Доктор Кастенбаум разыскивал случаи подлинно негативного опыта смерти. Он рассказывает о медсестре, попавшей в автомобильную аварию и доставленной в госпиталь с травмой, парализовавшей её и лишившей голоса, хотя она была в состоянии слышать звуки и голоса. Доктор Кастенбаум рассказывает:

"С этой всё кончено, - произнёс голос, - пошли за следующими". Медсестра поняла, что это именно её сочли мёртвой. Как она отреагировала? "Я пришла в ярость - настоящую ярость! Я ничуть не собиралась оставаться для них мёртвой". Она решила пройти через невидимую границу, отделяющую жизнь от смерти. Собрав все силы, она наконец сумела привлечь к себе внимание еле заметными движениями и слабыми звуками. "Про себя я кричала: "Я ещё не умерла, подонки". Я не уверена, дошло ли это до них, но какие-то звуки раздались, и я не переставала двигаться и говорить, пока не убедила их, что я не ПМ [поступила мёртвой]".

Доктор Кастенбаум приводил этот рассказ как "опыт женщины, совершенно отличный от случаев, которые предлагают доктор Каблер-Росс и доктор Моуди. Она была "достаточно мертва", чтобы принять её за покойницу, и пережила критический период - станут или не станут заниматься с нею. Но она не парила над собственным телом, счастливо и удивлённо поглядывая вниз. Она не противилась усилиям вернуть её к жизни и не ощущала, что райская тишина нарушается безжалостными врачами. Эта женщина хотела жить, и она сделала всё, что было в её силах, чтобы вернуться к жизни, глубоко травмированная смертным приговором".

Этот случай никоим образом не влияет на гипотезу "счастливой смерти" или значимость ОВТ. Получившая травму женщина страдала от так называемой "социальной смерти", когда человека считают мёртвым, хотя биологические факты могут противоречить этому. Опыт медсестры явно относится к стадии "Сопротивления". В поисках свидетельств, могущих опровергнуть гипотезу "счастливой смерти", исследователи должны тщательно различать стадии умирания. Более того, факт, что многие испытывают краткий период "Перехода" перед смертью, может остаться неотмеченным докторами и медсёстрами, не следящими за длительными недомоганиями безнадёжно больных. Мысль, что жизнь кончается моментом счастья, никогда не окажет влияния на то, как общество рассматривает уход за хронически больными, медленно умирающими пациентами.

Остаётся в силе один вид критики, что распространение рассказов о "счастливой смерти" может побудить людей совершить самоубийство. Возможно, это могло бы помочь выяснить, даёт ли смерть самоубийцы тот же опыт, что обычная или клиническая смерть. Если опыт тот же самый, для некоторых самоубийство покажется лёгким уходом от их проблем. С другой стороны, если обычная или клиническая смерть ведёт к мирному исходу, то смерть от собственной руки может оказаться адским путешествием - в таком случае самоубийство выглядит не столь привлекательно.

К сожалению, имеющиеся у нас свидетельства противоречивы. Во многих религиях самоубийство строжайше запрещено, как исключение известны некоторые восточные секты, разрешающие самоуничтожение в качестве протеста против социальной или моральной несправедливости. Кара за самоубийство варьируется от вечного проклятья и горения в адском пламени, одиночества в царстве снега и ледяного ветра до перевоплощения в звериный облик. Ни одна кара не выглядит лёгкой и любая способна помешать расстаться с жизнью.

Наши теперешние знания о ментальных нарушениях изменяют градиционное видение самоубийства. Многие религии полагают, что человек, доведённый до крайности и лишающий себя жизни, неуравновешен по определению и потому не может отвечать за свои действия; он не может быть обречён на вечный ад.

Этот аргумент человечен и помогает успокоить родственников самоубийцы.

В этом неоднозначном и спорном вопросе-опыте смерти путём самоубийства - мы обладаем одним бесспорным фактом: судя по литературе о встречах со смертью, все те, кого вернули к жизни, отрицают самоубийство как способ попасть на тот свет. Вернулись ли они к жизни в результате усилия врачей или из чувства долга перед близкими, они твёрдо знали, что самоубийство табу, запрещённый путь.

Часть тех, кто вернулся к жизни, утверждают, что, находясь в состоянии-вне-тела, они обрели знание, что самоубийство презираемый акт и влечёт суровую кару. Один человек рассказывал доктору Моуди:

"Когда я был там, я почувствовал, что две вещи совершенно запретны для меня: убить себя или убить другого человека… Если я совершу самоубийство, я брошу Богу в лицо его дар… Убив кого-нибудь, я нарушу заповеди Бога".

Женщина, которую вернули к жизни после приёма смертельной дозы снотворного, говорит:

"У меня было явное ощущение [пока её приводили в себя], что я сделала нечто дурное. Не по нормам общества, а по высшим. Я была настолько уверена в этом, что отчаянно хотела вернуться в тело и жить".

Доктор Моуди - один из немногих исследователей, кто рассматривал самоубийство, но даже его работа в этой области отрывочна, основана на нескольких случаях. Однако доктор Моуди приходит к выводу, что если существует какое-либо различие встреч со смертью по причине самоубийства или по другим причинам, то она в следующем: естественная смерть отличается ощущением успокоенности и чувством: "всё верно, это завершение моей судьбы", в то время как самоубийство характеризуется смешанными чувствами, беспокойством и очень определённым ощущением, что "это неверно, мне следует вернуться и дождаться своей смерти".

Эта информация именно в таком виде - всё, что у нас есть на сегодня. Но этого может оказаться достаточно, чтобы удержать людей от попыток проникнуть в загробный мир раньше срока.

ЖИЗНЬ ДО ЖИЗНИ

Если вы загипнотизируете человека и постепенно вернёте его в пятилетний возраст, он станет говорить так, как говорил тогда. Если вы попросите его нарисовать что-либо, он примется проводить такие же кривые, ломаные линии, какие чертил, когда ходил в детский сад. Это явление чрезвычайно интересно наблюдать, хотя ничего таинственного в нём нет. Поскольку в нашем подсознании хранится память обо всех событиях и схемах нашего поведения в прошлом. Если вы возвратите человека ещё дальше, в младенчество, и на некоторое время оставите его одного, он начнёт издавать знакомые звуки, какие обычно издаёт младенец, желая привлечь к себе внимание. Он может начать неразборчиво лепетать и быстро шевелить руками и ногами.

Каждого, кого можно вернуть в младенчество, можно возвратить и ещё дальше во время, когда они не родились. В этих случаях на вопрос о том, что ощущают, около двадцати процентов испытуемых не дают никакого ответа. Восемь-десять процентов свободно отвечают часто непохожим на свой голосом и часто о событиях, им неизвестных. Когда их спрашивают, кто они, они называют имена тех, кем они, по-видимому, были в иной жизни. Некоторые учёные настаивают на том, что это подтверждает перевоплощение. Другие явно несогласны, "Это вымышленная жизнь, - говорит один нью-йоркский психиатр, - заимствования из исторического романа или фильма, жизнь того, кем испытуемый подсознательно хочет быть. Под гипнозом он может легко отождествлять себя с кем-то, не впадая в противоречие с собственной реальной личностью". В теории аргументы за и против могут звучать весьма убедительно, но на практике слишком много случаев, которые трудно счесть вымыслом.

Извлекать рассказы о прошлых жизнях - это лишь одно применение возврата в прошлое под гипнозом; в настоящее время он применяется также при изучении опыта рождения и смерти. Доктор Элен Уомбач, психолог из Уолнат Крик, Калифорния, занималась возвращением людей в прошлое под гипнозом в течение многих лет и изучала истории их прежних жизней. Её основная тема - впечатления людей от их рождения и младенчества. "Моя работа за последние десять лет показала, что люди могут впечатляюще рассказывать о своём рождении". Один из пациентов рассказал, что, появившись на свет, увидел "два окна, два кресла и рядом со спинкой кровати стол, на котором стояла корзина, и большие перины на постели". Собрав множество таких свидетельств, доктор Уомбач стала задаваться вопросом: "Считать ли эти рассказы результатом ОВТ при рождении или чистым вымыслом?". Современные исследования по парапсихологии помогли ей найти ответ.