твой кафель, который…

— Мои карточки заманили пока немного клиентов. Я бы не отказалась от новых, однако дорожка ко мне еще недостаточно проторена. Свой товар я в основном сдаю на комиссию.

— Следует предположить, что твои посредники являются сюда для ознакомления с товаром? — уточнил Витор. — И приезжают на машинах?

— Ну… да.

— А твое сырье, — он махнул загорелой рукой в сторону сложенных у двери мастерской неглазурованных изразцов, — привозят на грузовике. Не нужно иметь научной степени по социологии, чтобы сообразить, что люди, вкладывающие свои с трудом заработанные деньги в добротный дом в хорошем районе, будут не в восторге от подобного мельтешения перед своими калитками, а?

— Ты так говоришь, словно тут постоянно снуют чудовища, — с обидой сказала Эшли. — Сырье мне привозят на фургоне всего-то раз или два в месяц.

— Даже так, это коммерция, — настаивал на своем Витор.

— Даже так, я не желаю продавать свой дом, — парировала Эшли.

Его худощавое лицо потемнело, и он вполголоса пробормотал по-португальски что-то не поддающееся переводу, но явно весьма далекое от комплимента.

— А если, предположим, я предложу больше?

— Нет. — Эшли покачала головой.

— А я-то считал тебя умницей, — довольно резко произнес Витор.

— Прости, не поняла?

— В сравнении со многими другими европейскими странами земля в Португалии ценится дешево, так что лишние деньги позволили бы тебе подняться на более высокую ступеньку в обществе. Ты сама говорила, что дом нуждается в ремонте. Теперь ты сможешь переехать в более комфортабельный дом, притом в центре, где легче привлечь покупателей, — уговаривал он, натягивая словесную нить между вызывающим головную боль раздражением и вполне разумной просьбой.

Эшли взглянула на свой дом. И хотя обрисованные им перспективы обладали бесспорной привлекательностью, она не испытывала искушения. Если даже Витору д'Аркошу и удалось однажды изменить ее образ жизни, она не позволит ему сделать это еще раз. Теперь она сама принимала решения, и, если в некоем отдаленном будущем она и продаст свою ферму, это будет ее собственный выбор. Отнюдь не ради оказания услуги ему. К тому же он перебарщивал: не может ее мастерская стать такой уж большой помехой. Но, быть может, главная причина ее нежелания сниматься с места заключалась в другом: если она примет несомненно щедрое предложение, то не почувствует ли себя обязанной ему, в некоем моральном долгу перед ним? Следует непреклонно отвергнуть любую попытку втянуть ее в какие-либо дела с Витором д'Аркошем.

— Нет, — повторила Эшли.

От его взгляда повеяло холодом.

— Я был бы благодарен, если бы ты соблаговолила уделить моему предложению хотя бы тридцать секунд размышления.

Она украдкой бросила взгляд на свои часы, потом на дом. Томас вот-вот проснется. Иногда мальчик выбирался из своей кроватки и некоторое время играл в доме. Но чаще он выходил, ковыляя, на террасу.

— Не над чем тут размышлять, — ответила она. — Я не желаю продавать, и точка. — Она многозначительно перевела взгляд на подъездную дорожку. — До свидания.

Витор сложил руки на груди и проронил:

— Я помню твои экспромты.

У Эшли защемило сердце. Она поняла, что он имел в виду, могла припомнить малейшие подробности того случая, на который он намекал. На кончике ее языка уже вертелся гневный ответ на этот удар ниже пояса. Нет, не время. Да и не склонна она сейчас возрождать прошлое.

— Ты принимаешь мою мастерскую слишком близко к сердцу, — заявила она. — Никто не станет закатывать истерику из-за того, что ко мне изредка будут приходить клиенты и раз в две недели приезжать фургон.

— Твоя коммерция будет мешать соседям, — упорно повторил он.

Взгляд Эшли вернулся к дому. Она прислушалась. Томас зовет ее? Нет, послышалось.

— Так думаешь ты, но не я, — парировала она. — А теперь извини…

— Сегодня мне пришлось встать на рассвете, чтобы заняться неотложными делами, — снова заговорил Витор. — Потом я проехал за рулем почти две сотни миль от Лиссабона, чтобы повидать хозяина этого дома…

— И ты полагал, что с ослепительной улыбкой легко уговоришь его пойти на сделку? — поинтересовалась Эшли, не дав ему закончить свою мысль.

— Я надеялся, что хозяин оценит тот факт, что я не пожалел времени и усилий и лично приехал сделать ему предложение, — огрызнулся Витор. — Я хотел показать, что мы входим в его положение и готовы на доброе и взаимовыгодное соглашение, и думал, что этому поспособствует появление самого главы компании.

— Особенно если принять во внимание, что главой компании является известный гонщик Формулы-1 Витор д'Аркош, — ядовито заметила она. — Кто смог бы отказать ему?

У него сжались кулаки, словно он испытывал сильное искушение придушить ее.

— Уже два года как я не стартовал в гонках, — возразил Витор. — С тех пор я не даю интервью и избегаю всяческих контактов с прессой. Не будь на виду, и тебя быстро забудут. Фанаты Формулы-1 еще могут помнить меня, но заверяю тебя, что для публики в целом я обычный парень.

Эшли промолчала. Пусть он верит в то, о чем говорит, пусть его облик забыт публикой, однако Витор д'Аркош был слишком внушительным, слишком живым, слишком сексуальной бестией, чтобы считать его обычным парнем.

— Я приехал в надежде договориться с хозяином дома, — продолжил он, — провел какое-то время в конторе Паулу, потом перекусил перед возвращением в Лиссабон, но…

— Ты сегодня же вернешься в Лиссабон? — вмешалась Эшли, удивленная столь изнурительным расписанием.

— Да. Но что происходит, когда я приезжаю в Праю-ду-Карвуэйру? Сперва я застреваю в самой дурацкой пробке, затем я сталкиваюсь с женщиной, которая зажимает уши, чтобы не дать убедить себя, не женщиной, а наказанием Божьим.