Психолог М.Эйсслер приводит три причины, по которым учёные в течение десятилетий избегали изучения смерти. 1. Прагматизм: поскольку смерть - явление необратимое и всеобщее, что мы можем почерпнуть из её изучения; это ситуация, которой мы не владеем. 2. Объективность: нас слишком затрагивает в эмоциональном отношении тема смерти, чтобы мы могли принять необходимость объективного научного исследования. 3. Гедонизм: в нашей культуре энергия тратится ради всё больших удобств и удовольствий; может ли исследование такой ужасной темы, как смерть, служить этой цели? Теперь мы видим, что первая и третья причины утратили свою значимость, - то, что мы узнали о смерти за последние несколько лет от людей, возвращённых к жизни, служит лучшим свидетельством о жизни после смерти.

Другие исследования смерти помогают лучше понять жизнь. Доктор Лизл Марбург Гудман, психолог Джерси-Ситистейт колледжа в Нью-Джерси, провела 623 интервью с людьми, занимающимися творческой деятельностью, и обнаружила, что творчество и страх смерти связаны между собою более тесно, чем предполагали учёные. Наиболее творческие люди могли откровенно и свободно говорить о своей смерти, не ощущая по этому поводу особого беспокойства. Но при дальнейших исследованиях доктор Гудман обнаружила множество противоречий. Прекрасным примером может служить случай с молодым физиком.

Пользующийся большим авторитетом в своей области, К.М. утверждал, что много лет назад принял мысль о смерти и с тех пор "больше никогда не думал об этом". Нет, сказал он, мысль об умирании не угнетает его, как и разговор о смерти, но, разумеется, мысли о смерти не служат побудительной причиной его действий и не влияют на него даже на подсознательном уровне. В этот момент ему задали вопрос: "Если вы отдаёте себе в этом отчёт, когда вы бы предпочли умереть - утром, днём, вечером или ночью?"

"Это не имеет значения", - быстро ответил К.М. "Какое время года вы выбрали бы для смерти: весну, лето, осень или зиму?" "Никакой разницы".

Несколько раздосадованный, К.М. поинтересовался, зачем эти бесполезные вопросы. Когда доктор Гудман спросила, считает ли К.М. смерть важным событием в своей жизни, он ответил: "Да, возможно самым важным". Он согласился, что для других значительных событий своей жизни предпочитает определённое время и место, но никогда не думал об этом относительно смерти. Дальнейшие расспросы были ему малоприятны, и на вопрос, хотелось бы ему знать в полном объёме обстоятельства своей смерти, он ответил категорически: "Не хочу!".

"Настроение К.М. коренным образом изменилось, - говорит доктор Гудман. - Он стал неразговорчив, его прежний энтузиазм исчез совершенно, и он признался, что ощущает подавленность". В конце концов он понял, что его прежнее утверждение - что он давно примирился со смертью и больше о ней не думает - было не совсем верным. Он осознал, что на деле никогда не принимал мысли о смерти и годами был угнетён, думая о ней. Смерть часто снилась ему, и теперь он понял, что на подсознательном уровне у него всегда присутствовала мысль о смерти. Он признался, что всегда остро ощущал, как быстро бежит время, но до сих пор не связывал этого впрямую с подавляемыми мыслями о собственной смерти.

Доктор Гудман смело продолжает тему: "Я полагаю, что всё то, что отличает нас от низших животных, - прямое следствие ответа на вызов смерти. Сама сущность человека основана на знании о собственной смерти. От постройки постоянных жилищ и изобретения средств передвижения, чтобы достигать отдалённых мест всё быстрее и быстрее, до концепций и создания высочайших произведений искусства - всё основано на нашем знании о смерти. Если бы мы не знали, что наше будущее ограничено, нас ждала бы только борьба за сиюминутные потребности и удобства, мы остались бы на уровне животных.

Смерть не только служит побудительной причиной для творчества, тема смерти занимает центральное место во всех формах художественного творчества: драма, танец, музыка, изобразительные искусства. В самом деле, при внимательном рассмотрении истории искусств мы приходим к выводу, что апогея творчество художника достигает в периоды наиболее явного противостояния собственной смерти. "Эта закономерность, - говорит доктор Гудман, - действует во времена, подобные нашему, когда отрицание смерти становится основным защитным механизмом. Даже средневековье не противоречит этому принципу, средневековье, когда творческие стремления не заходили слишком далеко, поскольку смерть была так могущественна, что у людей не было сил противиться мысли о ней. Чем больше смертей кругом, тем больше потребность отрицать смерть". Доктор Гудман не одинока в своём убеждении, что, если мы заставим себя осознать неизбежность собственной смерти, это может дать возможность осуществиться нашим невыявленным способностям и сделать каждый момент оставшейся нам жизни более ценным.

Люди, перенёсшие клиническую смерть, естественно, осознают свою смерть более глубоко. Она уже оказала сильное воздействие на их жизнь, и неудивительно, что самое большое впечатление осталось у тех, кто убеждён, что, пребывая вне тела, встретился со своим создателем. Часть этих рассказов исполнена глубокого религиозного чувства. Мы рассмотрим три из них.

В феврале 1970г. домохозяйка из Калифорнии Кэтрин Хейуард узнала от врачей, что у неё болезнь Ходжкина - как правило, ведущее к смерти разрастание и воспаление лимфатических желез и селезёнки. После недолгой ремиссии болезнь вернулась в марте 1974г. Кэтрин чувствовала, что непременно умрёт: "Я знала, что это всего лишь вопрос времени. Детей я отослала пожить к отцу. Было 30 июня 1974г., десять часов вечера. Я набрала номер Энн, своей ближайшей подруги".

Энн приехала, и какое-то время Кэтрин без страха говорила о близкой смерти. Энн заметила, что её подруга теряет силы, и настояла на том, чтобы отвезти её в больницу. Кэтрин продолжает:

"Последнее, что я помню, после того как мы покинули дом, это то, как я шла сквозь больничные двери в отделение неотложной помощи. Я очнулась в реанимации. Рядом была Энн. Я была опутана проводами и трубочками. Мне стало страшно. Я услышала звонок и увидела, как к моей кровати торопится медсестра".

Сердце Кэтрин остановилось, она пережила ОВТ. Некоторые пациенты не знают точно, чей голос они слышат, Кэтрин знала:

"Я увидела Его - я знала, что это Бог. Я приблизилась к Нему - и наконец почувствовала себя в полной безопасности. Я услыхала Его слова: "Ты должна вернуться", - хотя Его губы не шевелились. Его правая рука двигалась в воздухе, подобно цветку, колеблемому ветром. Его левая рука касалась меня. Слова звучали неумолимо.

Когда я вспоминаю, мне становится смешно, как я отвечала, я вела себя как обиженный ребёнок: "Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, с Тобой". Он ответил: "Твоя душа всегда была обращена ко мне; теперь тебе надо научиться быть ребёнком. Этого ты ещё не испытала. Пора принять то, что ты должна. Я говорю тебе: это будет счастливая жизнь - ты узнаешь любовь, и я не покину тебя, потому что ты принадлежишь мне".

Кэтрин очнулась от мучительной боли: мешали введённые в лёгкие трубки, по которым поступал кислород. Через два дня её переместили в палату, но она была слишком подавлена и слишком рассержена, чтобы есть или разговаривать с кем-либо. К вечеру второго дня её вернули в отделение реанимации.

"Я вновь оказалась вне тела - и Он был здесь. Посмотрев Ему в глаза, я смутилась, не знаю точно почему. Во всяком случае я добилась, чего хотела - быть рядом с Ним. Он печально посмотрел на меня и сказал: "Моё сострадание привело тебя ко мне вновь. Я знаю, что ты хочешь быть рядом со мной. Если ты поступишь, как я прошу, ты потом придёшь ко мне, и я не оставлю тебя". Я кивнула головой в знак согласия. Он улыбнулся - отвернулся и исчез. После этого я опять начала дышать. Дышать было легко, боли не было. Я знала, что это начало новой жизни. Силы стали возвращаться ко мне".